Андрей Квакин - Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути

• Название: Между белыми и красными. Русская интеллигенция 1920-1930 годов в поисках Третьего Пути
• Автор: Андрей Квакин
• Жанр: История
• Год: 2006
• ISBN: 5-9524-2193-8

Книга посвящена анализу малоизученной деятельности ряда российских политических деятелей, философов и писателей в 1920–1930 годах (в основном в эмиграции), которые, осмысливая результаты Гражданской войны в России, пытались найти так называемый Третий Путь развития России – «между белыми и красными».

Монография состоит из трех частей и подробно рассматривает эти поиски в русле «сменовеховства», «нововеховства», «национал-большевизма» и других сходных течений. В ней впервые вводятся в научный оборот многие документы, в том числе из архива Гуверовского института войны, мира и революции (США).

Эта книга, в серии пятьдесят восьмая по счету, входит в проект издательства «Центрполиграф» под общим названием «Россия забытая и неизвестная».

Как и вся серия, она рассчитана на широкий круг читателей, интересующихся отечественной историей, а также на государственных и общественно-политических деятелей, ученых, причастных к формированию новых духовных ценностей возрождающейся России.

---

Роковое культурное противоречие внутренней русской жизни стало одним из парадоксов жизни мировой. Раньше наряду с 150-миллионной массой, культурно находившейся в XI–XII веке (много ниже масс Японии, Индии и Магометанского Востока), была наиболее, быть может, утонченная, рафинированная культура верхушечная. Теперь наиболее отсталая технически и экономически, Россия в смысле прогрессивности – верхушка всей мировой истории. Для того чтобы признать это, вовсе не надо лукьяновского «романтизма», не надо быть коммунистом, достаточно не считать буржуазно-демократическую систему государственности предельным достижением – венцом прогресса. А ведь оснований для того, чтобы усомниться в буржуазно-демократических канонах, более чем достаточно[261].

В этом разноречии, несоответствии внешних мировых функций России и ее внутренних ресурсов – ее трагедия и счастье. Счастье – возможно, трагедия – наверное.

Попробую дать кратко мою концепцию момента. 1) Во всем мире происходит выход на арену истории новых социальных сил. 2) Проистекающий в отдельных странах с различным темпом и в различных формах, в основе своей процесс этот является единым и не расчлененным до пределов изолированного в границы отдельного государства. 3) Главный смысл революции в России – выход к жизни и власти крестьянства. 4) Поэтому частнокапиталистические отношения для России субъективно, изолированно от общемирового плана являются прогрессивными и могущими удовлетворить национальные и государственные интересы страны на долгий ряд десятилетий. 5) Но такая изоляция немыслима, и общемировые объективные условия заставляют Россию применять у себя формы и методы экономики, до которых она не доросла и которые для нее непомерно тяжелы и дороги. 6) Это надо принять как факт, как неизбежность, не входя в оценку. 7) Для Запада система чисто капиталистической организации экономических и общественных отношений уже не является вполне целесообразной и единственно возможной. Наступил период перехода к новым формам и методам; период длительный и совмещающий в себе в разных пропорциях остатки старого и зачатки нового. 8) Конкретных форм, которыми завершится процесс, предвидеть нельзя (с моей точки зрения и не надо), но, принимая во внимание эмансипацию и огромный рост сознательности масс, с одной стороны, и колоссальные успехи техники, с другой, можно думать, что имеются объективные и субъективные, материальные и духовные предпосылки для создания общественного, планового хозяйства. Можно предполагать, что направление процесса именно в эту сторону. 9) Создать у себя чисто капиталистическую организацию в то время, как Европа вступила в период если не ликвидации, то ревизионизма ее – значит опять поставить Россию через два-три поколения в положение безнадежно отставшей. Раз навсегда и решительно встать в линию других стран, пережить больше трудностей, но изжить их, двигаясь в направлении параллельном общемировому прогрессу, и окончательно стать одной из первых – это возможное счастье России. Переживать еще ряд лет (всему нашему поколению, наверное) эти трудности и, может быть, не пережив, рухнуть под тяжестью, не дожив до счастья – несомненная трагедия России. 10) Пережить этот период, стремясь к «счастью» и смягчая тяжесть «трагедии» – тактическая задача. Взять нужное и полезное для России от капитализма и не забывать о неизбежности перехода от капитализма к другим более совершенным методам хозяйства – эту общую задачу тактически различно разрешают коммунисты и люди нашего типа. 11) Наше различие от коммунистов ясно и четко: для них коммунизм – императивный действенный идеал; для нас – допустимая и приемлемая гипотеза. В своей тактике они невольно степень развития хозяйственных сил страны ставят в подчиненное положение к степени приближения коммунизма. С их точки зрения лучше замедлить темп развития производительных сил России, но обеспечить правильную организацию их… а единственно правильная организация – коммунизм. С нашей платформы степень развития важнее формы развития. Если мы (точнее – такие как я) неокоммунисты, то слово «коммунисты» имеет здесь весьма своеобразный, ограниченный смысл – смысл допущения, признания вероятности коммунизма, как высшей по сравнению с капитализмом формы хозяйства… Но и только… так сказать, коммунисты без веры в коммунизм. Может быть, я неправильно подхожу к Лютеру, но мне кажется, что, когда в рядах коммунистов эти настроения станут значительными и действенными (а я вообще уверен, что усиливаться течения подобные «сменовеховству» будут не левеющими буржуями, а правеющими коммунистами), это будет своего рода реформация коммунистической церкви. 12) Наша тактика – тактика групп и единиц. Тактикой масс она может стать лишь очень нескоро и лишь в том случае, если мы сумеем войти в новую русскую жизнь, органически срастись с нею. Как тактика группы она не была ошибочной, она оказалась несостоятельной – группы не было в действительности. Удивительное явление: все, что соприкасается с коммунистами, обнаруживает гниение, распад, разложение – так с меньшевиками, с эсерами, так было с командным составом армии, так и теперь происходит со всякого рода «живыми церквами»… то же случилось и со «сменовеховством». Это как реактив, выясняющий химические или органическое соединение. «Смена вех» оказалась химической (вернее – механической) смесью и распалась. Конечно, «Накануне» – не идеологическое продолжение «Смены вех». И первоначальное идеологическое устремление сборника наиболее последовательно и выдержанно проводите Вы. Тут есть и плюс… более эстетический: получается логично, четко, законченно <…> но имеется и минус… притом уже не эстетический, а вполне реальный, практический: Ваши настроения слишком логичны, а политическая жизнь идет вне логики. Стремление подойти к ней с законченной теоретически, стройной системой всегда влекло за собой разочарование для схематика, будь он кадет Милюков с победой демократии в лагере Антанты, эсер Керенский с Учредилкой, коммунист Осинский с трудпосевповинностью… или национал-большевик Устрялов со столыпинским мужичком.

В Вашей стройной системе нет существенной поправки: поправки на наличную Россию. Уверен, что вблизи Вы бы увидели, что дело много сложнее.

Теперь еще одно замечание о тактике. Мы совершили радикальную переоценку старых канонов и кумиров. Увидели голыми многих королей общественности… Дали им чистую отставку, вместе со всем отжившим прошлым… но себя, себя мы не переоценили. Даже мысль мало в голову приходила, что старое и дурное и, как это ни грустно, хорошее тоже откинуто и не годится. Люди старого типа не подходят не только как строители, но и как строительный материал. А мы от них. И первая задача – разрыв с традицией, врастание в новую жизнь, а для этого надо научиться питаться ее соками, воспринимать ее органически целостно, мало изменить миросозерцание, должно измениться мироощущение. Это не задача, а условие… для многих при всем добром желании невыполнимое. Из двух интеллигентских грехов – схематизма и личной преувеличенной самооценки – вырос развал «Смены вех». Сколько людей – столько схем… их столкновение, затем столкновение лиц. Долго и грустно писать об этом. Главная и почти единственная вина на Юрии Вениаминовиче[Ключникове], который чрезмерно выпятил личный момент… Я долгое время пытался сперва предотвратить разрыв, затем ликвидировать его. Это удалось далеко не вполне. Юрий Вениаминович[Ключников] несмотря на внешнее, формальное примирение затаил обиду… в частности, а пожалуй, и в особенности, на меня. Я же, несмотря на резкое расхождение с «Накануне» по многим вопросам, недовольство его тоном и впадением не в мой «нео», а просто в «перепев-коммунизм», поддерживаю с ним добрые отношения, по мере возможности пишу там и считаю, что при всем различии течений и крыльев – мы можем уживаться под одной крышей, делать общее дело. Притом дело не идеологическое, а практическое – борьба с эмиграцией, за Россию. Это последняя оставшаяся нам групповая тактика. Кроме нее, остается тактика личная – это то врастание в Новую Россию, о котором я уже говорил. Другого пути нет. А на нем очень большое сближение с коммунистами, естественная неизбежность. Или с Россией и коммунистами, или отойти в сторону и ждать создания каких-то новых сил, одновременно действенных и антикоммунистических… Но для такой «тактики» надо либо непримиримо ненавидеть революцию, либо быть равнодушным к России. Но, во-первых, можно не дождаться, во-вторых, если такие силы и создадутся, ожидающие в стороне, окажутся без всяких соединяющих с этими силами приводов. Это неизбежно. Только в активном переживании эпохи путь к участию в строительстве будущей России. А активность сейчас возможна лишь двух видов: или с Россией, а значит, и с коммунистами, или против России. Третьего выхода нет, <…> так как меньшевистский политический онанизм, конечно, не выход. И так – приемлемость коммунизма без веры и уже, разумеется, без догматизации его, и сближение, сотрудничество с коммунистами без растворения в них. Таковы мои требования к себе. «Группы», для которой это могло бы служить тактической директивой нет, и потому остается то, что я назвал тактикой единиц. Я твердо убежден, что мы (такие как я) войдем в новую жизнь России, срастемся с нею органически и будем одним из действенных, творческих факторов ее.