Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

• Название: Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

При всем том тактика в общем развивалась, конечно, медленно. Великие сражения Пелопоннесской и Коринфской войн носят еще всецело старый характер. Войска выстраива­лись длинной линией, большею частью в восемь рядов, и за­тем наступали друг на друга; до рукопашной дело доходило редко, так как обе стороны ставили свои лучшие отряды на правом крыле, вследствие чего левое крыло врага при при­ближении неприятеля обыкновенно без боя обращалось в бег­ство. Тогда оба победоносных правых крыла еще раз сходи­лись, чтобы решить участь битвы; победа доставалась той стороне, которая при преследовании разбитого врага наилуч­ше сохраняла порядок. Исход сражения зависел при этом ис­ключительно от тяжеловооруженной пехоты; легкие отряды и конница, если она вообще была налицо, схватывались с лег­кими отрядами и конницей врага, но не принимали никакого участия в борьбе с неприятельскими гоплитами и служили в общем лишь для преследования побежденного неприятеля, которое, впрочем, редко отличалось настойчивостью.

Если недостатки этой тактики обнаружились уже и в Пелопоннесской войне, то ввиду задач, которые пришлось разрешить наемному войску Кира при его отступлении из Вавилонии, она оказалась совершенно непригодной. Здесь тяжеловооруженная фаланга не могла по своей воле выби­рать удобные места для сражений, а принуждена была всту­пать в битву с неприятельской конницей и легкими отрядами на полях, пересеченных горами и реками, когда этого хоте­лось врагу. Ввиду этого Ксенофонт, руководивший этим от­ступлением, уничтожил старую сомкнутую боевую линию и разбил свою пехоту на небольшие батальоны по 100 человек, которые выстраивались настолько близко один к другому, что могли взаимно поддерживать друг друга, но в общем должны были действовать самостоятельно. Это был по су­ществу тот же манипулярный строй, который позднее так много содействовал покорению мира римлянами. Но если этот батальонный строй оказался вполне пригодным в борь­бе с азиатскими варварами, то против натиска сомкнутой тяжеловооруженной греческой фаланги подобное войско не могло устоять, вследствие чего эта система, которой пред­стояла блестящая будущность, в ближайшее время не оказа­ла глубокого влияния на характер войны.

Гораздо большее значение имели реформы, произведен­ные в области тактики Эпаминондом. Вместо того чтобы нападать всем фронтом, как делалось до сих пор, он выдви­гал против неприятеля только одно крыло, удерживая другое позади; при этом в наступление он посылал свое левое кры­ло, чтобы направить натиск против лучших войск врага и тем сразу решить участь битвы. Ввиду этого левое крыло должно было, разумеется, быть возможно более многолюд­ным; далее, чтобы достигнуть большой силы натиска, Эпаминонд располагал войска, предназначенные для наступле­ния, глубокой колонной, что, впрочем, практиковалось у фиванцев уже задолго до его времени. Этому т.н. „косому бое­вому строю" Эпаминонд обязан своей победой при Левктрах, и с тех пор этот строй, безусловно, господствовал в греческой тактике, хотя и изменяясь сообразно потребно­стям времени. Ибо и Эпаминонд еще ни на шаг не отступал от старой тактики, опиравшейся всецело на тяжелую пехоту, и почти совсем не умел пользоваться в битве легковоору­женными отрядами и даже своей превосходной беотийской конницей, так что при Левктрах он даже прикрытие флангов своей наступательной колонны поручил отряду тяжелой ин­фантерии.

Лишь Филипп и Александр предоставили коннице по­добающую роль в сражениях; правда, как владыки Македо­нии и Фессалии, они имели в своем распоряжении такую многочисленную конницу, какой не располагал до них ни один греческий полководец. Уже в первом своем военном деле, в войне с иллирийским царем Бардилисом, Филипп решил участь битвы атакой своей конницы на неприятель­скую пехоту; этим же способом он позднее одержал свою большую победу над Ономархом; а Александр своими побе­дами над персами был обязан главным образом искусному пользованию конницей. Великие македонские цари или на­чальник их генерального штаба Парменион впервые научили также выставлять позади передней боевой линии в виде опо­ры другой корпус войск. Далее, они ставили себе целью не только разбить, но и совершенно истребить неприятельское войско. Боевой план Филиппа всегда состоял в том, чтобы окружить врага, отрезать ему отступление и таким образом принудить его к сдаче; в битве на „Крокусовом поле" против Ономарха и в сражении под Херонеей он блестяще разрешил эту задачу. То же сделал Александр в битве при Гранике; но при Иссе и Арбеле численный перевес врага был так велик, что оцепить неприятельскую армию не было никакой воз­можности; однако Александр сумел рассеять ее другим спо­собом, именно путем упорного преследования. Впрочем, уже Дионисий, следуя примеру Гилиппа, умел достигать полного уничтожения неприятельских войск; так, перед Сиракузами он истребил карфагенское осадное войско, при Элепоре — войско италийских греков, при Кабале — войско Магона; а эти успехи заставляют предполагать, что и он уже умел пользоваться своей конницей приблизительно так же, как позднее Филипп и Александр.

Совершенно изменился и характер осадной войны. В течение нескольких столетий греки не знали другого средст­ва для взятия укрепленных пунктов, как блокаду, которая, обусловливая истощение запасов, в конце концов принужда­ла неприятеля к сдаче, если еще раньше какой-нибудь из­менник не открывал ворота или смелый штурм не отдавал города во власть осаждающих. Наконец в V веке успехи ме­ханики привели к постройке осадных орудий. Во время вой­ны против Самоса Перикл поручил инженеру Артемону из Клазомен построить тараны (т.н. „бараны") и навесы (т.н. „черепахи"), и в этой войне впервые были употреблены по­добные машины. Однако ввиду прочности самосских стен эта инженерная атака ни к чему не привела, и в первые годы Пелопоннесской войны попытки брать укрепленные города посредством машин оставались большею частью столь же бесплодными. Только карфагеняне во время своей сицилий­ской кампании в 408 г. начали с успехом пользоваться осад­ными орудиями. К стенам подкатывались высокие возвы­шавшиеся над верхним краем стен деревянные башни; сто­явшие на них стрелки и пращники должны были своими стрелами и камнями отгонять защитников; под прикрытием этих башен тараны пробивали брешь или под стену подво­дили подкопы, вследствие чего она обрушивалась. Затем не­приятель неотступно штурмовал город, пока не проникал в него. Именно этому совершенству осадной техники карфа­геняне более всего были обязаны своими быстрыми и бле­стящими успехами в 408—405 гг. Сицилийские греки, разу­меется, тотчас усвоили эти новые приемы и вскоре превзош­ли своих учителей. В Сиракузах впервые начали строить т.н. катапульты — орудия, которые могли выбрасывать длинные стрелы на далекие расстояния и, будучи поставлены на осад­ные башни, гораздо основательнее, чем стрелки своими вы­стрелами, очищали стены от защитников. Только чрезвы­чайно крепкий панцирь мог на близком расстоянии выдер­жать удар стрелы даже катапульты самого малого калибра. Вскоре начали строить машины для метания камней и свин­цовых пуль. Метательная сила в этих орудиях создавалась натяжением эластичных канатов, сплетенных из волос или жил. Так как перевозка и особенно установка таких машин представляла большие трудности, то ими можно было поль­зоваться только в осадной войне или на кораблях; в качестве полевых орудий их начали употреблять уже гораздо позднее.

На греческом Востоке эти усовершенствования в облас­ти осадного искусства прививались сравнительно медленно. Здесь еще долго держались старой системы обложения, и наибольшим консерватизмом в этой области, как и в других, отличались спартанцы. Однако Афины уже в середине IV века имели катапульты. Но лишь Филипп впервые начал применять здесь в обширных размерах новую осадную тех­нику; в этом деле ему помогал его инженер, фессалиец Полиид, ученики которого, Диад и Харий, сопровождали затем Александра в его азиатском походе. Началом новой эпохи в истории осадной войны у греков послужили особенно осады Перинфа и Византии в 340 г.

Фортификационное искусство, разумеется, старалось не отставать от успехов осадного искусства. Очень много сде­лал в этой области особенно Дионисий. Искусно воспользо­вавшись выгодами местоположения Сиракуз, он обратил свою столицу в неприступную крепость; замок Эвриал на вершине Эпипол, служивший ключом ко всей системе укре­плений, был защищен против нападений высеченными в ска­ле рвами, а подземные ходы, также высеченные в камне, да­вали возможность гарнизону производить внезапные вылаз­ки. Совершенно таким же образом Дионисий укрепил свою пограничную с карфагенскими владениями крепость Селину, только здесь, ввиду рыхлости почвы, пришлось укрепить рвы каменной кладкой. Аттика была защищена цепью по­граничных крепостей, тянувшейся от Элевсина через Панактон и Филу до Рамна; кроме того, важный Лаврийский гор­нозаводской округ был огражден против нашествий рядом укреплений. Несравненно грандиознее была система укреп­лений, созданная Хабрием вдоль восточной границы Египта; об эти твердыни дважды разбился натиск персов.