Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Научная Фантастика

АИ-мемуары. Может ли обыкновенный человек изменить мир, даже если найдет точку опоры?

---

Пришлось его работу брать на себя. Директоры Московской компании - старомодные джентльмены, торгующие коноплей и кожами - не обладали шустростью ост-индских собратьев, однако необходимость инспирировать газеты не отрицали. Средства готовы были выделить. Джон Кроули тоже не подвел: не только деньгами поучаствовал, но и взял на себя связи с Адмиралтейством. Как монопольный поставщик якорей, он имел большое влияние в этом ведомстве. Вскоре пашквилям, изображающим царя так, словно он кушает печеных младенцев на завтрак, стали давать отпор - перегибая палку в другую сторону, но все же, на мой взгляд, более правдиво. Понимая, что к газетерам приличное общество относится в согласии с поговоркой 'собака лает - ветер носит', я почел нужным употребить и более серьезный калибр. Слова продажных писак - мелкая картечь ближнего боя. Слова людей, коих ни за какие деньги не купишь - многопудовые бомбы. Но ввести этих людей в бой... Тут нужно политическое искусство. Тем более, когда ведешь дело с духовными лицами.

Мысль, что они мне понадобятся, первый раз явилась еще в Уэльсе, при обдумывании, как быть, если мои мастеровые восхотят жениться на местных девицах. Останутся жены в своей вере, или им позволено будет перейти в православие? Поскольку англикане, отвергнув папистские новшества, не увлеклись крайностями лютеранства, по догматике и обрядности они ближе к православным, нежели все прочие европейцы. Более того, со времен революции Вильгельма Оранского в здешней церкви образовалась влиятельная фракция 'неприсягающих', то бишь не признающих короля главою иерархии. Среди них экуменические идеи чрезвычайно сильны. Вот уже несколько лет 'неприсягающие' вели переговоры с петербургским Синодом и восточными патриархами о соединении церквей.

Епископ Кэмпбелл, наиболее авторитетный в этом кругу, выглядел аристократом. Впрочем, он им и был, принадлежа к старинной шотландской фамилии, одной из самых влиятельных в своем отечестве. Его великолепная латынь сразу располагала в пользу собеседника. Отдав дань непременным формальностям, я перешел к делу.

- Reverendissimus, мне представляется неправильным, когда христианское единство приносят в жертву коммерческим интересам, предпочитая магометан братьям по вере...

Очень экуменическая вышла картина: римский католик уговаривает англиканского епископа вступиться за православных. Хотя католик из меня, конечно... Более чем сомнительный. Неважно. Важно, что Кэмпбеллу понравилось. Он не только высказался в пользу России, но и дал, с высоты своего сана, официальное мнение о равноспасительности православия с англиканством: сей тезис, если его правильно обыграть, открывал прекрасные возможности для будущего поселка в Уэльсе.

Впрочем, политические персоны к пастырскому слову редко прислушиваются. Главным успехом я считаю вовлечение в полемику о восточных делах Болингброка. Усмотрев возможность посчитаться с врагами из клики Уолпола, препятствующими его возвращению к власти, сэр Генри разразился серией блестящих памфлетов. Ни один из субъектов, торгующих своим пером, и за миллион не сочинил бы того, что он сделал бесплатно! Злопыхатели наши, хотя не умолкли, оказались уравновешены противоположной силой. Опасность, что британский парламент в угоду Ост-Индской компании пожертвует балтийской торговлей, совсем растаяла: испуг негоциантов по поводу русского соперничества сочли преждевременным и чрезмерным.

Из Парижа хула на Россию тоже доносилась, но какая-то несерьезная, что ли. Там высшие круги меньше озабочены торговыми интересами. Поэтому французы изощрялись в осуждении повседневных привычек и обычаев 'этих невежественных дикарей'. Один путешественник чрезвычайно живо описывал, как в Петербурге его под предлогом мытья завлекли в маленький жарко натопленный домик, именуемый 'банья'. Едва он разделся - появились женщины, которые по зверскому русскому обычаю высекли ошалевшего иноземца пучками древесных веток. Потом намылили несчастного и так щипали своими пальцами, что вынудили совершенно забыть правила целомудрия. После сего следовала пространная ламентация о печальном состоянии народной нравственности в этой стране. Вот такие ужасы русской бани. Отсмеявшись, я написал в ту же газету, что поборнику чистоты нравов не составляло труда остаться грязным и целомудренным: достаточно было тем женщинам не платить. А если он мыться хочет, но чуждого пола боится, предпочитая мальчиков - то ему в Константинополь.

Куракин о моих усилиях склонить на сторону России публичное мнение ведал. Подозреваю, что, докладывая в Петербург, по генеральской привычке приписывал руководство себе. Бог с ним, не жалко. Не уверен, что это вмешательство повлияло на ход событий: англичане - разумный народ и принимают решения, хорошо подумав. Но на мою судьбу оно повлияло. Хотя бы потому, что царь о нем знал.

На самом исходе осени я вызвал в Остенде компанейский галиот из Бристоля. Дела в Европе были поставлены на ход, люди справлялись - а на заводе в Тайболе мое присутствие очень бы не помешало. Судно мчалось по неспокойному морю наперегонки с зимой: в Петербург мы до ледостава не успевали, в Ревель - как повезет. При неудачной погоде могли застрять в Кенигсберге или Данциге и добираться по суше еще месяц. Ближе к концу пути, между Готландом и Эзелем, попали в шторм. Команда держалась отлично: большинство матросов и капитан Альфонсо Кастелли пятый год ходили по этому маршруту. Когда жестокий ветер с дождем унялся, капитан доложил, что идет в Рогервик, который ближе Ревеля и удобнее при норд-осте. Дошли. К удивлению моих моряков, в гавани два фрегата принимали провиант.

- 'Декронделивде' и 'Амстердам-Галей'... Куда они в середине декабря?

- Может, в Медитерранию? Диверсию против турок готовят?

- А если государь приказал 'Савватия' проводить?

- Не угонятся. Таких ходоков в военном флоте нет!

Я не строил догадок, ибо рассчитывал узнать у начальника порта, полковника Емельяна Маврина - но он высунул голову из дверей комендантской квартиры, будто скрывал там любовницу, а перед ним стояла ревнивая жена. Потом выскользнул наружу и принял меня на крыльце. При первом слове о фрегатах на лице его выразился такой испуг, что оставалось только рассмеяться:

- Ладно, ладно, ничего не спрашиваю! Дай лошадей хотя бы до Ревеля.

Два самых вероятных предположения мои матросы высказали - дальше гадать бесполезно. Но какой смысл таить от меня морские походы? Мог бы помочь: хоть делом, хоть советом. Впрочем, государю виднее.

Под самое Рождество прибыл в Петербург. Только настроился отдохнуть с дороги (как встарь, в конторе торговой компании: дом мой достроили без меня и употребили для поселения каких-то немцев) - сквозь сон услышал настойчивый стук.

- Какого черта?

- Извините, Ваше Сиятельство: денщик от государя прискакал, к Нему требуют.

- Умываться и одежду! Карету - через десять минут.

Выматерившись про себя (чего хорошего ждать от срочного вызова?), поехал к Петру. Не в Адмиралтейство или Сенат, где принимал он чаще всего, а в зимний царский дом близ канала, соединяющего Неву с Мойкой. Между прочим, в крепость я отсюда же отправлялся.

Негромогласный кабинет-секретарь Макаров, один из самых могущественных людей в России, проводил меня внутрь и замер у дверей в позе смирения.

- Садись. - Царская длань простерлась поверх заваленного бумагами стола. - Слышал, хорошо ты расторговался.

Не понять, хвалит или иронизирует.

- Грех жаловаться, государь. Труды не втуне.

Я в кратких словах поведал о спросе на железо, о белой жести, о подготовке торговой флотилии в Остенде. Петр слушал рассеянно: то ли знал из доношений Куракина, то ли просто думал о другом.

- Что в Англии: любезный брат наш Георг все так же злобствует, или унялся?

- Не унялся, Ваше Величество. Только зря старается. Парламент мало сочувствует его мекленбургским и голштинским интересам. Ост-Индская компания тоже пыталась было разжечь воинственные настроения... Из-за Персии. Не удалось, при всем непомерном богатстве.

- Думаешь, не станут воевать?

- Своими руками - нет.

- Точно?

- Точно, государь. Иные соперники англичанам опаснее нас - те же фламандцы, если не вспоминать о союзных голландцах и французах.

Царь криво, половиной рта, усмехнулся:

- Умны, засранцы. Зачем самим драться, если можно турок втравить? Неплюев переслал кондиции, сказанные в Диване. Признать за ними Тифлис и Эривань, взятые арзерумским пашой. Войска из персидских провинций отвести за Терек. Днепровские городки разорить. Иначе - война.

- Азов уже не хотят? Значит, не зря мы их прошлый раз били.

- Захотят. Ежели хоть на дюйм уступим. Достоинство империи Российской не токмо принять - даже обсуждать сей ультиматум не дозволяет.

Лицо Петра исказила судорога. Только теперь стал внятен чуть заметный запах не то лекарств, не то испарений нездорового тела, витавший в комнате. Болезнь, похоже, крепко в него вцепилась.