Манфред фон Браухич - Без борьбы нет победы

• Название: Без борьбы нет победы
• Автор: Манфред фон Браухич
• Жанр: Биографии и Мемуары

Эту книгу можно назвать романом жизни ее автора.

Жизнь Манфреда фон Браухича, известного немецкого спортсмена, неотделима от немецкой истории с двадцатых и до шестидесятых годов нашего века. И поэтому в книге Браухича читатель найдет много материала для характеристики немецкой жизни бурного, драматического пятидесятилетия, — периодов, когда в стране господствовали правительства Веймарской республики, а за ними — кровавый диктатор Гитлер, и периода, когда на Западе Германии власть надолго оказалась в руках всевозможных реакционеров.

Советский читатель подготовлен к знакомству с книгой Браухича. На голубых экранах нашей страны в свое время демонстрировался телефильм ДЕФА, созданный по мотивам этого произведения, — ленту "по Браухичу" смотрели миллионы советских людей. Можно сказать, что этот телефильм пробудил в наших людях интерес к книге Манфреда фон Браухича. И теперь они получают возможность удовлетворить свой интерес полностью, читая эту книгу.

Без борьбы нет победы... Такой афоризм Манфред Браухич избрал для заглавия своей книги. В этот заголовок он вложил двойной смысл. Книга его — о мужестве, проявленном на двух аренах: спортивной и политической.

Автор повествует о том, как он побеждал на гоночных трассах, о том, как в острой борьбе ему удалось достигнуть победы на путях общественно-политической деятельности.

Еще в двадцатых годах Манфред фон Браухич, отпрыск немецкого аристократического рода, ушел в автогонщики и достиг в области гоночного спорта немалых успехов. Во времена гитлеризма он был спортивной звездой в "третьей империи". На его пути были головокружительные удачи, были трудности и поражения, были так называемые большие призы на различных, в том числе международных, соревнованиях. Карьера его с полным успехом могла продолжаться и после крушения гитлеризма, в условиях Западной Германии. И как богатый аристократ, и как звезда на международном спортивном небосклоне, он мог и после второй мировой войны стать любимцем и баловнем неонацистских кругов в Федеративной Республике Германии.

Но к этому времени у Манфреда Браухича началось подлинное духовное прозрение. Он поставил точку на своей карьере гонщика в буржуазном мире и пошел на полный, на решительный, на принципиальный разрыв с этим миром. Браухичу опротивел кровавый и преступный мир капитализма, мир продажности и грязных денежных отношений. И он, чье имя было занесено, вписано в "Железную книгу германского дворянства истинно немецкого духа", нашел в себе силы порвать все связи с буржуазным обществом, разорвать в том числе и все семейные узы и обрел новую, истинную родину в стране социализма — в Германской Демократической Республике.

В ГДР Манфреда Браухича, ставшего убежденным соратником борцов за демократию, окружили вниманием и почетом. Здесь он завершил и издал книгу "Борьба за метры и секунды", здесь он занялся и дальнейшей литературной работой, к которой обнаружил отличные способности. Здесь он продолжил общественную деятельность, которой грубо помешали ему в Западной Германии Конрада Аденауэра. В 1960 году он был избран президентом Олимпийского общества ГДР, действующего под благородным девизом: "Служить миру, уважать жизнь!" Свои мемуары, автобиографию, в которой он рассказывает и о себе и прежде всего о времени, о годах и десятилетиях, Манфред Браухич также посвятил борьбе за мир. Эта книга в высшей степени поучительная, учащая ненавидеть и презирать капиталистическую действительность, зиждущуюся на насилии и войнах, учащая любить действительность социалистическую, дорожить ее принципами и достижениями.

---

Все мои мысли опять сосредоточились на предстоявшем спортивном сезоне.

Когда замирает рулетка

Козырь для почетного возвращения в "общество" я вытянул в Монте-Карло — знаменитом городе азартных игр на Лазурном берегу.

До сих пор на Ривьере фортуна была ко мне немилостива, если не считать того, что годом раньше мне там фантастически повезло при групповом столкновении. На повороте за тоннелем следовавшие передо мной четыре машины занесло на масляной луже. Я тоже пошел боком и с огромной силой врезался в борт итальянца Фарина. Тот в свою очередь намертво вклинился в автомобиль, находившийся перед ним. Буквально за мгновение до того, как мчавшийся следом за мной гонщик ударился в мою машину, я чудом ухитрился выброситься "ласточкой" и очутился в безопасности. Через долю секунды кормовая часть моего аппарата, включая кабину с сиденьем, оказалась сплющенной, как гармошка. Шесть совершеннейших, очень дорогих гоночных машин с двигателями общей мощностью в несколько тысяч лошадиных сил приказали долго жить. Они причудливо смешались в массу искореженного металла, образовав маленькое автомобильное кладбище.

Конечно, везение или неудачу не запланируешь, но на сей раз я настроил себя только на успех. Я решил покорить счастье.

Монте-Карло был празднично разукрашен, повсюду на больших табло и транспарантах рекламировались имена гонщиков и марки их машин, отобранных для "дьявольской карусели" в сто кругов.

Невольно я вспоминал, каким жалким и никому не нужным я казался самому себе еще только несколько лет назад, когда я впервые затормозил у подъезда монтекарловского "Отель де Пари" и высоченный швейцар-негр в пестрой ливрее открыл дверцу моего "мерседеса" с компрессором. Тогда мир денег представлялся мне страшноватым и таинственным.

Но за годы общения с богатыми людьми, непрерывных разъездов по различным странам, остановок в роскошных отелях я постепенно привык к этой атмосфере.

Уже входя в отель, расположенный прямо напротив шикарного казино, вы как бы начинаете вдыхать какой-то особый "светский" воздух. Везде дорогие ковры, хрустальные люстры, плюшевые гардины — атрибуты "изящной" жизни и великосветского авантюризма. В общем, никакого сравнения с отелями того же класса в Германии.

Из окон люкса, заказанного для меня фирмой, открывался великолепный вид на порт и часть гоночной трассы. Здесь я чувствовал себя как нельзя лучше.

Словно маленькие обезьянки, во все стороны деловито сновали грумы в ярких цветных мундирах. Мельком взглянув на чемоданы, наметанным глазом определив их марку и стоимость, носильщики прикидывали возможные размеры чаевых.

В этом богато обставленном отеле находятся "охотничьи угодья" игроков. Порой кто-то из них, очутившись в обществе "породистых дам", просаживает огромные деньги, "заработанные" накануне в рулетку. Упиваясь кратковременной роскошью своего бытия, картежники, точно какие-то князья, "небрежно и величественно" ступают по персидским коврам. Но, проигравшись дотла, они одалживают деньги у кого только удастся, впрочем, опять-таки "соблюдая вид". И никому не придет в голову, что, если перевернуть их вниз головой, из их карманов не выпадет ни пфеннига. Проходимцы такого сорта весьма типичны для этого мира игры и легкомыслия, а их взгляды и привычки роднят их с уголовниками.

Иным жизнь за массивными вращающимися дверьми дорогого отеля представляется сказкой, но это далеко не так. Смуглый бармен за стойкой такой же человек, как и всякий другой. Персонал отеля — директор, портье, швейцар и все остальные — день и ночь напряженно трудится. Они обязаны предупреждать малейшие желания гостей, которые, как правило, разговаривают с ними свысока...

Совсем по-иному жили здесь мы, гонщики, люди изнуряющей, очень тяжелой профессии. Уже на второй день начались тренировочные заезды и снова надо было обуздывать сотни "лошадей".

Сумасшедший треск и грохот наших высокооборотных моторов вырвал залежавшихся ночных гуляк из объятий сна. Выйдя на свои балконы, они с ленивым любопытством глядели на проносившихся мимо них "рыцарей баранки". Но нам не было никакого дела до "цариц ночи" и их кавалеров. Очень сложный, очень опасный маршрут требовал от нас предельной внимательности. Во время тренировки мне удалось побить рекорд и показать лучшее время дня, и это придало мне уверенности. Но я едва не поскользнулся на масляных пятнах, оставшихся от автобусов. Вообще эти масляные "катки" на горном участке доставили нам немало хлопот. Именно здесь скорость достигала 190 километров в час, и войти в первый поворот у казино можно было только после самого резкого торможения.

Итак, результаты тренировки меня обрадовали. Приняв ванну, я не спеша завтракал в своем просторном светлом номере. Раздался стук в дверь. Вошел отельный грум, держа поднос, на котором лежала визитная карточка Гайнца фон Зигеля, моего обер-лейтенанта — наставника из дрезденского военного училища. Он просил назначить ему встречу. Я удивился. Что могло привести этого старого офицера рейхсвера в Монте-Карло?

Я велел передать ему: "Не позднее 17 часов", чтобы не нарушить свой режим, который предусматривал вечернюю прогулку и ранний отход ко сну. Неужели он ушел в отставку? — подумал я. Казалось, солдатская жизнь вошла в его плоть и кровь, и я просто не мог себе представить, как этот элегантный фон Зигель может утвердиться в положении штатского человека. С каким восторгом рассказывал он мне когда-то, еще в конце первой мировой войны, о своем производстве в офицеры. Неоперившимся птенцом он пережил отступление разбитой германской армии. Дезертирство обожаемого монарха глубоко огорчило его. С гордостью он подчеркивал, что офицеры его полка не уронили своей чести и достоинства вплоть до возвращения в родной гарнизон. Впоследствии он одним из первых вступил в союз своих бывших однополчан. После кратковременного пребывания в добровольческом корпусе его зачислили в рейхсвер и назначили офицером-наставником военного училища в Дрезден-Нойштадте, где мы и познакомились. Мне понравилась его вежливость и приветливость, выгодно отличавшиеся от чопорной, типично прусской корректности остальных офицеров. Теперь читателю понятно, почему мне было так любопытно увидеть его здесь, у "златых врат" игорного казино. Мой бывший наставник явился ко мне в "Отель де Пари" с чисто военной пунктуальностью. Увидев его, я вдруг ощутил нечто вроде гордости за то, что сумел завоевать себе доброе имя собственными силами и без всякой военной карьеры. Я не удержался и сказал ему: "Тогда, будучи офицером, ты опережал меня во всем, теперь же я — на свой лад — обогнал тебя".

Зигель отлично выглядел в своем щегольском, пожалуй, чересчур модном костюме. Самоуверенно поздоровавшись со мной, он поздравил меня с "заметными переменами и улучшением моей жизни".

Завязалась дружеская беседа, каждый рассказывал о годах, в течение которых в связи с моим уходом из рейхсвера мы потеряли друг друга из виду.

Через два года он тоже оставил военную службу. "Ты ведь знаешь, — сказал он, — вся эта лавочка стала бесперспективной, а если говорить о продвижении, то я дослужился бы до майора в лучшем случае в возрасте сорока восьми лет. Конечно, перестроиться было нелегко, особенно на первых порах. Приходилось отказывать себе во всем уж хотя бы ради приличного внешнего вида — в армии у меня был только один штатский костюм. Сначала я работал в винодельческой фирме и чувствовал себя вполне свободным человеком. Однако вскоре я понял, что зарабатывать деньги — это все-таки чертовски тяжелое занятие. И вот однажды у меня появился шанс: генеральный директор одного металлургического концерна искал себе компаньона, о чем оповестило объявление в "Франкфуртер цайтунг". Движимый любопытством, я послал ему свою автобиографию и фотоснимок. Прошла неделя, и вдруг меня просят прибыть на завод и обратиться к полномочному представителю администрации. Я привел себя в полный порядок, надраил ботинки, явился к указанному сотруднику и по-военному щелкнул каблуками, — продолжал он смеясь. — Обменявшись со мной несколькими словами, он повел меня в "святая святых", то есть в дирекцию. Я очутился в огромном кабинете. Метрах в десяти от массивной двери с двойной звуковой изоляцией, за солиднейшим дипломатическим письменным столом, самодовольно, словно монарх на троне, восседал сам шеф. Расстояние от двери до стола позволяло ему внимательно осмотреть и оценить каждого посетителя, что с первых же секунд давало ему известное преимущество над входящим. Искусно задавая мне вопросы, касавшиеся самых различных сторон жизни, он, видимо, пытался составить себе какое-то представление обо мне. И должен тебе сказать, Манфред, что, когда этот "господин доктор" назвал сумму предлагаемого мне жалованья, я едва не свалился со стула. А работенка такая, что о лучшей и мечтать нельзя!.. Через две недели вместе с шефом я взошел на палубу двадцатишестиметровой роскошной яхты и поплыл на ней по зыбучим голубым просторам Средиземного моря. С первых же дней я стал завоевывать себе авторитет умелого компаньона и организатора. Обязательно приходи на наш корабль! Эта посудина выглядит совсем неплохо, увидишь! Уже полтора месяца мы бороздим прибрежные воды французской Ривьеры и только четыре дня назад бросили здесь якорь. Это не первый наш заход сюда, и тут мне все знакомо".