Персиваль Эверетт - Глиф

• Название: Глиф
• Автор: Персиваль Эверетт
• Издательство: ЭКСМО
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19270-0

Малыш Ральф, носитель ужасающе мощного интеллекта с коэффициентом 475, не приемлет речь по причинам философским и эстетическим. Кроме того, к 4 годам его похищают: 1. психически неустойчивая психиатресса, которая желает вскрыть его мозг; 2. пентагоновский полковник, который желает превратить его в совершенную шпионскую машину; 3. мексиканская пара, мечтающая о собственном ребенке; 4. католический священник, стремящийся изгнать из него демонов. И все это – лишь начало счастливого детства…

Шедевр искусства лингвистики – роман Персиваля Эверетта «Глиф».

---

Vexierbild

Семерых
можно уничтожить,
сжечь, повесить,
утопить в озере
и не помнить.
Они умрут, но
не семь.
Семеро сгинут,
но не семь.
Семь есть и будет.
Погибнут все,
но не семь.

Пока мы сидели в ресторане, настала ночь. С темнотой пришла прохлада, и Розенда закутала меня в свой акриловый свитер, чтобы я не замерз по пути к машине. Она сидела со мной сзади и негромко напевала, а Маурисио вел. – Надеюсь, отец Чакон там, – тихо сказала Розенда, думая, что я сплю. Я притворился спящим, чтобы она заткнулась. – Мы не видели отца Чакона с тех пор, как он уехал из Монтерея. Почему он уехал?

Маурисио хмыкнул, разделяя недоумение Розенды.

– Уснул?

– Да, наш крошка Пепе спит.

Штайммель и Дэвис приковали водителя желтого фургона и потерявшего сознание охранника руками и ногами друг к другу и бросили в лесу на обочине, накинув цепи кандалов на ствол маленького, но крепкого дерева.

– Даже не верится, – сказала Дэвис, чуть не прыгая. – У нас получилось. Мы сбежали.

– Можете нас убить, – сказал водитель. – И так уже влипли.

Штайммель опустилась на колено и заглянула ему в лицо:

– А вот зачем ты несешь такую дурь? А если бы я послушала? Тогда б я тебя пристрелила. Ведь на самом деле ты не хочешь получить пулю в лоб, правда?

Глаза Штайммель и монотонность ее голоса напугали человека.

– Нет, – сказал он.

– Значит, – ответила Штайммель, – ты просто хотел как-нибудь мне насолить. Задеть меня или испортить мой побег. Правильно? – Она помахала стволом пистолета перед его лицом.

Потрясенный водитель кивнул.

– Не очень-то красиво. По-твоему, это красиво, Дэвис?

– Ладно, пошли, – ответила Дэвис.

– Пожалуйста, не стреляйте, – сказал водитель.

– Ага, теперь ты не хочешь, чтобы я тебя застрелила. – Штайммель поднялась и посмотрела на него сверху вниз. – Ах ты мразь, – сказала она. – Говнюк трусливый. – Она прицелилась.

– Пошли, – повторила Дэвис. Она смотрела на дорогу. – Пока никого нет.

Доктора забрались в фургон и уехали.

Пенис полковника Билла был в вагине женщины, чье имя вылетело у него из головы. Он приближался к эякуляции, когда женщина сказала:

– А ты ничего, хоть размер и подкачал.

От этого полковник прекратил все маневры и сел.

– Что такое, милый? – спросила женщина.

– Он далеко. Мой ребенок далеко, и я должен его найти.

Трое детей стояли и обсуждали, как определить, что из их достижений – заслуга родителей.

Один сказал:

– Я черчу круг и подбрасываю свои достижения в воздух. Что приземлится вне круга – то родителей.

Другой сказал:

– Я черчу круг и подбрасываю свои достижения в воздух. Что приземлится внутри круга – то родителей.

Третий улыбнулся и сказал:

– Я не черчу кругов. Я подбрасываю свои достижения в воздух. Там они и остаются.

Отец Чакон был полный человек. Он встретил нас в дверях своей миссии. Воротник сжимал красную шею; макушка облысела, но над маленькими ушами и позади них оставались волосы. У него были толстые руки с короткими пальцами, при разговоре он то и дело облизывал губы. Он говорил о себе в третьем лице и беспрестанно улыбался.

– Входите, дети мои, входите. У отца Чакона всегда найдется для вас время. Почему вы так взволнованы? Расскажите отцу Чакону.

– У нас ребенок, – ответила Розенда, посадив меня к себе на колени. – У нас появился мальчик.

– Отец Чакон видит. Какой красивый малыш.

– Это не наш малыш, – вставил Маурисио.

Отец Чакон взглянул на него.

Розенда потянулась вверх и взяла мужа за руку.

– Маурисио освободил его из тюрьмы. Мы зовем его Пепе.

Чакон подошел к окну и посмотрел через двор на дорогу.

donne lieu

figura[242]
facultas signatrix[243]
функция
фабула
формулировка

Здесь, в собственном анализе своей же работы, если нечто вообще может быть анализом себя, я могу структурировать означающее (в данном случае это не я, а сам текст) и, продвигаясь по тексту, последовательно анализировать его: материальный текст состоит из частей и подчастей, лексий[244] и подлексий, разделы у меня обозначены заглавными буквами, а подразделы заголовками, а в них еще бывают пронумерованные части, и так вплоть до предложений, до слов, до букв, того, что можно назвать единицей чтения (если больше нечем заняться). Является ли деление произвольным, а вместе с ним и смысл, и в таком случае верно ли, что нет никаких подразумеваемых значений, кроме заданных неразделенным означающим, которое представляет только очевидные проблемы?

Если позволите, я бы назвал себя полноценной системой чтения. Смысл у меня полностью самотождествен, и я имею в виду лишь то, что хочу иметь в виду, а все прочие возможные смыслы рассматриваются и отсеиваются из материального целого. Я утверждаю, что никакое другое прочтение, кроме задуманного мной, невозможно, и игнорирую любую интерпретацию за пределами своей задачи. Искать этот смысл – значит служить моей системе и работать в ней. Это мой язык, и только мой, мои единицы, мои элементы, моя игра. Однако…

степени

Поцелуй не удался, рот Лоры был недостаточно мягок, а губы не раскрылись. Она так и стояла у себя на кухне, прислонившись спиной к холодильнику; Инфлято оторвался от нее, попятился, глядя в окно, и врезался в плиту.

– Я тебе что-нибудь привезу из Остина, – сказал он.

– Очень мило, – ответила Лора. Она одернула короткую юбку.

– Я вот что подумал. Не хочешь поехать со мной? Посмотреть окрестности, может быть, отдохнуть немного?

– Наверно, нет, Дуглас. Мне надо дописать ту работу Тиболду плюс проверить сочинения студентов.

– Угу.

– Надеюсь, все пройдет удачно, – сказала она.

– Угу.

Инфлято повернулся и шагнул к двери.

– Может, позвоню, когда вернусь.

Лора встала на пороге кухни и проводила его глазами.

Инфлято открыл дверь и вышел из квартиры. Пройдя через коридор, он спустился по лестнице, посторонившись, чтобы уступить дорогу другому.

– Здравствуйте, Таунсенд.

– Добрый день, Ролан.

ennuyeux

Я сидел на горшке, а Розенда смотрела. Печальная сцена, однако я привык к таким унижениям. Игнорируя женщину, я закрыл глаза и стал размышлять о матери. Вообще-то я размышлял о Лакане, таково было мое обыкновение за этим занятием. В тот момент я обдумывал его подтверждение Эдипова комплекса по Фрейду. Я, как ребенок мужского пола, должен нераздельно отождествлять себя с матерью и ее желаниями, стараясь компенсировать недостающее в ней, – эта идея по меньшей мере бесила, но следующее из этого мое самоотождествление с фаллосом как объектом желаний моей матери и, соответственно, представление себя как простого стирания – нет, от этого у меня все внутри переворачивалось. И так умственные упражнения над Лаканом упрощали задачу испражнения.

– Вот умница, – сказала Розенда. – Смотри, какая красивая какашечка в горшочке. Ты большой мальчик. Я тобой очень горжусь.

Розенда отнесла меня обратно; Маурисио рассказывал отцу Чакону остаток истории. Когда я вернулся, священник посмотрел на меня с широкой улыбкой. Он взглянул на Розенду и сказал:

– Мы ведь не допустим, чтобы ребенка держали в тюрьме, правда?

– Так вы нам поможете? – спросила Розенда.

– Конечно, отец Чакон поможет. – Он протянул руку и положил мясистую ладонь мне на голову. – Уложите-ка вы малыша Пепе у отца Чакона в комнате, пусть отдохнет, – сказал он. – Отец Чакон принесет нам еды.

В спальне я рассмотрел стены, надеясь узнать что-нибудь о толстом священнике. Там висело распятие, что меня не удивило. Большие святцы, с фотографией лиловых бородатых ирисов над днями месяца. И два наброска – мальчики в униформе, коих я, читав отцовские старые номера «Мальчишеской жизни»,[245] определил как скаутов-волчат.

фармакон

– Еще одну, – сказал Дуглас бармену. – Ты понимаешь женщин, Чарли?

– Фил меня зовут.

– Да. Женщин. – Дуглас покачал головой. – Ты бывал в Техасе?

Фил вытер стойку бара и отложил тряпку:

– Был один раз в Хьюстоне.

– А в Остине?

– Никогда. Говорят, хорошее место. Жарко там, наверно, как в аду.

– Я еду туда на собеседование. Может, и насовсем. А моя жена остается. – Дуглас проглотил пригоршню попкорна и обернулся к двери; кто-то вышел, впустив свет.

– И такое случается.

– Да. У тебя дети есть? – спросил Дуглас.

– Нет.

– У меня был один. Его похитили.

– Да ну. – Бармен наклонился и облокотился о стойку.

– Честно. Украла одна дебилка-мозгоправка, а потом его и у нее выкрали. Диковато, а? Мне он не очень нравился.

– Да что ты?

– Моя жена художница. Налей еще.

– Шел бы ты домой, – сказал бармен.

– Ты не слушаешь, да?

(х)(Рх → ~Дх)‌-(х)[(Рх amp;Пх) →~Дх]

В комнату вошел отец Чакон. Я лежал на кровати и даже не думал спать, а он направился ко мне, говоря: