Эмерих Корет - Основы Метафизики

• Название: Основы Метафизики
• Автор: Эмерих Корет
• Жанр: Философия

Предлагаемое вниманию читателя учебное пособие австрийского философа и теолога Э.Корета (р.1919) являет собой единственную, пожалуй, в настоящее время попытку систематического изложения метафизики. Основные элементы метафизической традиции представлены в ней как условия личностной самореализации человека в горизонте бытия. Раскрывается сущностная направленность человеческого духовного самоисполнения на абсолютное бытие.

Для студентов вузов, преподавателей, для всех, интересующихся философией.

---

4.4.2.3.1. Всему, что есть, всему конечному (и обусловленному) сущему свойственна безусловность обусловленного (ср. 2.3.3). Поскольку оно «есть», ему присуща безусловная значимость бытия: оно «есть так», значимо «для всякого» и «по отношению ко всему», хотя как единичное оно еще столь же обусловлено и ограничено. Оно, следовательно, поскольку оно «есть», обусловлено и безусловно в одно и то же время. Оно обусловлено, так как оно есть не само бытие, а единичное и конечное сущее при многих условиях своего существования. И все же оно безусловно, поскольку положено в безусловной значимости и потому – в неограниченный горизонт бытия. Однако если обусловленное безусловно положено, то оно сверх собственной обусловленности должно быть определено в безусловности бытия. Иначе оно было бы само по себе – при том же самом принятии во внимание бытия – в одно и то же время обусловленным и безусловным, а это есть противоречие. Следовательно, оно требует, если оно «есть», позитивного элемента, благодаря которому оно, будучи само по себе обусловленным, определено в безусловности бытия: оно требует некоего основания своего бытия.

4.4.2.3.2. Иначе говоря, контингентному сущему, которое «есть», присуща необходимость не-необходимости. Ограниченное сущее есть не само бытие, оно контингентно в силу своей конечной сущности, т. е. может быть или же не быть. Однако если оно «есть», то оно положено в необходимость своего бытия: оно в одно и то же время не может не быть или быть иным. Следовательно, оно должно, если оно есть, быть определенным сверх своей контингентной сущности в необходимости бытия. Иначе оно было бы само по себе необходимым и не необходимым в одно и то же время, что противоречиво. И поэтому оно требует позитивного элемента, благодаря которому оно определено в необходимости бытия: оно требует некоего основания своего бытия.

4.4.2.3.3. Опять-таки по-иному, и уже исходя из онтологической конституции сущего из бытия и сущности можно сказать: сущее действительно положено благодаря бытию, однако ограничено сущностью. Бытие из самого себя не необходимо есть бытие этой конечной сущности, и сущность из самой себя не необходимо осуществлена в бытии. Бытие контингентно по отношению к сущности, сущность контингентна по отношению к бытию. Их единство, в котором «снято» различие бытия и сущности, – это не необходимое, а только контингентное единство.

И все же бытие и сущность, если сущее осуществлено, осуществлены в единстве. Последнее не дано ни с одним, ни с другим принципом как таковым; оно может быть положено или осуществлено лишь благодаря другому. Иначе единство бытия и сущности было бы положенным и не положенным; действительное сущее было бы определено в действительное существование (фактически) и в то же время (принципиально) не определено: опять-таки возникает противоречие. Если сущее действительно есть, то бытие и сущность определены в единство, однако не из самих себя, а благодаря чему-то другому, некоему внешнему основанию, которое полагает их в единство, осуществляет действительное единство в сущем, т. е. посредством воздействующей причины.

4.4.2.4. Следует, однако, различать в причинении конечного и контингентного сущего первую и вторую причины. Все становление, всякое изменение подлежит различным причинам, которые сами опять-таки контингентны, следовательно суть причиненные. Уже Аристотель показал, что бесконечный ряд причин ничего не объясняет, лишь переносит объяснение в бесконечное, если не предполагается некая первая причина (causa prima). Сущность причинного воздействия состоит в том, что оно, действуя, причиняет, порождает бытие или определение бытия. Конечное, само контингентное сущее действует как вторая причина (causa secunda), имеющая важное значение во взаимосвязи действий. Однако ее действие всегда уже предполагает действительное, «к чему» она нечто причиняет, «на что» она, изменяя, оформляя или разрушая, воздействует. Это никогда не есть действие, касающееся бытия сущего. Таким может быть лишь действие, которое может порождать бытие как бытие, полагать сущее как сущее (sub ratione entis), стало быть, имеет могущество над бытием. Это может быть лишь «само бытие», которое, как «первая причина», сущностно возвышается над «вторыми причинами» и придает им действующую силу. И поэтому ее нельзя понимать так, будто она, «наряду со» вторыми причинами, наравне с ними вмешивается в ход мировых событий; это следует понимать только так, что она действует в естественных событиях «через» вторые причины и благодаря последним действует в мире «опосредствованно».

4.4.2. 5 Иногда выдвигается возражение, что понятие причинности неприменимо к отношению между Богом и миром (напр. Хенгстенберг). В основании этих сомнений лежит слишком тесное, даже исключительное привязывание к естественнонаучному понятию причинности, которое вряд ли вообще схватывает онтологическую причинность в смысле причиняющего порождения или сообщения некоей действительности бытия, не растворяясь в чисто функциональном отношении; при этом творящее действие Бога не может быть постигнуто.

Если же причинность понимают онтологически, то в приведенном возражении остается правильным то, что между конечным и бесконечным действиями имеется существеннейшее, даже бесконечное, различие, и потому творяще-продуктивное действие мы мыслим лишь аналогически, а не адекватно-понятийно. С другой стороны, понятие причинности, если мы видим в нем также «сообщение бытия» как причиняющее полагание бытия, осуществлено лишь в творящем действии Бога – «causa prima» в первом и полнейшем смысле, а во всяком конечном действии – лишь в аналогически производном, конечно ограниченном смысле. Поэтому уразумение принципа причинности, по сути, есть уже уразумение контингенции и сотворенности мира благодаря первой, превосходящей все конечное причине, благодаря Богу как абсолютному бытию, всемогущему Творцу мира.

4.4.3. Закон финальности

Если я вопрошаю о нечто, то я хочу его знать; я вопрошаю, «чтобы» знать. То, к чему стремится вопрос и ради чего он ставится, есть знание об испрошенном, оно есть его цель (telos, ftnis). В целом это касается нашего воления и наших поступков. Мы стремимся к нечто, полагаем себе цель и ищем средства для ее достижения или осуществления. То, что все человеческое, т. е. сознательное, руководствующееся познанием действие (вопрошание или стремление и поступки, всякое свободное решение и приложение усилий и трудов), обусловлено и определено целями, «мотивировано» ими, – не подлежит сомнению. Мы можем поступать лишь «целеустремленно». Есть ли, и в каком смысле есть здесь «целеуверенность», – это другой вопрос.

Определены ли и направлены ли «финально», или «телеологически», и в каком смысле естественные события всей вне- или дочеловеческой действительности – еще более древняя и всегда новая проблема. Кроется ли в ней лишь исходящее из своеобразия человеческих поступков антропоморфное толкование событий природы, или телеологическое понимание природы, можно предметно обосновать и философски оправдать?

4.4.3.1. К истории проблемы

4.4.3.1.1. Телеологическая картина мира свойственна всей классической греческой философии. Она была основополагающей уже для мирового закона (logos) Гераклита, как и для мирового разума (nous) Анаксагора, правда, оспаривалась теорией простого случая в атомизме Демокрита. Для Платона вечная идея была не только совершенным прообразом, но и целью земных вещей, которые уподобляются ей и стремятся к высшей идее блага. Аристотель в анализ движения (kinesis), наряду с причиной действия, включает также причину цели – как «то, ради чего» (hou heneka), стало быть, в цели он также видит конститутивный принцип всякого движения или изменения, в конечном счете – это чистый акт божественной действительности, которая – как высшее благо и последняя цель – все к себе притягивает и содержит в движении. Стоики в учении о силах произрастания [Keimkraften] природы (logoi spermatikoi, rationes seminales), которые разворачиваются финально, мыслят точно так же телеологически, как и неоплатоники с их идеей возвращения всех вещей в божественное пра-единство, из которого они возникли.

4.4.3.1.2. Финальное понимание мира такого рода, сообразно библейскому учению о творении, было воспринято христианским мышлением. Это заметно уже у отцов церкви (включая теологически понятое эволюционное учение), как и в схоластической философии, в особенности у Фомы Аквинского. Для него Бог, как «само бытие» (ipsurn esse), есть «высшее благо» (summum bonum), следовательно, «последняя цель» (finis ultimus) всего происходящего. Вслед за Аристотелем Фома Аквинский выдвигает основоположения: «Omne agens agit propter finem» (всякое действующее действует ради некоей цели: S. th. I, 44, 4с, ср. S. с. G. III, 2 и сл.), и вместе с тем: «Naturale desiderium non potest esse inane» (естественное стремление не может уходить в пустоту: S. th. I, 75, 6с; ср. S. с. G. II, 55 и сл.). В этом выражена не только целеопределенность, но и целеуверенность естественного стремления.