Константин Радов - Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.

• Название: Жизнь и деяния графа Александра Читтано, им самим рассказанные.
• Автор: Константин Радов
• Жанр: Научная Фантастика

АИ-мемуары. Может ли обыкновенный человек изменить мир, даже если найдет точку опоры?

---

- В Индию?

- И в Китай тоже. А неугодно государю - не буду настаивать.

Через неделю, исполняя обещание поделиться английскими коммерческими тайнами, я передал князю Куракину обширную промеморию, рисующую правдивую и соблазнительную картину восточной торговли. Самому интересно было составлять: неожиданные связи открывались. К примеру, зависимость военной мощи морских держав от поставок индийской селитры. Смогла бы Британия обеспечить хоть четверть потребности флота в порохе внутренними средствами? Сомневаюсь. А Голландия? Хитрые бюргеры накапливали ценное сырье в мирные годы, продавая во время войн буквально втридорога - с прибылью в двести процентов! Только чай умножает деньги в близкой пропорции; всяческие ткани (в которых я, к тому же, не разбираюсь) - гораздо меньше. Кстати, в России пороха почти всю войну не хватало, и Матвеев, помню, хлопотал о покупке селитры у тех самых голландцев! Царя это должно зацепить.

Стараясь, в видах проникновения на Восток, пополнить русскими моряками экипажи фламандских судов, я не забывал о своей главной коммерции. Со сбытом железа продвинулся неплохо. Потеснил шведов в обоих Нидерландах, даже в Льеже встал твердой ногой. Для тех, кто не знает здешних особенностей: расторговаться в Льеже с таким товаром - все равно, что привезти дрова в лес и продать с прибылью. Надо подстраиваться под запросы местных мастеров, чтобы поставлять именно такой металл, который идет в работу.

С завода писали, что лужение по способу Реомюра испробовали: результаты отменные, белая жесть выходит лучше саксонской. Распорядился делать в запас, а сразу в продажу не пускать. В торговом соперничестве внезапность нужна не меньше, чем на войне; да и не помешает сначала перед царем похвастаться.

Пока я занимался в Европе коммерцией, на южных границах России дела оборачивались все хуже. Восьмидесятилетнему хану Аюке сил недоставало, чтоб удержать в дрожащих старческих руках власть над калмыками. Его старший сын и соправитель Чакдоржап прошлым годом помер. Оставшись без пригляда старших, внучата степного патриарха передрались меж собой: Дондук-Омбо с двадцатитысячным войском принялся разорять улусы чакдоржаповых детей. Где могли спастись побежденные? В крымских владениях, конечно! На Кубань потянулись тысячи кибиток. Ногаи тоже воспользовались смутой и во множестве выбежали из-под калмыцкой власти. Между тем старый мой неприятель Бахты-Гирей, прозванный соплеменниками 'дели-султаном', сиречь бешеным, вопреки прозванию показал себя расчетливым политиком. Женившись на черкесской княжне, сей лихой джигит обрел поддержку ее воинственных родственников. Приняв бежавших с русской стороны степняков, он стал главою многочисленного войска из черкес, ногаев, калмыков и казаков-некрасовцев. Тех, которые помнили экзекуцию за прошлый набег, вождь успокаивал: дескать, Шеремет-паша умер, а Шайтан-паша то ли казнен, то ли за границу бежал - теперь бояться некого. Так, по крайней мере, рассказывали перебежчики.

С появлением новой враждебной силы война полыхнула сплошным тысячеверстным пожаром от Шемахи до Азова. Ахмед Третий имел основания радоваться: он в этом формально не участвовал и всегда мог отговориться своевольством вассалов, а русские войска на юге оказались связаны. Петр попал в положение медведя, разорившего даже не улей - ибо сладостей в недрах Кавказа не обреталось - а осиное гнездо. Терпеть больно, а бежать стыдно. Передавить злобную мелюзгу? А ты ее поймай сначала! Выказывать бессилие опасно: крымцы давно точат сабли и кормят коней, им днепровские городки поперек горла. Без воли султана по-крупному воевать вряд ли посмеют - но ведь Ахмед и его визирь Ибрагим-паша тоже поглядывают, не даст ли царь слабину. Оплошает - быть войне!

По крайней мере, одно преимущество перед Россией турки имели: полную казну. Ибрагим отрубил столько вороватых рук и хитроумных голов, что изрядная часть налогов стала достигать оной. Раньше там всегда было пусто - один Аллах ведает, с каких времен. Ходили слухи: султанское величество по ночам вместо гарема заглядывает в сокровищницу любоваться блеском золота. А у нас? Полный финансовый крах: в военной службе задержка жалованья приближалась к году, в гражданской - превосходила этот срок. Усиливаясь свести бюджет, Петр урезал на треть плату офицерам и чиновникам (кроме военных иноземцев), но дефицит не одолел. И это при том, что по всей Руси стон стоял от беспощадного взыскания податей!

Нелепость новой налоговой системы вышла наружу. Обычно деньги собирают с тех, у кого они есть; вздорная идея разложить содержание войска по душам, не глядя, у кого что имеется за душой, обернулась бы голодной смертью для сотен тысяч семей, если бы крестьяне своей волей не делили бремя по силам. Собирать подать при посредстве самих воинов оказалось не более уместно и удобно, чем резать хлеб шпагой: и стол пошкрябаешь, и сам порежешься, и шпагу испортишь. Не всякий завоеватель так бесчинствовал в покоренной стране, как русская армия - в собственной.

Самый же тяжкий порок нового устройства (уж не знаю, какое затмение ума посетило государя, что он о том не подумал) - неправильное расположение сил на случай войны. Полковые дистрикты плотно нарезаны вокруг Москвы, где народу погуще - а к югу от Воронежа пустота. Надо как раз наоборот, чтобы ландмилицию, казаков и гарнизоны надежно подпереть полевыми войсками. Писал я из Азова, в последнее пребывание там... Может, критикой любимого царского замысла отчасти себе и навредил? Ослабил доверенность Петра. Если б, как все, громко восхищался его мудростью и глубокомыслием - мог бы Господь чашу сию и мимо пронести.

При такой диспозиции армия обречена потерять несколько месяцев на утомительные марши, а инициатива в первой кампании заведомо отдается неприятелю. Еще хуже, что нет уверенности - не взбунтуются ли доведенные до крайности поселяне, как только полки покинут места постоянного расквартирования. Хоть вовсе их на войну не выводи!

К счастью, турки не торопились к бою: только грозили покамест. Оставалось время взяться за ум. Князь Михаил Голицын, назначенный командовать украинским корпусом, уже несколько месяцев сидел в Киеве, потихоньку стягивая войска из срединных губерний. Вести о России будили странное чувство: так иногда у выжившего после ампутации солдата начинает болеть отрезанная рука или нога. А у меня с уходом из службы будто ампутировали часть души. Манкируя неотложными денежными делами и перелагая оные на плечи помощников, я уносился мыслью в причерноморские степи. Проигрывал в уме варианты действий, как шахматную партию. Знакомый азарт горячил кровь. Драться хотелось. Раз уж война далеко - может, поблизости какой противник найдется?

Что меня сильно раздражало - это английские газеты. Насколько лондонские писаки считали нужным уделить внимание державе Петра, настолько они становились во враждебную позицию к ней. Русских рисовали самыми черными красками; симпатии всецело принадлежали туркам. Секрет пристрастности крылся не слишком глубоко: его то и дело выбалтывали простодушные памфлетисты, рассуждая о возможном соперничестве по части доставки в Европу азиатских товаров, ежели царь сумеет утвердиться в Персии.

На мой взгляд, восточные дела оснований для зависти вовсе не давали. Для опасений, что весь персидский шелк пойдет через Астрахань - тем более. Где появляется русский чиновник, там торговля мрет, задавленная поборами и мелочными придирками. Меня спасал от 'крапивного семени' генеральский чин - но простым купцам, подобной защиты не имеющим, приходилось кисло. Теперь оказалось, что британское государство тоже не без греха: в парламенте раздавались голоса, требующие вовсе пресечь коммерцию с Россией и даже отобрать у нее балтийские провинции.

Я регулярно посещал Англию по делам (от фламандского побережья до Лондона лишь двести верст водою, при благоприятном ветре - сутки пути). Откуда сей яд истекает, было понятно. Однако, хотя ост-индцы всех подавляли богатством и активитетом, враждебность отнюдь не имела общего характера. Со времен Тюдоров существовала Московская компания, кровно заинтересованная в дружбе с царем. Семейство Кроули, через пятерых замужних сестер связанное с влиятельными аристократическими кругами, тоже не стоило сбрасывать со счетов. Наконец, Адмиралтейство не желало остаться без русской пеньки, леса и парусины. Составить пророссийскую партию нашлось бы, из кого. Но некому. Третий год в Лондоне отсутствовал резидент, после того как молодой Михаил Бестужев-Рюмин сделал политическую бестактность и был выставлен вон заносчивыми англичанами, словно нашкодивший мальчишка.

Пришлось его работу брать на себя. Директоры Московской компании - старомодные джентльмены, торгующие коноплей и кожами - не обладали шустростью ост-индских собратьев, однако необходимость инспирировать газеты не отрицали. Средства готовы были выделить. Джон Кроули тоже не подвел: не только деньгами поучаствовал, но и взял на себя связи с Адмиралтейством. Как монопольный поставщик якорей, он имел большое влияние в этом ведомстве. Вскоре пашквилям, изображающим царя так, словно он кушает печеных младенцев на завтрак, стали давать отпор - перегибая палку в другую сторону, но все же, на мой взгляд, более правдиво. Понимая, что к газетерам приличное общество относится в согласии с поговоркой 'собака лает - ветер носит', я почел нужным употребить и более серьезный калибр. Слова продажных писак - мелкая картечь ближнего боя. Слова людей, коих ни за какие деньги не купишь - многопудовые бомбы. Но ввести этих людей в бой... Тут нужно политическое искусство. Тем более, когда ведешь дело с духовными лицами.