Борис Альтшулер - Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)

• Название: Он между нами жил... Воспомнинания о Сахарове (сборник под ред. Б.Л.Альтшуллера)
• Автор: Борис Альтшулер
• Издательство: Практика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1996
• ISBN: 5-88001-020-1

От издателя: Книга включает статьи 72 авторов — в основном ученых, работавших с А. Д. Сахаровым, знавших его в разные периода жизни. Здесь и сотрудники по работе над ядерным оружием, коллеги из Физического института, однокурсники по учебе в МГУ, физики из США, Израиля, других стран. Книга включает уникальные материалы о крупнейшем в истории испытании сверхмощной водородной бомбы, горькой ссылке и трагических месяцах голодовок А. Д. Сахарова.

---

На фоне безукоризненной, суховатой корректности Ю.Б.Харитона и бесцеремонной рациональности Я.Б.Зельдовича особенно ясно проступала конкретная человечность Андрея Дмитриевича. Он умел незаметно сделать простой потрясающий комплимент: "Ваш график, Володя, с пятой областью я запомнил на всю жизнь. Он же был первый".

Позднее многие называли политические идеи Андрея Дмитриевича наивными. Это несправедливо. Просто он относился к обществу, власти и т. д., как к объективной реальности, данной нам, к сожалению, в ощущении. И умел гениально сочетать человеческий подход к отдельному человеку с научным к обществу и его системам. Как-то я попал на совещание в министеpство по плану испытаний «изделий». Начальство — Курчатов, Завенягин- молчит и молчит, лишь два слова в конце — выбран самый дубовый вариант. Я потрясен такой «пнёвостью», все удивлены. Все, кроме Андрея Дмитриевича. Он даже, кажется, доволен, как ученый, получивший экспериментальное подтверждение своих пpедставлений.

Мне повезло. В начале поприща попасть в уникальную ситуацию — остров в океане серого застоя, который представляет наша наука.

Мы были молоды и талантливы. Все было впереди…

В.Я.Файнберг Основатель новой нравственности

Следуй своей дорогой и пусть люди говорят, что угодно…

Данте

(… [163]) этой уникальной личности. Однако всю глубину потери мы не сможем осознать даже по прошествии многих лет.

А.Д.Сахаров стоял у истоков нового мышления и был предтечей начавшейся перестройки в нашей стране и мире. Одним из первых он провозгласил основные принципы новой вселенской нравственности и веры, опирающиеся не только на «вечные» моральные истины, но также учитывающие новейшие достижения науки и техники, глобальные проблемы, возникшие вместе с ускоряющимся развитием нашей цивилизации.

Его атеизм был своеобразен. На встрече с избирателями в Физическом институте им. П.Н.Лебедева АН СССР (ФИАН) в январе 1989 г., получив записку: "Верите ли Вы в Бога?", он сказал: "Это вопрос очень интимный и личный. Я не являюсь формально верующим. Это для меня чуждо и неприемлемо. Я глубоко уважаю верующих, право людей верить, так же как и право быть атеистом. Это внутреннее дело людей, и люди находят моральные и душевные силы и в религии, а также и не будучи верующими. Что касается меня, то мне трудно охарактеризовать мою позицию вполне однозначно. Я все-таки считаю, что какой-то внутренний смысл во всем бытии, во всем, что существует, есть. Полная неосмысленность, отсутствие какой-то духовной теплоты в мире для меня также неприемлемо. То есть в какой-то мере это, наверное, религиозное чувство, но оно не выливается ни в какую религиозную систему, ни в веру в какие-либо догматы… Вот такая у меня довольно сложная и неопределенная позиция …[164]"

Его вера и оптимизм были основаны на глубоком творческом понимании современных достижений науки о человеке и вселенной в целом. В 1975 г. он закончил Нобелевскую лекцию словами: "Тысячелетия назад человеческие племена проходили суровый отбор на выживаемость, и в этой борьбе было важно не только умение владеть дубинкой, но и способность к разуму, к сохранению традиций, способность к альтруистической взаимопомощи членов племени. Сегодня все человечество в целом держит подобный же экзамен. В бесконечном пространстве должны существовать многие цивилизации, в том числе более разумные, более «удачные», чем наша. Я защищаю также космологическую гипотезу, согласно которой космологическое развитие Вселенной повторяется в основных чертах бесконечное число раз. При этом другие цивилизации, в том числе более «удачные», должны существовать бесконечное число раз на «предыдущих» и «последующих» к нашему миру листах книги Вселенной. Но все это не должно умалить нашего священного стремления именно в этом мире, где мы, как вспышка во мраке, возникли на одно мгновение из черного небытия бессознательного существования материи, осуществить требования разума и создать жизнь, достойную нас самих и смутно угадываемой цели".

Каким образом в условиях нашей «социалистической» действительности в самые суровые и страшные годы сталинской деспотии мог появиться и сформироваться человек с таким мировоззрением? Человек, заглянувший в суть вещей и противоречий, раздиравших не только нашу страну, но и все человечество. Попытаться хоть в малой степени в меру своих сил пролить дополнительный свет на эту личность — святой долг каждого, кто знал его, общался с ним… При этом, по моему глубокому убеждению, не следует создавать очередной миф об этом сложном человеке, или стремиться сделать его имя знаменем какого-либо одного общественного движения и отторгать его от других. Сахаров принадлежит всему человечеству. Он был живой человек, мог ошибаться; он никогда не стремился поучать, не изрекал истин в последней инстанции; он непрерывно учился у жизни; иногда ненавязчиво (реже — со всей внутренней страстностью своей натуры) оказывал влияние на окружающих.

Его взгляды формировались постепенно; как и многие из его поколения, он пришел к ним через мучительные поиски и колебания, пересматривая и отвергая идеологические мифы, которые вдалбливались в наши головы с раннего детства.

В моем сознании образ этого человека складывался в течение сорока лет. У меня накопилось много личных впечатлений от научных и общественно-политических обсуждений с ним самых разнообразных вопросов, от воздействия порой взаимопротиворечивых оценок его правозащитной деятельности со стороны общих знакомых и не знакомых мне людей. Не претендуя на полноту, попытаюсь выделить наиболее яркие впечатления, отложившиеся в моей памяти.

В 1949 г. после окончания МИФИ я впервые встретился с А.Д.Сахаровым в теоретическом отделе ФИАНа, возглавляемом нашим общим учителем И.Е.Таммом. Андрей Дмитриевич считался уже старожилом отдела: он поступил в аспирантуру в 1945 г., в 1947 г. защитил кандидатскую диссертацию. Обстановка в отделе была довольно демократичной и непринужденной: к любому сотруднику, невзирая на ранг, можно было обратиться с научным вопросом и получить консультацию. Хорошо помню, как после некоторых таких бесед я, со свойственной молодости самоуверенностью, выводил для себя сотрудникам оценки типа «тянет» или "не тянет". Первая научная беседа с Андреем Дмитриевичем не оставила яркого впечатления: говорил он медленно, как бы с усилием подбирая нужные слова и фразы. Эта манера мало изменилась на протяжении всей его жизни. Однако только через несколько лет стало понятно, что это — следствие глубокой внутренней работы мысли и стремления к законченности формулировок. Это качество затрудняло его преподавательскую деятельность: он жаловался И.Е.Тамму, что студенты плохо понимают его. По этой причине Андрей Дмитриевич вынужден был уйти из МЭИ в 1948 г., где он преподавал в те трудные послевоенные годы [165].

После нескольких месяцев знакомства в моем сознании произошла полная переоценка этого человека: со всех сторон, если речь заходила о Сахарове, только и слышалось: он сказал то-то и то-то, он сделал такую-то задачу; все это сопровождалось эпитетами «блестяще», "превосходно" ит.п. Я убедился сам после перевода в начале 1950 г. на закрытые работы в ФИАНе, что среди ведущих ученых, занимавшихся атомной проблемой, он пользовался большим авторитетом, хотя ему тогда не исполнилось и 30 лет. Он обладал, по всей вероятности, особо сконструированным мозгом: любые задачи, которые вставали перед ним, он всегда решал нестандартным путем. О том, что эта черта была присуща ему еще в студенческие годы, мне рассказывал учившийся с ним в МГУ на одном курсе А.А.Коломенский [166]. Поражала способность Андрея Дмитриевича из общих соображений и размерных оценок объяснить сложные физические явления. Помню, как в 1950 г. Ю.А.Романов [167] с восхищением рассказывал мне, что после обсуждения с Сахаровым своей идеи расчета магнитных моментов ядер для него все стало ясно. О Сахарове в те (и последующие) годы сложилось много легенд, большинство из которых имело под собой вполне реальные факты: о том, как он сдавал аспирантский экзамен И.Е.Тамму, Е.Л.Фейнбергу и С.М.Рытову и нашел правильное решение поставленной задачи, но не смог убедительно разъяснить его экзаменующим и получил четверку; о его знаменитом отчете по закрытой тематике, где он на семи страницах вывел уравнение состояния вещества и как затем в течение года эту задачу решали в Институте прикладной математики на самой мощной в то время вычислительной машине «Стрела» и получили ответ, с большой точностью подтверждающий его оценки; о том, как в 1951 г. мы с В.П.Силиным [168] сдавали аспирантский экзамен по немецкому языку и преподавательница со вздохом сказала, что она поставит нам «пятерки» и что мы, по-видимому, способные молодые люди, но разве можно сравнить наши переводы с теми великолепными переводами статей Эйнштейна, которые сделал Сахаров!