Евгений Кабанов - МИССИОНЕР

• Название: МИССИОНЕР
• Автор: Евгений Кабанов
• Жанр: Эротика

Основой для развития сюжета послужила знаменитая фраза "У нас в СССР секса нет!". Молодой американский гиперсексуальный журналист русского происхождения, засланный ЦРУ в СССР с целью разложения общества с помощью секса, даже не подозревающий о своей секретной миссии, не успевает выпутаться из одной скандальной истории, как попадает в другую. ВНИМАНИЕ: в соответствии с темой в романе содержится много предельно откровенных эротических сцен, а также используется ненормативная лексика.

---

Посреди душевой стояла знакомая скамья, на которой он, Аполлон, изволил почивать каких-то пару часов назад. На сей раз на лавке лежал на спине Петя – среди голых телес на мгновение мелькнуло его довольное-предовольное лицо. На Пете, так же лицом кверху, лежала Катя. Похоже, он до сих пор так ни разу и не вынул из её приёмного устройства свой мощный аппарат. Хотя, нет, как раз в районе приёмного устройства, сидя верхом, гарцевал помощник кочегара Вася. Выходит, Петин жеребячий аппарат находился в соседнем Катином отверстии, попросту называемом задним проходом. А вот и причина отсутствия сладострастных криков – просто ротик Кати был очень занят; в нём скрылись сразу две головки членов стоящих по обе стороны лавки на полусогнутых ногах Николаев – электрика и слесаря. "Наверное, не очень удобное положение, – машинально заметил Аполлон. – Так долго не протянешь". Но Катя обеими руками судорожно вцепилась в оба крепких ствола, пытаясь затащить их поглубже в ротик. Кто-то пятый, похоже, кочегар Саня Митрофанов, сидя, опять же, верхом перед своим помощником, сжимал натруженными пролетарскими руками великолепные Катины груди, а свой детородный орган энергично всаживал между ними, доставая головкой до самого Катиного подбородка. Катя же при этом с чувством прижимала её подбородком к шее.

Аполлон бросил растерянный взгляд в заваленный ворохом одежды предбанник, снова повернул голову к проёму.

Все участники этого великолепного действия были настолько увлечены выпавшим, ни с того, ни с сего, на их долю праздником любви, что не замечали заглядывающего в дверь, с открытым ртом, Аполлона. Было очевидно, что весь мир, со всеми его заботами, горестями и радостями, для них исчез. Существовала только необузданная, подстёгиваемая фантазией, страсть. Несомненно, инициатором и руководителем всего этого содома была она, Катя. Аполлону припомнились слова его приятеля-эскулапа Лэрри о том, что есть женщины, которым для полного удовлетворения необходимо испытать не один десяток оргазмов. Такие женщины могут долго сдерживаться, но если им дать толчок, то держись – пойдёт неуправляемая лавина! Ни перед чем не остановятся. Это как при алкоголизме – образно выражаясь, уходят в запой. Аполлону был знаком этот тип женщин. Но такой суперненасытной ему ещё не приходилось встречать. "Вот это женщина! – искренне восхитился он. – Завтра же сделаю ей предложение. Женюсь!" Инстинктивно он стал уже подыскивать глазами место на изящно извивающемся, чувственно подёргивающемся теле Кати, куда бы самому пристроиться, как в этот самый момент за его спиной раздался такой грохот, что с потолка за шиворот ему посыпалась штукатурка…

Глава XI

Больница. Дискуссия о происхождении прозвищ.

Уже надоело начинать очередной эпизод из советской жизни американца словами "проснулся, опомнился, очнулся, очухался, встрепенулся, пришёл в себя"… Но что поделаешь, коль оно так и было. Как говорится, не везёт – так не везёт. Один мой знакомый говорил в таких случаях: "В струю попал". Вот и в этот раз, в который уже!, пришлось Аполлону приходить в себя. Когда точно это случилось, трудно сказать. Может, ещё в цехе, а, может, в директорском "Уазике" – по пути в больницу, а, возможно, уже в самой больнице.

Больница находилась в полутора километрах от рабочего посёлка, в большом селе, которое, собственно, и называлось Синель. Это было небольшое аккуратное деревянное зданьице, стоявшее обособленно от остальных домов, и, скорее, являлось чем-то типа профилактория. Туда попадали либо по пути в районную больницу, либо на обратном пути. Но бывали и серьёзные случаи с так называемыми нетранспортабельными больными. Тогда из райцентра на место приезжали необходимые врачи для принятия решения.

Весь персонал больницы состоял из одного универсального доктора, одной медсестры и одной нянечки-уборщицы. Было что-то и из медицинского оборудования. Может быть, даже что-нибудь сложное или суперсовременное – трудно сказать, но вот, что термометры и шприцы в наличии имелись, это точно: три термометра и два шприца.

Вообще-то, почти всегда больница пустовала, поэтому и того, что было, хватало с избытком – народ в деревне уж такой, что не очень-то любит болеть. Разве что, какой несчастный случай. Изредка появлялся довыздоравливать какой-нибудь пациент с плохо затягивающимся аппендицитным швом, или юный горе-футболист со сломанной ногой.

Так что, Аполлон оказался в уютной, чистенькой палате, с цветами на подоконнике, совсем один-одинёшенек.

В больнице он и узнал от навестившей его тёти Дуси, что же произошло в ту злополучную ночь.

То, как он, услышав грохот, бросился в цех, думая, что шарахнул один из его разварников, он помнил и сам. Помнил, что его "бомбы" оказались целы, хотя весь цех был в густом вонючем тумане от заполнивших его пара и дыма. И последнее, что всплывало в памяти, это внезапно возникшая перед самым лицом какая-то металлическая балка, когда он метался в этом густом мареве, на ощупь отыскивая вентили на трубах. Дальнейший кусочек его жизни был прожит им в бессознательном состоянии. "Трахнулся об ту чёртову балку".

Тётя Дуся принесла своему пострадавшему соседу домашние пирожки и кой-какую зелень с грядки.

Аполлон раскрыл пакет с пирожками, достал один, откусил.

– Ум-м-м… Вкусно!

Проголодавшийся Аполлон стал уписывать пирожок за обе щеки.

Тётя Дуся удовлетворённо заулыбалась:

– Совсем ты исхудал за эти дни, Полечка, – она вздохнула, затем оживилась. – Про тебя весь посёлок, и в Синели тоже, лаванды… не… левенды рассказывают…

Аполлон с удивлением посмотрел на тётю Дусю:

– Какие ещё легенды?

– Ну как же ж? Ты у нас герой! Завод спас!

Аполлон перестал жевать, поскольку не мог этого делать с отвисшей челюстью.

– Я? Спас завод? От чего?

– А кто ж ещё? Когда котёл шарахнул, все поразбеглись со страху, кто куда. Никого на местах не оказалось, один ты генцы спасал, – тётя Дуся с сочувствием посмотрела на Аполлона. – Зинка как раз у меня в солодовне была… Вот это грохнуло! Мы с Зинкой с перепугу чуть не померли…

– Котёл взорвался? – недоумевал Аполлон. – А Вася говорил, что он никогда не шарахнет… Хотя, с другой стороны, как он и обещал, скорее шарахнул котёл, чем разварники… – рассуждал он вслух.

– Этот Вася… Тебя, Поля, нашли возле генцев всего в крови… без сознания… с обваренной спиной… Один ты у нас герой! Один ты жизнь свою отдавал за народное добро, а другие в это время… – тётя Дуся замолчала и посмотрела на Аполлона уже с каким-то особенно участливым сочувствием, даже с жалостью.

Тётя Дуся знала, явно, больше, но Аполлону больше ничего не сказала, не желая, видимо, его расстраивать.

– А от чего же он тогда взорвался? – опять вслух подумал Аполлон.

– Из Сенска комиссия приезжала, выясняли всё. Беготня поднялась, слухи разные ходят… Говорят, областная комиссия должна приехать, из объединения… Ну ладно, Поля, я сейчас по наряду работаю, пока завод стоит… Отпросилась я… Надо идти…

У Аполлона оказалось лёгкое сотрясение мозга, да ещё небольшой ожог на спине – видно, слишком горячая вода в душе была. В принципе, ничего страшного, нужен был только покой и уход. А поскольку в посёлке у него не было никого, его оставили в больнице на несколько дней, чтоб окреп. За это время он успел подружиться с нянечкой, маленькой, сухонькой, но очень жизнерадостной старушкой – бабой Полей, которая не давала ему соскучиться.

Узнав, что единственного пациента зовут Аполлоном, баба Поля обрадовалась:

– Значит, тёзки мы с тобой. Меня, вить, Аполлинарией назвали. Так и в метрике было записано, да потерялась она, метрика-то. А все Полей, как водится, звали, вот и написали потомача в паспорте Полина.

Это был единственный человек в посёлке и в Синели, который, узнав, как его зовут, не напомнил Аполлону о его очевидной связи с американской ракетой.

Тёзка бабе Поле понравился – "высокий, красивый, интересный, обходительный", и уже в первый день она поведала ему, что есть у неё племянница – "хорошая, справная, красивая", которая два года назад схоронила мужа – "упал на сенокосе с воза, да так неудачно, что чтой-то там внутрях отбил, не то печёнку, не то селезёнку". И вот уже два года, как живёт Клава одна, работает на свиноферме, и дом у неё хороший, и хозяйство есть – корова, телок, двое поросят, куры, утки. А хозяйка-то уж какая! Дома у ней всегда порядок, полы всегда вымыты, чистенько, ни пылиночки… А уж какие пироги печёт! Дуськины с её пирогами не сравнятся… Не зря по ней Иван Тарахтелкин сохнет! Да только ей он не по нутру. Да и то – мелковат он больно… карандух… А Клава-то, несмотря на свои двадцать семь, как на выданье – ох и хороша!

Выслушивая каждый день подробную информацию бабы Поли о её племяннице, Аполлон понял, наконец, к чему она клонит. Ну что ж, отчего бы и не познакомиться? Аполлон любил, наверное, как и большинство мужчин, разнообразие в этом вопросе. Да и вообще, мудрые учёные же точно установили, что человек по своей природе полигамен. А против природы, как известно, без вреда для себя же самого не попрёшь. Женщина не родит без участия мужчины, хоть ты тресни. А монотонность вредна во всём – тоже факт. А потом, и что самое главное, каждая новая женщина – это открытие!