Франц Меринг - История войн и военного искусства

• Название: История войн и военного искусства
• Автор: Франц Меринг
• Жанр: История

---

выполнил свое обещание, как оно ни было безумно, по мне­нию Фукидида. Он высадился на острове Сфактерии, завладел островом, взял всех оставших­ся в живых, и в числе их 120 спартиатов, после жестокой битвы в плен и, едва исполни­лось 20 дней, победоносно воз­вратился с ними в Афины.

Дельбрюк считает занятие Сфактерии действительно «большим делом» и удивляет­ся, что Фукидид, «не умень­шая объективного дела, со­вершенного демагогом, пред­ставляет вместе с тем нам этого человека как бесполез­ного труса». Мы должны сознаться, что и для нас эта психоло­гия чересчур возвышенна и что мы оказались бы в большом затруднении, если бы нам пришлось указать, на что еще мог бы быть способен Фукидид в своей ненависти, чтобы превра­тить объективное дело Клеона в шутовскую проделку, уни­зить его исполнителей и сделать смешной афинскую демокра­тию. К счастью, Фукидид так ослеплен своей ненавистью, что, сам того не желая и не подозревая, он навлекает на голову своих единомышленников самый тяжелый позор. Уже Грот спрашивал: если глупость Клеона и афинской демократии была так велика, как это думает Фукидид, то что можно сказать о подлости олигархической партии с Никием во главе, которая побуждала народ к этой глупости, лишь бы уничтожить своего политического противника? Но об этой подлости, которую Фу­кидид называет «разумной», Дельбрюк тщательно умалчивает.

Фукидид

Если олигархической интриге дать подобающую оценку, то положение вещей становится достаточно понятным. В то время как Демосфен, командующий в Пилосе, считал завоевание Сфактерии возможным, Никий и его клика преувеличивали трудно­сти предприятия, не столько из природной трусости, хотя Никий и не был героем, сколько из предательских соображений, чтобы не сделать перевес Афин над возлюбленной Спартой слишком большим. Этому противился Клеон, и вот «благора­зумные» люди, так как Клеон не был полководцем и не имел на это даже никаких претензий, пришли к той коварной мысли,

которую им приписывает Фукидид. Поэтому Фукидид может рас­сматриваться как их единомышленник. Наоборот, все, что он хочет прочитать в душе Клеона и афинской демократии, — не что иное, как злостная болтовня. Клеон действовал столь же правильно, как и умно, противясь предательским махинациям олигархии, афинская же демократия делала то, чего требовали интересы Афин, послав своего уполномоченного с необходи­мым подкреплением и полной властью к своему искуснейшему полководцу, который был достаточно способен и решителен, чтобы завоевать остров Сфактерию.

После такого большого успеха афиняне были менее чем когда-либо склонны выслушивать мирные предложения спар­танцев. Наоборот, они бросились со всеми силами на Мегару и Беотию, но имели лишь половинный успех в Мегаре и почти полную неудачу в Беотии, проиграв битву при Делионе. Особенно тяжелым ударом для них было победоносное продвижение в их фракийских владениях спартанского полко­водца Бразида; они потеряли здесь город Амфиполь благодаря небрежности Фукидида; последний владел большими горны­ми копями на фракийском берегу, для защиты которых ему было предоставлено командование над афинским флотом. Он иску­пил свою вину 20-летним изгнанием из родного города, при­чем, по сообщению не его самого, а другого историка, это произошло по предложению Клеона, что, конечно, увеличи­ло его ненависть к последнему. Война во Фракии не прекра­тилась во время заключенного в 423 г. в Афинах под влияни­ем олигархической партии перемирия, являвшегося предве­стником всеобщего мира.

Клеон возражал против этого мира, по мнению Фукидида, из недостойных побуждений, фактически же опять-таки вполне в духе перикловского военного плана. Перикл хотел, чтобы Афи­ны железной рукой удерживали свое морское могущество, и Клеон требовал как раз в том же духе, чтобы господство Афин во Фракии во что бы то ни стало было восстановлено прежде, чем начались приготовления к миру. Возражение, сделанное также Дельбрюком, что вследствие мира Афины могут полу­чить Амфиполь и другие свои фракийские владения, совпадает с этим по двоякой причине. Прежде всего Клеон совершенно не доверял спартанцам и их друзьям олигархам в Афинах; насколь­ко он был в этом прав — показывает то, что, когда после его смерти был действительно заключен мир, Спарта не сдержала своего обязательства вернуть Амфиполь. Во-вторых, для со­хранения и укрепления афинского морского владычества имел

большое значение вопрос, смогут ли Афины собственными си­лами вернуть под свою власть отложившихся союзников или же приобретут их по милости спартанцев.

Ввиду того что Никий и олигархическая партия вели войну во Фракии очень медленным темпом, Клеон был и на этот раз вынужден заставить последовать своему совету. «Он прину­дил афинян,— пишет Фукидид,— послать его с флотом к фра­кийскому берегу, для чего он получил 1200 гоплитов, 300 всад­ников и значительное количество союзных войск». Хотя Кле­он и не был полководцем, он начал поход счастливо, покорил несколько отложившихся городов и расположился лагерем перед Амфиполем с вполне понятным намерением подождать вспомогательных македонских войск, прежде чем начать ре­шительное нападение на Бразида.

Ему помешало, как рассказывает со своей коварной мане­рой Фукидид,— настолько ослепленный ненавистью, что он обвиняет там, где ему хочется обвинять,— то, что «его солда­ты стали проявлять недовольство слишком продолжительным бездействием и начали роптать против его командования, по­рицая его трусливое и глупое поведение по отношению к тако­му смелому и коварному врагу; они говорили, что неохотно отправились с ним из дому, так что, когда до его ушей дошел этот ропот, он, против своего убеждения, лишь бы только по­ложить конец их тяжелому, вызванному бездействием, настро­ению, снялся с лагеря и двинулся вперед. Он приступил к делу так же, как перед этим при Пилосе, где только что испытанная им удача заставила его поверить, что он не так уж глуп». Кле­он предпринял против Амфиполя то, что теперь называют ре­когносцировкой. Он не мог думать, да и не думал неожиданно захватить город; как только он заметил по некоторым призна­кам, что Бразид подготавливает вылазку, он повернул назад, но было уже слишком поздно. Когда афинское войско в поход­ном порядке шло вдоль стен города, чтобы вернуться в лагерь, Бразид ударил ему во фланг. Оно обратилось в поспешное бег­ство без малейшей попытки к серьезному сопротивлению. Бразид и Клеон погибли. Последний, по словам Фукидида,— ко­нечно, как жалкий трус, по словам же Диодора, позднейшего греческого историка,— как смелый воин.

По Дельбрюку, эта битва прежде всего показывает полное ничтожество Клеона: «Полководец, теряющий битву так, как Клеон битву при Амфиполе, не только плохой военный, но и никуда не годный человек», по сравнению с которым Никий выступает в свете благородного, внушающего доверие, человека.

Трусливое поведение афинских гоплитов в сражении, к кото­рому они принудили Клеона почти явным мятежом, объясняется Дельбрюком так: «Их поведение как раз является доказательством того, что Клеон должен был уничтожать. Такое позорное дезер­тирство не случается ни с одним полководцем, если только он порядочный человек (для этого ему совсем не нужно быть выдаю­щимся военным)». Однако что касается поражения Клеона, то действительные причины здесь чрезвычайно многочисленны.

Дельбрюк прекрасно понимает, что греческое гражданское ополчение не знало дисциплины римских легионеров, не гово­ря уже о муштровке прусских рекрутов. Оно было так своен­равно, что доставляло много хлопот даже настолько опытному и счастливому полководцу, как Демосфен. В сухопутном вой­ске олигархия имела такую же поддержку, какую демократия имела во флоте. Сам Фукидид свидетельствует, что гоплиты очень неохотно отправились во фракийский поход, и их мятеж против «бездействия» был так же бессмыслен, насколько ра­зумна и понятна для самой тупой головы была причина, имев­шаяся у Клеона для «долгого бездействия».

В другом месте, где речь идет уже не о Клеоне, но о римской военной системе по сравнению с греческой, Дельбрюк сам при­водит массу доказательств того, что афинские гоплиты видели даже доблесть в непослушании своим командирам. Главная вина в потере Амфиполя лежит, таким образом, на афинском войске. В настоящее время нельзя уже более говорить, что Клеон не был на высоте своего трудного положения, так как представление Фукидида о полной безрассудности Клеона, естественно, покоится на мнении тех, кто был единственно виноват в поражении и кто имел все основания выставлять погибшего козлом отпущения своей собственной негодности. Суждение Фукидида поэтому со­вершенно недостойно внимания, даже независимо от того, что Диодор дает совершенно иное описание битвы и настойчиво до­казывает храбрость Клеона.