Уильям Теккерей - Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)

• Название: Ньюкомы, жизнеописание одной весьма почтенной семьи, составленное Артуром Пенденнисом, эсквайром (книга 1)
• Автор: Уильям Теккерей
• Жанр: Классическая проза

В настоящий том входит первая книга романа У.Теккерея "Ньюкомы". Это, несомненно, один из самых значительных английских романов XIX века. В нем с поистине эпическим размахом воссоздана картина жизни Англии того времени и ставится ряд интересных проблем: отношения отцов и детей, положение искусства в буржуазном обществе и др. Перевод с английского Р.Померанцевой, комментарии Г.Шеймана.

---

— Вы еще не знакомы с капитаном Шуллером, графиня? Он украшение нашего общества!

На зов герцогини развязной походкой подошел страшный детина с огромной сигарой в зубах, в пестром жилете и с видом заядлого бильярдиста. Атака графини Кью не принесла ей большого успеха. Она была представлена дамам Крюшон и Шлангенбад и чуть не сподобилась знакомства с капитаном Шуллером.

— Уж вы мне позвольте, ваша светлость, хотя бы английских друзей выбирать себе по вкусу, — сказала леди Кью, притопывая ногой.

— Ну разумеется, сударыня! Так вам не нравится наш милый мосье де Шуллер? Смешной вы народ, англичане, не в обиду вам будь сказано. Диву даешься, как вы кичитесь своей нацией и как стыдитесь своих соотечественников!

— Некоторые люди, ваша светлость, не стыдятся ничего! — вскричала леди Кью, выйдя из себя.

— Эта graciesete [163] на мой счет? Ну как любезно! Наш милый мосье де Шуллер конечно не образец благовоспитанности, однако не так уж плох для англичанина. В своих странствиях я встречала людей куда менее воспитанных, чем английские джентльмены.

— Кто же это? — осведомилась леди Анна, тщетно пытавшаяся положить конец их пикировке.

— Английские леди, сударыня! Я не о вас, милая леди Анна, вы добрая душа и слишком мягкосердечны, чтобы тиранить других.

Так маневры многоопытной руководительницы и главы той ветви семейства Ньюкомов, о которой сейчас пойдет речь, имели совсем не те результаты, каких ждала и на какие рассчитывала престарелая леди. Да и кто может всегда и все предвидеть? Даже наимудрейшим это не дано. Когда его величество Людовик XIV пристраивал внука на испанский престол, основывая нынешнюю почтенную испанскую династию, предполагал ли он, что готовит погибель своему королевскому дому и навлекает на себя гнев всей Европы? Думал ли покойный король Франции, желавший повыгодней женить одного из любимых своих отпрысков и раздобыть послушному и бесхитростному юноше прекрасную испанскую принцессу с короной и королевством в придачу, что этой ловкой сделкой он ставит под удар судьбу всей своей августейшей семьи? Мы приводим только самые возвышенные примеры, чтобы показать, каким образом действия столь благородной старой дамы, как леди Кью, навлекли уйму бед на ни в чем не повинных членов ее семейства, благополучию коих она стремилась содействовать, употребив для этого свой многолетний опыт и бесспорную житейскую мудрость. Мы можем быть лукавы, знать жизнь и людей, вынашивать превосходные планы и мудреные расчеты, но вот обычный поворот судьбы, и все наши планы и расчеты рушатся, как карточный домик. Мы можем быть мудры, как Луи-Филипп, этот хитроумный Улисс, коим так восхищаются все благомыслящие люди, годами терпеливо строить козни, ухищряться, изворачиваться, хитрить, осторожничать, кого-то стращать, кого-то улещивать, но стоит вмешаться высшим силам, и, глядь, прахом пошли все наши старания и козни.

Подданными леди Кью, этого престарелого деспота, этого властного Людовика XIV в черных накладных буклях и чепце с лентами, этого прехитрого Луи-Филиппа в тафтяной юбке, были ее внуки, Фрэнк и Этель, только — кровь у них была горячая, норов капризный, и как ни погоняла она их, ни взнуздывала, ни школила на манеже, а объездить все-таки не могла. Особенно строптива была в те поры Этель: она грызла удила и не боялась хлыста, но бабушка с ней все же управлялась, вызывая восхищение всей семьи; считалось, что это под силу одной леди Кью. Барнс говорил, что только бабушка может держать в узде его сестрицу. Он-то не мог, это не подлежало сомнению. Маменька та и не пробовала; она была так добра и так неспособна кого-либо взнуздывать, что скорей сама готова была стать под седло и дать на себе ездить; нет, никто, кроме ее сиятельства, не в состоянии был справиться с девушкой, — так полагал Барнс, который весьма чтил леди Кью и боялся ее.

— Если не держать Этель в руках, она невесть что может натворить, — говорил ее братец. — Она способна удрать с учителем чистописания, ей-богу.

Его собственная невеста после отъезда столь не ко времени появившегося Джека Белсайза была умиротворенной, довольной и никаких иных чувств не выказывала.

Она мгновенно прибегала на зов и шла тем аллюром, какого требовал ее хозяин. Она смеялась, когда надо, улыбалась и хихикала, когда ей что-нибудь рассказывали, танцевала, когда ее приглашали, восседала рядом с Барнсом в фаэтоне Кью и принимала жениха, правда, без восторга, но, во всяком случае, приветливо и учтиво. Трудно передать, с каким презрением смотрела на нее будущая золовка. Самый вид этого терпеливого и робкого существа раздражал Этель, и она в присутствии Клары становилась еще более резкой, капризной и заносчивой. Как раз в это полное событиями время к семье присоединился брат леди Клары, уже упоминавшийся нами капитан Кочетт. Виконт Кочетт был совершенно поражен, восхищен и очарован мисс Ньюком, ее живостью и умом.

— Решительная особа, клянусь честью! — говорил его милость. — Танцевать с ней — одно удовольствие! Она так высмеивает всех девиц, что от них только пух летит. Да и остальным крепко достается, клянусь честью! И все же, — добавлял молодой офицер с присущей ему наблюдательностью и юмором, — танцевать с ней — это пожалуйста, а вот жениться — увольте. Тут я тебе не завидую, Кью, дружище.

Но лорд Кью и не считал себя достойным зависти. Он находил свою кузину очаровательной, полагал вместе с бабушкой, что она будет прелестной графиней, и думал, что деньги, которые леди Кью подарит или оставит новобрачным, будут для него не лишними.

На следующий вечер в курзале был бал, и мисс Этель, обычно очень скромная в своих туалетах и одевавшаяся проще других, явилась в таком богатом и роскошном наряде, какого никто на ней еще не видел. Ее пышные кудри, сверкавшие белизной плечи и ослепительный туалет (это, кажется, был наряд, в котором она представлялась ко двору) поразили собравшихся. Она затмила всех прочих красавиц; так что свита герцогини Д'Иври только молча взирала на это блистательное юное создание: дамы — неприязненно, мужчины — восхищенно. Ни одна из графинь, герцогинь и принцесс, русских, испанских или итальянских, не могла поспорить с ней красотой и изяществом. В то время в Баден-Бадене гостило несколько нью-йоркских дам, — где их только нет сейчас в Европе! — но и они не превзошли великолепием мисс Этель. Супруга генерала Иеремии Банга утверждала, что мисс Ньюком способна украсить собой любую бальную залу на Пятой авеню; это единственная хорошо одетая англичанка, которую генеральша видела в Европе. Какой-то юный немецкий герцог изволил признаться своему адъютанту, что ему очень нравится мисс Ньюком. Все наши знакомцы были единодушны: мистер Джонс из Англии объявил ее "сногсшибательной"; бесподобный капитан Шуллер, оценив ее по всем статьям, со знанием дела и весьма откровенно высказал свое одобрение. Сиятельный Кочетт глядел на нее во все глаза; он поздравил своего старого товарища по оружию с таким приобретением. Только лорд Кью не выказывал восторга, да мисс Этель и не ждала от него этого. Она была прекрасна, как Золушка на балу у принца. Только к чему такое великолепие? К чему такой роскошный наряд, эти обнаженные плечи, ослепляющие вас красотой и белизной? Она была одета вызывающе, словно актриса варьете, едущая ужинать в ресторан "Trois Freres".

— Ну точь-в-точь мадемуазель Мабиль en habit de cor, [164] — заметила мадам Д'Иври, обращаясь к мадам фон Шлангенбад.

Барнс, танцевавший со своей невестой визави с сестрой и восхищенным Кочеттом, тоже был поражен видом Этель. Маленькая леди Клара выглядела перед ней жалкой школьницей.

Приверженцы ее величества Королевы Шотландской один за другим покидали ее в тот вечер, побежденные юной красавицей, и если эта своевольная девица задумала восторжествовать над герцогиней Д'Иври, позлить старую леди Кью и досадить жениху, то это ей вполне удалось. Казалось, девушке доставляло удовольствие дразнить всех троих; что-то ожесточало ее в равной мере против друзей и врагов. Старая графиня кипела гневом, который изливала на леди Анну и Барнса. Этель почти одна только и поддерживала оживление бала; она не желала ехать домой и пропускала мимо ушей намеки и приказания. Она ангажирована еще на столько-то танцев. Не танцевать с графом Понтером? Но это неучтиво, раз она обещала. Не вальсировать с капитаном Шуллером? Он для нее не подходящий кавалер? Тогда почему же с ним знается Кью? Лорд Кью, что ни день, беседует на променаде с капитаном Шуллером. Ужель она такая гордячка, что не признает друзей лорда Кью? И она обворожительной улыбкой приветствовала капитана, как раз подошедшего во время этих словопрений, и положила им конец, закружившись по залу в его объятиях.

Легко понять, как приятно было мадам Д'Иври наблюдать отступничество своих клевретов и триумф юной соперницы, которая так хорошела с каждым вальсом, что другие танцоры останавливались и смотрели на нее: мужчины — исполненные неподдельного восхищения, дамы, поневоле разделяя его. Хоть и сердилась старая леди Кью, хоть и знала, как неприятны ее внуку выходки Этель, но даже ей трудно было не любоваться прекрасной бунтаркой, в чьем девичьем сердце достало силы противостоять непреклонной воле деспотичной старухи. А когда неодобрение выразил мистер Барнс, девушка только вскинула дерзкую головку, пожала своими прекрасными плечиками и пошла прочь с презрительным смехом. Словом, мисс Этель вела себя как самая отчаянная и безрассудная кокетка: разила наповал своими глазками, без умолку болтала, не скупилась на улыбки, выражения признательности и смертоносные взгляды. Какой злой демон руководил ею? Пожалуй, знай она даже, какие беды это за собой повлечет, она и тогда бы не унялась.