Хаген Альварсон - Девятый Замок

• Название: Девятый Замок
• Автор: Хаген Альварсон
• Жанр: Фэнтези

---

Ибо огненная рана, которую нанесли ему перед вратами замка, дала о себе знать…

* * *

Ему казалось — падение вечно. Переходы Девятого Замка, мрак и камень, проглотили его, словно чудовище, словно дракон, и вот он в глотке, во чреве, где нет ни солнца, ни надежды. Он не поверил, услышав наконец шум волн.

…Они веселились на берегу моря. Народ Холмов, девушки и юноши, они пригнали стадо белых коз с красными ушами на пастбище в устье речки Лейх и поручили охрану трём длинношерстым овчаркам, как делали всегда. Они ждали высокой травы, чтобы прийти сюда и плясать, и пить вино, и играть на свирелях и скрипках, и жечь ночи на кострах, и целоваться под луной, под вечный зов Бурных Волн.

Волны сыграли с ними недобрую шутку.

…Блеяли козы. Они бежали во все стороны, а овчарки лежали мёртвые. За козами гнались голые по пояс воины в полотняных либо кожаных штанах, хватали за рога, убивали, сволакивали в общую кучу. Другие гнались уже за бегущими детьми Народа Холмов. Парни пробовали защититься, но мало у кого было оружие страшней посоха. Их рубили без разбора. Мечи и секиры покраснели вмиг. Высокие бородатые витязи из Страны Заливов, викинги, возвращались из похода и решили пополнить запасы еды. Локланны, Люди Озёрной страны, были краткоживущими и потому их алчность превосходила волчью. Они так и звали себя: волки бури мечей.

Корд'аэн видел, как бежит по берегу, к лесу, дева с ореховыми волосами. Длинная юбка мешала ей, ужас плескался в глазах. У неё не было ни защитника, ни возлюбленного. А родичи были далеко либо уже мертвы.

Её догнал длинноволосый северянин, хотя и бежал он, чуть хромая. Сбил с ног деву, разорвал юбку. Она пыталась кусаться, царапаться, ударить его в пах, но ему не впервой было насиловать. Зверь настиг добычу. Муирнэ закричала. О, как она кричала. Никому бы не слышать…

Викинг запрокинул голову, рыча и хрипя. Посмотрел Корд'аэну прямо в глаза, нагло улыбаясь. Его лицо показалось очень знакомым. Конечно.

То был Дэор Хьёринсон.

Нет, не Дэор… Скорее — его отец Хьёрин, или дед Торкель, или прадед, как бы его ни звали…

…Муирнэ не плакала. Не плакала она, когда родичи заставили её пройти меж двух костров, под завывания друида, чтобы очистить от скверны, словно скотину на Бельтайн. Не плакала, когда никто не смотрел ей в глаза. Не плакала, когда рожала на свет сына, ублюдка от северного зверя, который почему-то не убил её тогда, на берегу. И только когда мастер Флиннах, славный резчик по дереву, принёс ей люльку, сам обмыл и уложил младенца, — только тогда она зарыдала в голос, и сосны плакали янтарём от жалости к молодой Муирнэ.

Корд'аэн тоже плакал. Конечно, добрые люди никогда не забывали назвать его ублюдком, чтобы не зазнавался. Но увидеть всё своими глазами… Теперь Корд'аэн не ведал, как станет говорить с сыном Хьёрина.

…Муирнэ пряла, Флиннах же учил сорванца держать резец, молоток, долото. Малыш всё схватывал на лету. Трудно сказать, пошёл он в мать или отца. Конопатый, непоседливый, с хитрым прищуром зелёных глаз, он был похож на лисёнка, потому его так и называли — Киах. Таково было его детское прозвище, и нескоро ещё назовут его Корд'аэн Лис.

…Они швыряли в неё комками грязи. Дети краткоживущих и сидов, что жили в соседнем тейтхе, куда Флиннах и Муирнэ приехали в гости, они развлекались, унижая рыжую девчонку с зелёным пламенем в глазах. Киах не знал, почему, что она им сделала, эта поцелованная огнём кроха чуть младше него. Она была краткоживущей, но причина, видимо, была не в том.

— Дочь горбуна! Ведьма! Фу, уродина! Где горб потеряла? Лисий Хвост, Лисий Хвост, понедельник-вторник, понедельник-вторник! Песня твоя не к месту, слово твоё не ново…

Киах не видел слёз на её щеках, только грязь. Она не убегала, не обзывалась в ответ, не лезла в драку. Она просто стояла и сверлила их ненавидящим взглядом. И тогда Киах вышел вперёд и произнёс нараспев:

— Понедельник-вторник, понедельник-вторник, и среда, и среда. Лисий Хвост, Лисий Хвост, слово твоё складно, песня твоя к месту, и сам ты ко двору. Встань, Лисий Хвост, был ты горбатый, будешь ты статный.

Насмешники остановились. Дюжина злых коротышек. Заводила, тощий сын сидов с ледяным взглядом убийцы крапивников, засмеялся:

— О, нашей Аллиэ нашёлся жених! А ну, задайте им!

Но тут рыжая шагнула вперед, и милые озорники отшатнулись. Они боялись смотреть ей в глаза. И новому парню — тоже. Двое шли вперёд, на толпу, и ветер бушевал, и ломались сухие ветви, и падали, точно пепел. А зеленоглазые изгнанники шли и пели, кричали, перекрывая рождающуюся бурю:

— Эй, эй, кто идёт, кто идёт, пристаёт? Кривой Дугалл, что с горбом, тот убийца воробьёв, и синиц, и дроздов? Ну иди-ка, Кривой Дугалл, мы тебе исправим горб! И среда, и четверг? Слово твоё не ново, песня твоя не к месту, и сам ты нескладный! Был злой — будешь дважды злым! Был горбатым — быть тебе и хромым! И дважды горбатым! Эй, эй, Кривой Дугалл, ну как тебе теперь? Хорош ли новый горб? Легко ли теперь дышать?..

Буря стонала, гнула деревья, и лес вопил тысячей голосов, и духи тьмы скакали на чёрных чудищах с головами козлов. Дети кричали и плакали, но не могли и шагу ступить, ибо невидимые горбы встали им на плечи, давя к земле. А двое подняли руки, и пыль завертелась столбом вокруг них, и серый кокон рухнул на любителей швырять камни…

Дюжину детей искали всем посёлком. До позднего вечера. И нашли не всех. Заводила отыскался только через три дня, в старом погребе, со сломанными ногами. Он был ещё жив.

— Как тебя зовут? — спросила рыжая, умываясь у ручья.

— Киах, сын Флиннаха.

— Лисёнок, — фыркнула она. — Лисий Хвост!

И улыбнулась.

Он так и не спросил, за что они её обзывали. Она рассказал потом сама. Гораздо позже.

Но здесь нигде ничего не сказано о том.

…Ночью в дом, где гостили Флиннах и Муирнэ, заглянул старик в коричневом плаще, с кручёным посохом. Это был друид, Киах уже знал, что друиды всегда бывают с посохами и серпами на поясах. Лисёнок лежал тихо, притворяясь спящим. Ему было жутко любопытно.

— Ведомо мне, — с порога начал друид, — что ты готовил пасынку иную участь, Флиннах мастер, но… Я забираю его. Завтра. И я не спрашиваю ни твоего соизволения, Флиннах, ни твоего, Муирнэ. После сегодняшнего веселья на лисёнка всюду будут ставить капканы, а я сделаю из него настоящего лиса-охотника, хитрого и беспощадного, и вы будете плакать от гордости за вашего сына. Я провижу это.

Родители не успели ничего ответить, да он и не ждал ответа. Но Киах вскочил с кровати и бросился на старика с кулаками.

— Никуда я с тобой не поеду! Противный плешивый дед! Уйди прочь, а не то…

И укусил старика за руку.

Тот рассмеялся — и Киах отпрянул в ужасе, прижимаясь у матери. Вороны и мертвецы хохотали в голосе чародея, и наливалась кровью луна алого прилива.

— Вот какие славные зубки показал лисёнок! — говорил друид сквозь смех. — Знать, выйдет из тебя толк, Корд'аэн О'Флиннах!

Это имя, Корд'аэн О'Флиннах, ввергло малыша в ужас. Оно отозвалось в его сердце, словно всегда жило там, в глубине, и только ждало, чтобы кто-то позвал… Узнавание, восторг, радость и страх, и ещё много того, чему пока он не дал названия, и струны звенели в нём, и он знал отныне, что перед ним — Наставник. Киах встал и низко поклонился старику.

— Я — Брендах Чайный Куст, — сообщил тот. — Я друид и краткоживущий из народа эйридхе, если тебе это важно. У тебя есть время до утра, чтобы прощаться с родителями.

— Брендах! — возглас Муирнэ застиг его на пороге. — Заботься о нём!

Старик посмотрел в прекрасные, глубокие глаза Муирнэ. И ласково улыбнулся:

— Позабочусь, о Матерь Богов. Не тревожься. Я искуплю то, что сделал его… отец.

…Корд'аэн видел, как Лисёнок и Аллиэ клялись друг другу в дружбе, а после — в любви в долине Маг Друэ, на камне Лок-на-Лиа, а осень и озеро были их свидетелями.

— Аллиэ… — признался Корд'аэн. — Милая, пойми… детей у нас не будет. Я…

Она мягко заглянула ему в глаза, прижалась к его груди и прошептала:

— Обними меня и забудь обо всём. Хоть на мгновение. Пусть боль придёт потом…

Ученики волшебников и жрецов, они клялись быть вместе до конца, но эта клятва предала их.

…Он шёл на гору. Закат окрасил стены святилища Золотой Ветви в пряный пурпур. Ни души вокруг. Лишь он — и боги, древние боги, что жили здесь всегда.

В святилище, в круге камней и факелов, лежала на алтаре золотая ветвь омелы. А рядом стоял мужчина в длинных чёрно-желтых одеждах, с мечом на поясе и маской на лице. Старый жрец, хранитель святилища, он совершал обряды, и раз в двенадцать лет сходился в поединке с новым жрецом. Бой продлится до смерти. Как всегда.

— Позволь, я спрошу тебя, Корд'аэн, — раздалось шипение из-под маски, — зачем нам сражаться? Почему раз в двенадцать лет мы убиваем друг друга? На потеху богам?..