Хаген Альварсон - Девятый Замок

• Название: Девятый Замок
• Автор: Хаген Альварсон
• Жанр: Фэнтези

---

Никто не встречал его во дворе. Никто не открыл врат, да и не было в том нужды: дубовые створки оказались едва разведены. Никого не встретилось ему в замке, ни души не было в пустых переходах и залах, только ветер пел и гнал мусор.

Большой зал, сумрачный и холодный, зарос по углам паутиной. На столе стояли миски и чаши. Из них не ели тысячу лет. Эхо шагов пугало гнездившихся нетопырей.

На чёрном от пыли балконе сиротливо лежала вишнёвая трубка Тора Хрофтасона. Борин взял её, выколотил тысячелетний пепел и спрятал в карман. Хотелось плакать. Но он поднялся в свою коморку, откуда было видно горы до самого Вестарфьорда.

Паутина оказалась такой плотной, что пришлось резать её ножом — меч спрятал, не желая его сквернить. Громадные пауки копошились в пыли. Пауки копошились в опустевшем сердце. Борин раздавил парочку, остальные разбежались. Некстати вспомнилась легенда Южного Белогорья о том, что в древние времена Паук сотворил мир. "Похоже, наш мир действительно создал этот восьминогий гад. Иначе, почему тут так мутно?"

Сквозь затянутое сетью окно пробивался тусклый свет. Борин заметил на столе какой-то предмет. Подошёл ближе. Переворошил старые страницы. Глянул на обложку.

"Рёммар Странник. Круг Земной", — значилось вытертой позолотой.

Сердце остановилось на два удара. И сзади послышался шорох.

Борин обернулся, выставив нож. На него смотрел грустный призрак. Ойн-дворецкий покачал головой.

— Что тут случилось? — спросил Борин.

— Крысы, молодой господин. Крысы ворвались в наши подвалы, полные золота, и растащили всё до последнего. Хорошо, что госпожа Фрейя этого не видела.

— Эльда и Велла звали тех крыс?

— Они привели с собою более алчных, — печально улыбнулся Ойн.

— А что с Эвьон? Я искал вас…

Дворецкий приложил палец к губам.

И растаял.

Книга выпала из ослабших рук. Страницы раскрылись на главе о древнем городе на берегах озера Алмар. Башни и золочёные крыши на картинке манили, строки зацепили глаз и потянули за собой. Борин сделал шаг, не глядя, и вышел на причал…

…где дымились обломки кораблей.

Город был разрушен.

Улицы и площади, церкви и башни, каменные и деревянные дома — всё смешалось в крошево из древесины, камня и стекла. И древние руины, и новые постройки — теперь то была единая, обожженная пустошь. Борин словно вживую видел, как высокие могучие воины в чёрных рогатых шлемах, с большими секирами, врываются в город, избивают людей, жгут дома, и не берут пленных, ибо рабы им ни к чему. Это не люди, это орминги, утенгеманы, Дети Змея. Чёрная Орда, она пришла через три моря, как встарь, и теперь пощады не будет никому.

Сколько хватало глаз, на берегу стояли требушеты и катапульты. Камни и ядра, бочки с маслом и пылающие колоды летели на островок, где за стенами цитадели укрылись последние жители и защитники. Белые стены — ты помнишь их, маленький Борин? — падают, рушатся башни, изнутри слышатся страшные крики, но ты не смеешь заткнуть уши. Ведь ты желал увидеть руины, малыш, ты помнишь? Огонь брызжет из-под завалов, а над волнами озера распростерлись крылья драконов. Вот он, мир оживших легенд и саг! Драконы вырвались из плена, из долгого сна, и принесли страх и гибель. Тебе не жаль?

Борин видел, как под ударами камней рухнул, обратился в пыль прекрасный чёрно-златой чертог, Кёнигхус. То, что создавалось на годы, на века, стало ничем за пять ударов сердца. И сердце сжалось, и боль пронзила насквозь, потому что мастерство великого Тора пошло прахом.

Один лишь дом остался нетронут. Конечно же, то был Кафедральный собор. Его алтарь был залит кровью, ибо орминги устроили тут жертвоприношение. Борин шёл через разноцветные полосы света, сочившиеся сквозь витраж. Он жаждал посмотреть в глаза жертве на алтаре. Распятый бог плакал кровью, глядя на него.

Борин склонился над телом, пригвожденным к камню. Удивился, обнаружив, что это дверг. Женщина-дверг. Откинул мешковину с лица.

И мир рухнул вслед за славным городом Даэлором.

На него смотрела — о, за что?! — мёртвая Эвьон. Горячие слёзы падали на её щеки.

Вдруг она моргнула. Сердце её не билось, лицо оставалось холодным, синевато-бледным.

— Что ты тут плачешь, Борин? — спросила его мёртвая любовь. — Хорошо же ты отвёз меня любоваться на Даэлор! Ты обманул меня, ты отправил меня в Дом Туманов. Не надо теперь хныкать, как девчонка. Упустил, не защитил. Твой жестокосердый дед уничтожил нас, всех нас. Он — король ормингов…

Борин отстранился. И ударил её — резко, наотмашь, по губам. Затем вогнал ей чёрный меч в сердце, расколов алтарный камень пополам. Эвьон смеялась как безумная, потом превратилась в тётушку Эльду, в тётушку Веллу, а потом за её спиной открылась дверь. Борин бросился туда, во мрак, прочь от неё, от них, от себя…

Он падал бесконечно долго. Наконец вывалился из пещеры на горную тропу. Огромная тень накрыла его, похоронила боль и страх. Ибо перед ним теперь были Змеевы Зубы, Драккетар. Зимний перевал сверкал злым, коварным льдом. Перевал смеялся ветром. Совсем как тогда, много лет назад. И вспомнил Борин Скальд, ради чего пришёл сюда.

— Честь и месть! Пал лучший в роду, а никто о том не подумал! Быть может, Тор был жесток, но он Хёльтурунг, и он мой дед! Пусть я никогда не прощу его. Но я объявляю месть! Я — Борин сын Торина сына Тора сына Хрофта — требую выкупа за голову, и не возьму своей доли иначе, чем кровью! Коли ты не трус, Золотой Круг, выходи и бейся со мной!

А коли ты трус, так будь проклят. Ослепни, оглохни, и чтобы шкура слезла с тебя, и крылья отнялись, и не видеть тебе более свободы… Я, Борин Торинсон, всё сказал.

Эхо отзвучало, и горы застыли в безмолвии. Борин озирался, не убирая руки с меча. Он ждал.

И зазвучал ответ — словно посвист ветра, словно шипящие под дождём угли:

— Потомки Хёльтура — трусы, ниддинги, пожиратели овечьих кишок. Много их людей, и не худших, погибло в Медной Палате. И что же? Едва похоронив родичей, они принялись делить сокровища Старика! Так что не стоит считаться с ними. Не будем приглашать их на праздники, не станем слушать их на тинге, поставим на них "позорные столбы" во всех наших краях, чтобы все знали, что ниддингами стали потомки Хёльтура! Ведомо, что кое-кто уж давно точит на них зубы и секиры, и коль скоро начнется распря между Хёльтурунгами и Торвардингами, никто не станет на защиту родичей Тора. Воистину, достойны лишь насмешки и плевка эти Хёльтурунги!

Из-за глыбы у тропы вышел высокий воин в алом плаще, на котором сиял, насмехаясь, Золотой Круг. Глухой шлем-"горшок" с личиной скрывал лицо, только огненная борода воинственно топорщилась. Борин мог поклясться, что знает, чей облик скрыт под серебрёным железом.

— Я, кажется, не задевал чести твоих родичей, Лоддир Хранитель! — бросил скальд.

— А что такого? — чернённые штрихи на маске, изображавшие причудливый узор, пришли в движение, и золотом сверкнули глаза. — Ты оскорбился за честь рода? Тогда странно, что у тебя в руках меч твоего прадеда. Откуда он у тебя? Не из кургана ли? Не ты ли дважды отсёк себя от древа рода своего? Разве не ты швырнул родовое кольцо, как швыряют кость, и разве не ты разграбил могилу предка? И думается мне, ты не тот, кто может требовать вергельда за Тора!

В таком случае — зачем ты вообще сюда пришёл? Зачем ты пришёл сюда, Борин, сын Торина?

— Зачем? — дрогнули горы.

— Зачем? — исторгли бездны.

— Зачем? — ветер рванул плащ, едва не сбил Борина с ног могучим крылом.

Тогда Борин вложил меч в ножны, снял плащ, вывернул его наизнанку, отстегнул капюшон и одел накидку.

Теперь и на его плечах ярилось алое пламя, гордый стяг холодной мести. Красное одевают, собираясь на битву… и на похороны.

Борин достал дедово кольцо со Змеиными Зубами на печати и надел на указательный палец:

— Зачем? Говорил уже: за местью. Я поклялся, призывая в свидетели духов гор и ущелий, что смою кровью дракона бесчестие, и никто не скажет, что мы не умеем мстить за своих! А что до того, будто бы я отказался от родства, то не тебе судить о том.

— Я всё же попробую, — рассмеялся воин. — Коль скоро ты заботился о чести рода, то не выбрасывал бы кольцо предводителя, нет, ты надел бы его, и на родовом тинге добился бы того, чтобы тебя признали главным, и не допустил бы насмешек.

— На это ушло бы сто лет. За злое мстят немедля. Я не из тех, кто полагает, что месть — это кушанье, которое едят остывшим.

— Ты ничего не знаешь о мести! — резко бросил воин. — И потому ты лжёшь, мне и себе самому. Сдается мне, что ты просто сбежал сюда, за край мира, от всех вопросов, от непрощённых обид, и просто прячешься за мыслью о мести. Убить дракона? Ха, что может быть проще!

Если только это избавит от жгущего яда…

— Довольно! Я скажу тебе, чего хочу! — Борин вновь извлек чёрный клинок, рдяной отсвет пробежал по острию. — Я хочу видеть свои руки по локоть в его браге жизни, воткнуть этот меч ему в око, узреть, как его мозг брызнет наружу!..