Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

• Название: Без борьбы нет победы
• Автор: Манфред фон Браухич
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эту книгу можно назвать романом жизни ее автора.

Жизнь Манфреда фон Браухича, известного немецкого спортсмена, неотделима от немецкой истории с двадцатых и до шестидесятых годов нашего века. И поэтому в книге Браухича читатель найдет много материала для характеристики немецкой жизни бурного, драматического пятидесятилетия, — периодов, когда в стране господствовали правительства Веймарской республики, а за ними — кровавый диктатор Гитлер, и периода, когда на Западе Германии власть надолго оказалась в руках всевозможных реакционеров.

Советский читатель подготовлен к знакомству с книгой Браухича. На голубых экранах нашей страны в свое время демонстрировался телефильм ДЕФА, созданный по мотивам этого произведения, — ленту "по Браухичу" смотрели миллионы советских людей. Можно сказать, что этот телефильм пробудил в наших людях интерес к книге Манфреда фон Браухича. И теперь они получают возможность удовлетворить свой интерес полностью, читая эту книгу.

Без борьбы нет победы... Такой афоризм Манфред Браухич избрал для заглавия своей книги. В этот заголовок он вложил двойной смысл. Книга его — о мужестве, проявленном на двух аренах: спортивной и политической.

Автор повествует о том, как он побеждал на гоночных трассах, о том, как в острой борьбе ему удалось достигнуть победы на путях общественно-политической деятельности.

Еще в двадцатых годах Манфред фон Браухич, отпрыск немецкого аристократического рода, ушел в автогонщики и достиг в области гоночного спорта немалых успехов. Во времена гитлеризма он был спортивной звездой в "третьей империи". На его пути были головокружительные удачи, были трудности и поражения, были так называемые большие призы на различных, в том числе международных, соревнованиях. Карьера его с полным успехом могла продолжаться и после крушения гитлеризма, в условиях Западной Германии. И как богатый аристократ, и как звезда на международном спортивном небосклоне, он мог и после второй мировой войны стать любимцем и баловнем неонацистских кругов в Федеративной Республике Германии.

Но к этому времени у Манфреда Браухича началось подлинное духовное прозрение. Он поставил точку на своей карьере гонщика в буржуазном мире и пошел на полный, на решительный, на принципиальный разрыв с этим миром. Браухичу опротивел кровавый и преступный мир капитализма, мир продажности и грязных денежных отношений. И он, чье имя было занесено, вписано в "Железную книгу германского дворянства истинно немецкого духа", нашел в себе силы порвать все связи с буржуазным обществом, разорвать в том числе и все семейные узы и обрел новую, истинную родину в стране социализма — в Германской Демократической Республике.

В ГДР Манфреда Браухича, ставшего убежденным соратником борцов за демократию, окружили вниманием и почетом. Здесь он завершил и издал книгу "Борьба за метры и секунды", здесь он занялся и дальнейшей литературной работой, к которой обнаружил отличные способности. Здесь он продолжил общественную деятельность, которой грубо помешали ему в Западной Германии Конрада Аденауэра. В 1960 году он был избран президентом Олимпийского общества ГДР, действующего под благородным девизом: "Служить миру, уважать жизнь!" Свои мемуары, автобиографию, в которой он рассказывает и о себе и прежде всего о времени, о годах и десятилетиях, Манфред Браухич также посвятил борьбе за мир. Эта книга в высшей степени поучительная, учащая ненавидеть и презирать капиталистическую действительность, зиждущуюся на насилии и войнах, учащая любить действительность социалистическую, дорожить ее принципами и достижениями.

---

На душе у меня было почти так же светло и радостно, как за час до того, когда с сияющим лицом я принял из рук принца Монако тяжелый золотой кубок.

Но далеко не всегда после таких яростных ристалищ соперники сразу вкладывали мечи в ножны. Особенно непримиримо враждовали друг с другом итальянские асы Тацио Нуволари и Акилле Варци, что нередко помогало второразрядным гонщикам добиваться победы. Ни за что не желая уступить друг другу первое место, они были готовы скорее запороть мотор или даже попасть в аварию.

В конце концов Муссолини приказал своему статс-секретарю Туратти призвать их к порядку. Тот дал им телеграмму: "Ставьте честь нации выше личного честолюбия! Боритесь впредь не за свою личную победу, а за победу Италии!" Но Нуволари и Варци не обратили на это никакого внимания и продолжали враждовать.

Итальянские фашисты, как и немецкие, очень хотели обеспечить своей стране ведущее место в европейском автоспорте.

Широкопопулярные и возбуждающие толпу автомобильные гонки были действенным средством пропаганды как для итальянского, так и для германского фашизма, и нацисты всемерно стремились возможно чаще и в возможно большем количестве стран показывать свой флаг со свастикой как символ непобедимости. А нас, гонщиков, использовали для того, чтобы лишний раз попытаться внушить миру идею о превосходстве Германии и одновременно, маскируясь спортом, объединяющим народы, отвлечь внимание от ее военных приготовлений.

Меня снова приглашают…

После нескольких моих новых побед история с Ширахом была предана забвению. Снова стало хорошим тоном представлять Манфреда фон Браухича своим гостям. Даже министр пропаганды Йозеф Геббельс не преминул пригласить меня к себе.

С этим "доктором" я познакомился вскоре после прихода нацистов к власти, во время тренировок на автотреке АФУС. Он сам подошел к нам, когда механики проверяли мотор и заменяли свечи зажигания.

Внешний облик Геббельса разочаровал меня. Невозможно было себе представить, что этот крохотный, тщедушный мужчина в дешевом габардиновом плаще является столь искусным оратором-демагогом. Но, несмотря на свой убогий вид, он все же чем-то подкупал. Приехав на трек, он хотел выказать свой личный интерес к "единственному в своем роде немецкому гонщику на немецкой машине" и тем самым подчеркнуть внимание нацистского правительства к предстоящим гонкам.

В ходе этого состязания меня пять раз подводила резина, но я не падал духом, всякий раз добирался до своего бокса, менял очередной баллон и все-таки занял пятое место в условиях острой конкурентной борьбы с мастерами из нескольких стран. Геббельс додумался использовать это мое поражение в интересах все той же пропаганды. Он прислал мне телеграмму: "Дорогой господин фон Браухич! Мы, правда, не победили, но я все же хочу поздравить Вас от всего сердца за то, что, несмотря на пять технических дефектов, Вы не прекратили гонки и неодолимо продолжали бороться за Вашу фирму и за германский флаг. Это тоже победа, а именно победа твердости характера, и у Вас есть все основания гордиться ею. С сердечным приветом Ваш д-р Геббельс".

Я обрадовался этому поздравлению, но меня покоробило это "мы" и "германский флаг". Впрочем, я не так уж расстроился.

Впоследствии Геббельс регулярно приглашал меня на свои "киновечера".

Впервые я пошел к нему в 1934 году. С любопытством предвкушая свою встречу с обычно недоступными корифеями мира кино, держа в руке приглашение, отпечатанное на плотной пергаментной бумаге, я поднялся по ступенькам широкой лестницы. Геббельс устраивал эти празднества в своей берлинской служебной резиденции, в бывшем дворце принца Луиса-Фердинанда на Вильгельм-платц, нынешней площади Тельмана.

Облаченный во фрак, расправив тщедушные плечи, хозяин дома встречал гостей. Рядом с ним стояла его жена, дама вполне приличного вида.

С течением лет приемы у министра пропаганды все больше превращались в своеобразную "кинобиржу", где режиссеры и продюсеры оценивали и сбывали "товар". На этих легких и непринужденных кинобалах рушились все барьеры чопорности и ханжеской "добропорядочности", воздвигнутые нацистами для народа. Сюда приглашали не только автогонщиков, но и других спортсменов, например, Макса Шмелинга или Готтфрида фон Крама. После трудного спортивного сезона, полного предельного напряжения и самоотречения, они вдруг попадали в атмосферу очаровательной женственности и, естественно, испытывали чувство глубокой внутренней разрядки. Даже такие серьезные киноактеры, как Густав Грюндгенс, Эмиль Яннингс, Генрих Георге, Вернер Краус или Луис Тренкер, и те молодели душой, флиртовали и танцевали.

Своих привилегированных гостей, которым дозволялось порезвиться в этой "киновотчине", Геббельс отбирал из вполне определенных кругов, к которым не принадлежали ни промышленные магнаты, ни банкиры, ни политические деятели. Из года в год все больше людей жаждали попасть в число приглашенных.

Здесь никто никого не стеснялся. Никому не мешал одетый в раззолоченный позументами фрак эсэсовец, который разносил холодные закуски и наливал шампанское в бокалы.

За столом Геббельса сидели прекраснейшие из прекрасных женщин. В их обществе он чувствовал себя куда лучше, нежели рядом со своей серьезной супругой. Обычно она довольно скоро ретировалась.

Когда все уже были навеселе, бойкий "доктор" начинал обход столов, задерживаясь и около нас, автогонщиков. Нисколько не церемонясь, он публично демонстрировал симпатию, которую питал к своей очередной "даме сердца", преподносил ей подарки и оказывал всяческое внимание. По этим признакам даже непосвященному было легко определить степень интимности отношений хозяина с той или иной гостьей, а посему за ней, естественно, уже никто другой не решался ухаживать.

Он охотно фотографировался с предметами своей страсти, публиковал эти снимки в газетах, чтобы показать народу свою "привязанность" к деятелям киноискусства. Любопытная подробность: перед тем как делались эти снимки, лакеи убирали со столов бокалы с шампанским и ставили вместо них пивные кружки. Геббельсу хотелось создать впечатление, будто и у министра пропаганды все происходит "запросто" и "по-народному". Эта открытая показуха раздражала нас своей нелепостью и бессмысленностью.

Будучи покровителем немецкого кино, Геббельс великодушно разрешал киноактрисам являться к нему на предмет испрашивания той или иной роли. С этой целью он установил два приемных дня в неделю. Путь к карьере кинозвезды открывался только на этих аудиенциях за чашкой кофе. Я знал многих паломниц, посетивших эту "мекку", дабы поскорее прославиться на экране. Но, увы, им пришлось в полной мере изведать переменчивость желаний этого мецената, который нередко сменял благоволение на гнев. А для попавших в немилость путь к блеску и славе закрывался навсегда.

Приглашение в Дом летчиков на Принц-Альбрехтштрассе, где безраздельно хозяйничал "властелин воздуха" Герман Геринг, давало возможность внимательно приглядеться к зубрам германской экономики, угощаясь шампанским и черной икрой. Такого приглашения домогались многие. Геринг, "боевой пилот первой мировой войны", любил окружать себя старыми летчиками, которые и задавали здесь тон. Вечера эти происходили в малоприятном окружении эсэсовцев и сотрудников гестапо, только что созданном Герингом. В отличие от легкомысленно-эротической атмосферы празднеств кинодеятелей на "балах летчиков" господствовал казенный дух прусской военщины. Лишь после полуночи протокольная церемонность несколько ослабевала. Тогда уже не надо было задержать бокал точно на уровне третьей пуговицы мундира, а разрешалось поднести его естественным движением прямо к губам. В больших залах, в нишах и за стойкой бара настоящего веселья не было и в помине. Тонные буржуа и разодетые в мундиры высокопоставленные представители всех родов войск вели себя крайне сдержанно и явно не одобряли шумливого поведения иных нацистских бонз. Сюда являлись только "великие мира сего": банкиры Абс и Пфердменгес, представители концернов Стиннеса и Тиссена, генеральные директора фирм НСУ, "Мерседес" и "Ауто-унион" — фон Фалькенхайн, д-р Киссель, д-р Брунс и многие, многие другие.

Мой кузен, обер-лейтенант Бернд фон Браухич, адъютант Геринга, представил меня крупнейшим руководителям авиастроения профессорам Мессершмидту и Хейнкелго, которые в эту минуту беседовали на профессиональные темы с двумя представительницами "женской авиации", знаменитой Ханной Райтш и Элли Байнхорн, прославившейся полетом в Африку.

На другом приеме у Геринга началось мое перешедшее впоследствии в дружбу знакомство с генеральным директором заводов "Юнкерс" в городе Дессау д-ром Генрихом Коппенбергом, у которого мне довелось во время войны поработать несколько лет в качестве личного референта.