Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

• Название: Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)
• Автор: Борис Альтшулер
• Издательство: Практика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-88001-020-1

От издателя: Книга включает статьи 72 авторов — в основном ученых, работавших с А. Д. Сахаровым, знавших его в разные периода жизни. Здесь и сотрудники по работе над ядерным оружием, коллеги из Физического института, однокурсники по учебе в МГУ, физики из США, Израиля, других стран. Книга включает уникальные материалы о крупнейшем в истории испытании сверхмощной водородной бомбы, горькой ссылке и трагических месяцах голодовок А. Д. Сахарова.

---

Именно поэтому, по моему мнению, В.Л.Гинзбургу удалось добиться разрешения на научные поездки сотрудников теоретического отдела к Сахарову в Горький. Было бы очень интересно и поучительно проникнуть в тайны подготовки, обсуждения и принятия решения на уровне Брежнева о высылке А.Д.Сахарова в Горький, а также узнать о позиции тех или иных руководящих деятелей, в том числе ЦК КПСС и АНСССР. К сожалению, вряд ли когда-нибудь удастся это сделать, т. к. никаких протоколов, по-видимому, не велось. Во всяком случае, зондирование общественного мнения, особенно среди ученых, как со стороны КГБ, так и руководящих партийных работников, безусловно, проводилось. Сужу об этом хотя бы по такому факту: кажется, на следующий день после высылки А.Д.Сахарова секpетаpь паpткома ФИАНа А.Ф.Плотников спрашивал меня о возможной реакции сотрудников отдела на этот акт. Я ответил, что митингов протеста, по-видимому, устраивать не будут, но что отношение большинства ведущих сотрудников отдела к высылке Сахарова резко отрицательное…

Поездки сотрудников отдела в Горький к А.Д. были более или менее регулярными :[177] всего за семь лет у Сахарова побывало 17 сотрудников отдела. Некоторые из них совершили несколько поездок. Визиты коллег, без сомнения, оказали не только научную, но и моральную поддержку Андрею Дмитриевичу, и он неоднократно подчеркивал это в разговорах со мной и другими близкими к нему людьми. Организация поездок и выбор кандидатов для поездки происходили на добровольной основе, исходя главным образом из просьб А.Д.Сахарова…

За годы ссылки Сахаров опубликовал (без соавторов) шесть оригинальных научных работ. Наиболее значительными из них, с моей точки зрения, являются: "Космологические модели Вселенной с поворотом стрелы времени" (1980) и "Многолистные модели Вселенной" (1982). Они отражали тот большой интерес, который А.Д. проявлял к вопросам космологии и квантовой гравитации, где в последнее десятилетие была вскрыта глубокая взаимосвязь между кварк-лептонной структурой элементарных частиц и процессами, определяющими развитие Вселенной на ранней стадии ее эволюции.

Если попытаться представить во всей полноте и трагичности меру моральных и физических страданий, выпавших на долю А.Д. в горьковской ссылке, то столь продуктивная его научная работа уже является подвигом! А ведь он не прекращал своей борьбы за права человека, за прогресс, за мир и интеллектуальную свободу…

Поделюсь своими личными впечатлениями о встречах с Андреем Дмитриевичем в Горьком. Первый раз я побывал у него вместе со своим молодым коллегой А.Д.Линде в мае 1980 г. В Горький мы приехали рано утром и остановились в общежитии Института химии АН СССР, которое находилось в полукилометре от дома, где жил Сахаров. Хорошо помню, что я более часа рассказывал Линде об Андрее Дмитриевиче, о его выдающихся способностях и человеческих качествах [178]. Потом мы пошли к Андрею Дмитриевичу. Преодолев паспортный контроль в коридоре перед входом в квартиру А.Д., где сидел сотрудник КГБ в милицейской форме, мы вошли в квартиру и были приветливо встречены А.Д. и Е.Г.Боннэр [179]. Они были расстроены, узнав, что мы уже позавтракали, так как приготовили завтрак и для нас. Затем Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна говорили о плохом медицинском обслуживании, о трудностях с продуктами, о плохом обеспечении научной информацией, о тотальной слежке и невозможности встречаться даже с хорошими знакомыми в Горьком… Более четыpех часов Линде и я рассказывали и обсуждали с А.Д. научные новости. Поздно вечером мы уехали в Москву. Насколько я помню, политических вопросов в этот приезд мы почти не касались. Реакция со стороны органов при моем возвращении в Москву была обескураживающей. Тогдашний заместитель директора по режиму ФИАНа В.А.Одиноков вызвал меня и сообщил, что «генерал» недоволен мною, что я превысил свои полномочия, слишком расхваливал в разговорах с Линде научные и человеческие качества А.Д. и чуть ли не назвал его гением. Я ответил, что все, что я говорил, соответствует истине и что для проверки моих слов надо пригласить «генерала» и всем вместе прослушать записи. "Какие записи?! — взорвался замдиректора. — Вы за кого меня принимаете?" На мой «наивный» вопрос: "Откуда же „генерал" знает, что я говорил?" ответа не последовало. Одиноков был явно pаздpажен и заявил, что меня ждут неприятности. Это случилось незамедлительно: из КГБ на меня были высланы «телеги» в МГК КПСС и АН СССР, меня не выпускали за рубеж до 1988 г.

Возникли трудности с моими последующими поездками в Горький. Об этом можно судить по письму, которое послал Андрей Дмитриевич в сентябре 1980 г. В.Л.Гинзбургу [180]. В нем он просит В.Л. воздержаться от командирования сотрудников теоретического отдела к нему в связи с "неясностью с разрешением на поездку в Горький В.Я.Файнберга и Д.А.Киржница (в особенности важную в силу близости их научных интересов к моим)". В этой связи у Андрея Дмитриевича возникли подозрения, что поездки организуются и сотрудники подбираются органами КГБ. Это недоразумение было рассеяно после ответных писем В.Л.Я же смог поехать в Горький второй раз только через два года.

Последняя моя поездка в Горький состоялась 21 мая 1986 г. вместе с А.Цейтлиным в день 65-летия А.Д.Сахарова. Новая волна писем и обращений хлынула в адрес М.С.Горбачева с призывами освободить А.Д. Власти разрешили Е.Г.Боннэр выехать для лечения за границу… При входе в квартиру Андрея Дмитриевича у нас уже не проверяли паспорта. Андрей Дмитриевич встретил нас очень приветливо. Мы вручили ему подарки от сотрудников отдела. Затем после завтрака [181] состоялись многочасовые (до обеда) обсуждения научных вопросов.

А.Д. очень любил отдыхать на Откосе — очень красивом месте на берегу одного из рукавов Волги. И в этот приезд он попросил нас вместе с ним поехать на его машине на Откос отдохнуть и там обсудить со мной (по традиции) некоторые политические вопросы. Поскольку все в квартире не только прослушивалось, но и просматривалось, то «ненаучную» информацию мы писали обычно на клочках бумаги. Перед выходом из квартиры А.Д. написал мне записку с просьбой отвезти в Москву копию его письма М.С.Горбачеву. Я (также на бумаге), как «опытный» конспиратор, ответил, что лучше всего отдать мне письмо в машине, что и было весьма демонстративно проделано Андреем Дмитриевичем, когда мы (А.Д., А.А.Цейтлин и я) сели в его машину и поехали на Откос.

Хорошо помню, как, вернувшись в Москву, со всяческими предосторожностями я передал письмо по назначению.

Из всех своих поездок я вынес впечатление о том, что сотрудники КГБ непрерывно следили за А.Д. не только, когда он выходил из дома один или с Е.Г., но и тогда, когда он выезжал на прогулки с сотрудниками отдела. Всякий раз, приезжая на Откос, мы старались остановиться по возможности в безлюдном месте, но, как правило, через некоторое время замечали появление (метрах в 70-100 от нас) одного или двух «обыкновенных» на вид людей, в которых я и А.Д. безошибочно распознавали сотрудников КГБ. Я почти уверен, что они прекрасно знали, какую информацию мы передавали от Сахарова в Москву…

Отношение сотрудников ГАИ к А.Д., в отличие от КГБ, было довольно доброжелательным. Об этом можно судить по такому эпизоду: однажды мы ехали с А.Д. на Откос, и за беседой не заметили, как проехали нужный нам поворот. За рулем сидел я; А.Д. сказал, что я могу, не опасаясь, развернуться через разделительный газон прямо напротив ГАИ, где мы остановились. Поколебавшись несколько секунд, я начал разворачиваться на виду у двух или трех сотрудников ГАИ; они демонстративно отвернулись и "не заметили" совершенного нами нарушения… Елена Георгиевна в одно из моих посещений рассказывала мне, что хотя их машина (благодаря «стараниям» сотрудников КГБ) была в очень плачевном состоянии, центральное ГАИ без осмотра машины выдало Андрею Дмитриевичу талон о прохождении технического осмотра. За это руководитель ГАИ Горького был подвергнут разносу со стороны КГБ и Андрею Дмитриевичу пришлось вторично проходить придирчивый техосмотр… Все эти «мелочи» были направлены на то, чтобы вселить в души А.Д. и Е.Г. сознание безнадежности какой-либо борьбы с КГБ…

Из разговоров с А.Д. в последний свой приезд у меня возникло такое чувство, что он острее, чем я и многие другие, предвидел приближение более глубоких перемен в стране и был настроен довольно оптимистически. И это несмотря на то, что за спиной у него остались голодовки с насильственным кормлением, три кражи органами рукописи книги воспоминаний А.Д.Сахарова, которую он каждый раз восстанавливал с большим трудом и закончил последнюю страницу буквально в день своей смерти; осуждение и высылка Е.Г.Боннэр, которой милостиво разрешили проживать в ссылке с мужем, и много других, более «мелких» неприятностей… В эти трудные годы поддержка со стороны его жены и друга Е.Г.Боннэр сыграла решающую роль в том, что он остался жив, не сломался физически и морально. В Горьком раскрылись лучшие человеческие качества А.Д.: его неподдельная радость от общения с близкими ему людьми, его гостеприимство и простота поведения в домашней обстановке; умение, не перебивая собеседника, слушать противоположное мнение; отсутствие какой-либо озлобленности, несмотря на перенесенные несправедливости и страдания. Все это создавало светлый и добрый ореол вокруг этого мужественного человека. А ведь он не был добреньким: он вел неоднократно жесткие разговоры с высокостоящими людьми, отстаивая свою правоту; с ним нелегко было вести научные дискуссии: на каждом шагу мог последовать «каверзный» вопрос. Общение с ним даже в самые «горькие» дни в Горьком вселяло дополнительную веру в жизнь…