Юлиус Белох - Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии

• Название: Греческая история, том 2. Кончая Аристотелем и завоеванием Азии
• Автор: Юлиус Белох
• Жанр: История

---

Оставалось еще упорядочить государственный строй. Лакедемонская комиссия не приняла никакого решения от­носительно этого вопроса, но, по-видимому, выразила жела­ние, чтобы не была восстановлена неограниченная демокра­тия. Того же желали, конечно, и приверженцы свергнутой олигархии, „граждане города", как их называли отныне; да­же из соратников Фрасибула некоторые были такого же мне­ния. Один из них, Формисий, внес предложение, чтобы ак­тивное право гражданства было предоставлено только зем­левладельцам, чем был бы осуществлен в главных чертах политический идеал Ферамена. Но демос-победитель отнюдь не был склонен уступить то, что он купил ценою тяжелой борьбы; и так как Спарта не вмешалась в решение этого во­проса, то всеобщее право голоса было восстановлено. Мало того, Фрасибул сделал даже попытку предоставить право гражданства всем чужестранцам и союзникам, которые бо­ролись за свободу; в пылу энтузиазма это предложение было принято, но затем, по настоянию Архина, кассировано су­дом, так как доблестные демократы тем временем успели сообразить, что материальные выгоды, предоставляемые правом гражданства, гораздо удобнее делить с возможно меньшим числом конкурентов. По той же причине был во­зобновлен отмененный во время чумы закон Перикла, в силу которого никто не мог пользоваться правами гражданства, если оба его родителя не были афинскими гражданами; од­нако дать этому закону обратную силу не решились.

Ограничение абсолютной демократии было теперь воз­можно еще только во второстепенных пунктах. Кое-какие формы были изменены, но сущность осталась та же. Тем усерднее правительство старалось доказать, что и демокра­тический строй совместим с внутренним порядком, и осо­бенно сделать невозможным всякое нарушение амнистии. Предложенный Архином закон предоставлял всем тем, кто был скомпрометирован во время событий последнего года, новые и действительные гарантии против судебных пресле­дований. Отношения к элевсинским олигархам оставались, разумеется, в высшей степени натянутыми. В конце концов дело дошло до войны; афинское ополчение двинулось про­тив соседнего города, олигархические стратеги были измен­нически захвачены в плен и тотчас казнены; после этого пе­реселившиеся в Элевсин граждане согласились, при условии полной амнистии, снова вступить в Афинский государствен­ный союз. Спарта не возражала, и таким образом Аттика снова была объединена (401—400 гг.).

Но Лисандр не намерен был покорно снести поражение, которое он потерпел в деле умиротворения Афин, — тем более что обе борющиеся партии в Спарте были приблизи­тельно одинаково сильны и царь Агис также не одобрял об­раза действий Павсания. Перед советом старейшин возбуж­ден был процесс по обвинению Павсания в государственной измене; однако обвинителям не удалось доказать его вину, и Павсаний был оправдан, хотя лишь незначительным боль­шинством голосов. Результатом этой неудачи было падение основанной Лисандром правительственной системы. Воен­ная колония в Сеете была уничтожена и город возвращен его прежним обитателям; декархии в союзных городах были уп­разднены и снова введены „старинные порядки". Сам Ли­сандр был отозван из Геллеспонта, куда он отправился во главе флота, чтобы положить конец царившим там беспо­рядкам. Однако привлечь к суду человека, который оказал своей родине такие громадные услуги, не решились; зато его друг и сподвижник Форакс, занимавший важный пост на­чальника спартанского гарнизона на Самосе, был отрешен от должности и по обвинению в том, что он вопреки старому закону Ликурга держит у себя драгоценные металлы, приго­ворен к смерти.

При таких обстоятельствах Лисандр не мог долее оста­ваться в Спарте. Обет, данный им Амону, послужил для него предлогом к поездке в Ливию. Победитель при Эгоспотамах отправился в добровольное изгнание; настанет время, когда Спарте снова понадобятся услуги способнейшего из ее сы­новей.

Но если падение Лисандра имело последствием полный переворот во внутренней политике Спарты, то внешняя по­литика продолжала вестись в его духе. Здесь задачи Спарты были так ясно предначертаны, что невозможно было укло­ниться с правильного пути. Важнее всего было для нее те­перь — стать господином в собственном доме, в Пелопонне­се. И это, казалось, было нетрудно, потому что вне Пело­поннесского союза оставались здесь только два государства, правда, важнейшие — Аргос и Элида.

Спартанцы начали с более легкой задачи, с подчинения Элиды. В поводах к войне не было недостатка; Элида, как мы знаем, после Никиева мира вышла из Пелопоннесской симмахии, заключила союз с Аргосом и Афинами и в про­должение нескольких лет воевала против Спарты; даже по заключении мира со Спартой она отказалась принять уча­стие в союзной войне пелопоннесских государств против Афин. Но более всего Спарта была оскорблена тем, что элейцы в 420 г. устранили лакедемонян от участия в Олим­пийском празднестве и что позднее, во время Декелейской войны, они не позволили царю Агису принести жертву в Олимпии, на том основании, что просить у бога помощи в войне против эллинов — противно священным обычаям. Итак, Спарта потребовала теперь от элейцев освобождения подвластных им городов; и когда элейцы, полагаясь на свое несомненное право и на святость своей страны, отказались исполнить это требование, царь Агис II выступил в поход против них. Но едва он перешагнул границу Элиды, как произошло землетрясение, и ввиду такого явного проявле­ния гнева божества царь предпочел очистить страну и рас­пустить свое войско (весною 401 г.). Разумеется, элейцы те­перь меньше чем когда-нибудь думали о подчинении, и Агис все-таки должен был решиться повторить нападение летом. Между тем Элида напрасно старалась возбудить в Греции восстание против Спарты; одни только этолийцы прислали небольшой отряд, вообще же Элида осталась совершенно изолированной. Зато произошло отпадение всех периэкских городов; Агис, не встречая сопротивления, прошел в Олим­пию и дальше в собственную область Элиды, богатую рав­нину Пенея, куда уже много веков не ступала нога непри­ятеля. Здесь ему досталась несметная добыча; ему стоило только пожелать, и неукрепленный главный город страны был бы взят штурмом. Но он не хотел доводить дело до крайности, и когда восстание олигархов в городе потерпело неудачу, он приказал отступать. Для защиты отложившихся периэкских городов в Эпиталие, при устье Алфея, оставлена была часть войска, которой в то же время поручено было причинять неприятелю как можно больше ущерба опусто­шительными набегами. Эта мера действительно привела к желанному результату; ближайшей весною (400 г.) Элида запросила мира. Она принуждена была снова вступить в Пе­лопоннесский союз, выдать свои военные корабли и при­знать свободу периэкских городов. Таким образом, Элида лишилась доброй половины своих владений, областей Трифилии, Писатиды и Акрореи, и была низведена на степень мелкого государства, которое не могло уже думать о само­стоятельной политике. Впрочем, она сохранила свое древнее право руководства Олимпийскими играми; сама Олимпия находилась теперь уже не в ее владениях, но мелкие общины Писатиды не сумели бы достойным образом справиться с этой почетной обязанностью. Кроме того, от элейцев не по­требовали изменения существовавшего у них демократиче­ского строя.

Теперь Спарта могла сосредоточить свое внимание на северогреческих делах. Мессенцы, старые, непримиримые враги Спарты, поселенные афинянами в Навпакте и на о. Кефаллении, были изгнаны из своих городов; они нашли убежище в Кирене и отчасти в Сицилии. Но прежде всего нужно было водворить порядок в Фессалии. Здесь спартан­цы уже более четверти века назад создали себе твердую точ­ку опоры основанием колонии Гераклеи на Эте и захватили в свои руки Фермопильское ущелье; затем зимою 413/412 г. царь Агис предпринял поход из Декелей в подвластную фессалийцам Фтиотийскую Ахею и принудил ее города упла­тить контрибуцию и дать заложников. Но затем война с Афинами помешала Спарте довести до конца покорение Фессалии.

Фессалия как раз в это время начала пробуждаться от своей долгой летаргии. Дворянство с увлечением принялось изучать новые софистические системы, сам Горгий оседло поселился в Ларисе и нашел здесь многочисленных учени­ков. Другие корифеи софистического движения, как напри­мер Фрасимах, также поддерживали тесные отношения с Фессалией, и когда Сократ был обвинен в Афинах, ему предложили убежище в Фессалии. Все это не могло не по­влиять благотворным образом на политическое и социальное положение страны. Как и следовало ожидать, движение в пользу реформ началось в Ферах, которые через посредство своего портового города Пагас связывали Фессалийскую равнину с остальным греческим миром; вследствие этого здесь должно было образоваться сильное среднее сословие и идеи нового времени должны были распространиться легче, чем где-либо. В конце Пелопоннесской войны Прометей и Ликофрон свергли в Ферах владычество знати и затем обра­тились с воззванием к крепостным крестьянам соседних об­щин, приглашая их к освобождению и борьбе против их гос­под, которые так долго властвовали в стране и грабили ее. Для демократии Феры, однако, еще не созрели; кроме того, борьба с дворянством требовала сосредоточения власти, и вот Ликофрон объявил себя диктатором. Осенью 404 г. он в кровопролитном сражении победил армию Алевада Медия, который господствовал в Ларисе, и его союзников, фессалийских аристократов. После этого в самой Ларисе вспых­нуло междоусобие: Аристипп, член господствующей знат­ной фамилии Алевадов, восстал против Медия и нашел под­держку в Фарсале, самом значительном после Ларисы горо­де внутри Фессалии. Медий оказался в очень затруднитель­ном положении, и ему ничего другого не оставалось, как броситься в объятия своего могущественного северного со­седа.