Владимир Соловьев - Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников

• Название: Последний солдат империи. Юрий Дмитриевич Маслюков в воспоминаниях современников
• Автор: Владимир Соловьев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-50107-6

О Юрии Дмитриевиче Маслюкове не случайно мало написано. В течение двадцати лет нас приучали к мысли о единственно правильном пути, который выбрала Россия и по которому она шла, о гении команды Гайдара и Чубайса и о Борисе Николаевиче Ельцине, указавшем путь демократического развития. Маслюков являлся представителем и идеологом совершенно другого, альтернативного пути. Пути, который был настолько эффективен, четок и разумен, что даже восемь месяцев работы Маслюкова в правительстве в составе великолепной тройки – вместе с председателем правительства Евгением Максимовичем Примаковым и главным банкиром Виктором Владимировичем Геращенко – дали возможность стране выйти из тяжелейшего кризиса, в который ее загоняли более десяти лет, и заложить основы, давшие возможность сохранить военно-промышленный потенциал.

---

Многие его сотрудники до сих пор вспоминают, как после разгона ГКЧП, после того как были приняты феноменально ошибочные решения, в том числе и кадровые, Юрий Дмитриевич приехал на работу на личных «Жигулях». И это было сделано не ради дешевого пиара, а для того, чтобы показать коллективу: «Держитесь, чем выше, тем бьют сильнее. Меня ударили, но я не сломался». В этом была какая-то жизнеутверждающая нотка, видно было, что человек не раскис, не впал в депрессию – самым важным для него по-прежнему остается работа. Строго говоря, это психология шарашки – вспомните этих людей, которые фактически находились на положении заключенных и производили образцы военной техники, ставшие потом гордостью нашей обороны, и попробуйте представить их «гламурными». Это невозможно – да и просто смешно. Маслюков был как раз из таких. На первом месте для него стояла защита страны, ее обороноспособность. Патриотизм Юрия Дмитриевича был абсолютно естественным, как дыхание. Уверен, если бы кто-нибудь пристал к нему с вопросом: «Скажите, а вы патриот?» – посмотрел бы как на идиота.

* * *

Конечно, были у него и свои кумиры. Он с большим уважением относился к Дмитрию Федоровичу Устинову, считая его министром номер один, и Алексею Николаевичу Косыгину – за ум, умение общаться и за то, как тот строил свою политику. Эти два человека всегда были у него на слуху. Еще две исторические фигуры, очень интересовавшие Маслюкова, – Франклин Рузвельт и Уинстон Черчилль: Юрий Дмитриевич прочитал огромное количество книг об их жизни и деятельности. Крайне серьезно относился к Сталину и четко расставлял акценты: в любом споре Юрий Дмитриевич мог аргументированно рассказать, что хорошего и что плохого было в правлении Сталина, не давая оппоненту завести себя в тупик.

Маслюков много и глубоко размышлял над судьбами страны, над вопросами, связанными с тем, что теперь называется модернизацией России. Он говорил, что для него является огромной загадкой то, что каждый мощный рывок был сопряжен для нас с реками крови и огромными людскими потерями – это и правление Ивана Грозного, и реформы Петра, и последующие реформы большевиков, и сталинская индустриализация. Было очевидно, что ему не по душе методы, которыми осуществлялись подобные прорывы, и он пытался понять, существует ли механизм, который позволяет двигаться вперед без такого рода сверхусилий. Ведь, к примеру, при Алексее Михайловиче Тишайшем Россия совершила колоссальный скачок, для которого, однако, не потребовались подобные жертвы, – и, возможно, именно поэтому мы не воспринимаем этот период как время прогрессивных перемен.

Он вообще интересовался уроками прошлого: блестяще знал российскую историю, в особенности – историю Великой Отечественной войны. И была у него еще одна страсть – пирамиды, жгучий интерес к которым опять-таки роднит Маслюкова с Наполеоном. Юрий Дмитриевич буквально преклонялся перед ними, считая их абсолютным конструктивным совершенством. Как-то так получилось, что в Египте он ни разу не побывал и пирамид не видел, но знал о них столько, что мог говорить на эту тему бесконечно, и если бы Маслюков написал о них книгу, она стала бы мировой сенсацией. Его потрясали логика и разумность архитектуры этих сооружений и привлекала тайна их назначения – ведь мы до сих пор так и не знаем, для чего пирамиды были построены на самом деле. Общепринятая версия слишком проста и соответствует распространенной практике: если не знаешь, для чего нужна та или иная постройка, считай, что это культовое строение. Маслюков же был уверен, что все далеко не так просто и что исследователям еще долго предстоит изучать пирамиды, прежде чем они раскроют все свои тайны.

* * *

Маслюков был человеком высочайшей внутренней культуры, настоящим природным аристократом. Он никогда не позволял себе ни малейшего неуважения к тем, кто находился ниже его на служебной лестнице. Это был закон в их семье и закон личного отношения Маслюкова к людям. Нянечки, уборщицы, дворники, водители, вахтеры – со всеми он был безукоризненно вежлив, всегда здоровался за руку. Юрий Дмитриевич вообще очень уважал людей, которые хорошо и профессионально относятся к своему делу, неважно, кем они работают, – на любом месте человек может и должен быть профессионалом. И люди платили ему тем же.

До сих пор его помощники и секретари говорят о нем с таким придыханием, как не говорят ни о ком. Одна из секретарей, работавших с Маслюковым еще на Ижевском заводе, вспоминает: «Он никогда не ставил барьеров, мол, я руководитель, а ты секретарь, знай свое место. На автозаводе я проработала до 2002 г. и в последние годы заметила, что молодые руководители с секретарями обращаются просто панибратски. А в то время, видимо, воспитание было другое. Не припомню никакой фамильярности по отношению к подчиненным, ни к мужчинам, ни к женщинам». При этом Юрий Дмитриевич обладал потрясающим чувством юмора и не терял его даже в самые сложные моменты жизни. Во время любой напряженной ситуации, любого конфликта он мог очень своевременной и уместной шуткой моментально разрядить обстановку, любил и умел рассказывать анекдоты – и знал их множество. А иногда, говорят, мог пошутить таким официальным тоном, что невозможно было сразу понять, действительно ли он шутит или говорит серьезно, – поэтому люди реагировали с заметной задержкой.

О необыкновенной чуткости Маслюкова говорят все, кому довелось с ним общаться. Есть начальники, которые не видят в подчиненных людей и просто раздают приказы, есть карьеристы, запросто шагающие по головам по пути наверх. Юрий Дмитриевич был полной противоположностью этим типажам. И благодаря этому качеству для своих сослуживцев, даже бывших, он на всю жизнь оставался высшим авторитетом. Во время своих визитов в Ижевск он разговаривал с людьми так, что у них не возникало ни малейшего сомнения: этот человек знает жизнь завода или института, пожалуй, лучше, чем те, кто там работает.

Есть еще один момент, роднящий Маслюкова с Наполеоном: как Наполеон знал имена и биографии всех солдат старой гвардии, так и Маслюков помнил всех, с кем когда-либо общался или работал вместе, и впоследствии при встречах поражал проявленным вниманием к, казалось бы, незначительным деталям жизни.

Помню, однажды мы с товарищем узнали, что у него назначена общественная встреча в кинотеатре «Дружба», — вспоминает сотрудник Ижевского механического завода. – Пришли туда. Перед началом встречи все еще по вестибюлю барражируют. Мы у стеночки стоим, разговариваем, вдруг видим – он со своим помощником приходит. Зашел, осмотрелся, увидел нас и сразу же направился в нашу сторону. Поздоровался, перекинулись парой фраз, как дела, как здоровье. «Вы пришли послушать, чем я занимаюсь?» – «Да». – «Давайте в зал, сейчас я начинать буду… у нас тут по расписанию все». Посидели, послушали. Потом-то мы уже не стали ему докучать, вокруг него республиканское руководство собралось. На этом, как говорится, и расстались. Но то, что он из толпы мог выделить знакомые лица, тех, с кем связаны были какие-то моменты его биографии, с кем вместе работал, это важно.

* * *

Все, с кем я говорил о Маслюкове, отмечали и то, что он никогда не отказывался помочь, в том числе и в бытовых проблемах. Впрочем, это был человек такого масштаба, что по пустякам к нему как-то и не спешили обращаться. Но понимали – если что, есть такой друг: надежный, как скала, мощный, об которого разбиваются все волны, потенциально несущие опасность, настоящий защитник. Многие из тех, кто обращался к Маслюкову за помощью, зачастую надолго задерживались на воспоминаниях о прошлом. Разумеется, это отнимало время, и конечно, бывали случаи, когда вниманием Юрия Дмитриевича и его умением слушать злоупотребляли. Наверняка многие вопросы можно было решить гораздо быстрее, но, пожалуй, для Маслюкова было важно через личное общение, если угодно, подчеркнуть уважение к человеку.

Когда он уже стал заместителем министра, – рассказывает бывший коллега Маслюкова по Ижевскому НИИ, – мы всегда могли к нему обратиться за советом, за поддержкой или за решением какого-то вопроса именно без страха. Не было ощущения, что он большой начальник и может нас отшить, поэтому надо искать другие пути. Зная, что он может решить какую-то проблему, мы всегда этим пользовались, и он никогда нас в этом не упрекал. Институт был его детищем. Он тут вырос и всегда доброжелательно относился и к институту, и к старым своим сотрудникам.

Нужно сказать, что наш институт разработал оборудование, которое пошло в серийный выпуск на нескольких станкостроительных заводах министерства, и поэтому наш авторитет в этом плане был очень высоким, а Юрий Дмитриевич его всячески поддерживал. И в социальных вопросах помощь оказывал. Все же институт – это бюджетная организация, где-то около 70% средств мы получали из бюджета, и только 30% нам приносили работы по так называемому хоздоговору. Юрий Дмитриевич помогал решать вопросы, связанные со строительством жилья, – мы получали на это средства из бюджета, достаточно большие деньги. Практически где-то к середине 70-х – началу 80-х годов у нас даже девушки-одиночки, достигшие тридцатилетнего возраста и не вышедшие замуж, получали однокомнатные квартиры, то есть ситуация с жильем была достаточно благоприятная. Это потому, что он как бы курировал нас в этом плане.