Георг Гегель - Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика

• Название: Энциклопедия философских наук. Часть первая. Логика
• Автор: Георг Гегель
• Жанр: Философия
• Год: 1929

Собрание сочинений в 14 томах. Издательство социально-экономической литературы (Соцэкгиз)

Год: 1929-1959

---

о метафизике. Его отношение к последней мы здесь кратко изложим и подвергнем критике.

§ 47.

а) Первое безусловное, которое рассматривается Кантом, есть (смотри выше § 34) душа. — В моем сознании я нахожу себя всегда: а) как определяющего субъекта, ?) как единичное, как абстрактно простое, ?) как то, что есть одно и то же во всем многообразии сознаваемого мною, — как тожественное, ?) как отличающего себя, в качестве мыслящего, от всех вещей, находящихся вне меня.

Метод рассуждения прежней метафизики правильно указывается Кантом. Это метод состоял в том, что она ставила на место эмпирических определений определения мысли, соответствующие категории.

Отсюда возникали следующие четыре положения: а) душа есть субстанция, ?) она есть простая субстанция, ?) она в различные периоды своего существования численно тожественна, ?) она находится в некотором отношении к пространственным предметам.

Кант указывал недостаток этого перехода, заключающийся в том, что здесь смешиваются двоякого рода определения {паралогизм), именно смешиваются эмпирические определения с категориями, и Кант показывал далее, что мы не имеем права умозаключать от первых к последним и вообще ставить вместо первых последние.

Как видим, эта критика не высказывает ничего иного, чем вышеприведенное в § 39 юмовское замечание, что вообще определения мысли — всеобщность и необходимость — не встречаются в восприятии, что эмпирическое как по своему содержанию, так и по своей форме отлично от определений мысли.

Примечание. Если опытное знание должно служить оправданием мысли, то несомненно требовалось бы, чтобы мы могли точно доказать ее присутствие в восприятии. — Что нельзя утверждать относительно 95 души, что она субстанциальна, проста, тожественна с собою и сохраняет свою самостоятельность в общении с материальным миром, — это обосновывается в кантовской критике метафизической психологии лишь тем, что определения души, которые опытным путем дает нам сознание о душе, не вполне совпадают с теми, которые производит при этом мышление. Но, согласно изложенному выше, познание вообще, и даже опыт, состоит по Канту в том, что мы мыслим восприятия, т. е., что мы превращаем в определения мысли те определения, которые первоначально принадлежат восприятию. — И все же следует признать успехом кантовской критики то, что философствование о духе освободилось от души-вещи, от категорий и, следовательно, от вопросов о простоте или сложности, материальности и т. д. души. — Но истинной точкой зрения на недопустимость таких форм будет даже для обыденного человеческого сознания не то, что они суть мысли, а скорее то, что такие мысли сами по себе не заключают в себе истины. — Если мысль и явление не вполне соответствуют друг другу, то нам предоставляется выбор, считать ли недостаточным одно или другое. В кантовском идеализме, поскольку он рассматривает разумное, недостаток приписывается мыслям, так что последние потому именно признаются неудовлетворительными, что они не адэкватны воспринимаемому и ограничивающемуся объемом восприятия сознанию, потому что мысли не встречаются в последнем как в таковом. Содержание мысли само по себе здесь не рассматривается.

Прибавление. Паралогизмы суть вообще ошибочные умозаключения; их ошибочность состоит более определенно в том, что одно и то же слово употребляется в различном значении в двух посылках.

На таких паралогизмах основан, согласно Канту, метод прежней метафизики в рациональной психологии, поскольку здесь именно лишь эмпирические определения души рассматриваются как принадлежащие ей самой по себе. — Совершенно правильно, впрочем, что такого рода предикаты, как простота, неизменность и т. д., нельзя приписывать душе, но не по указанному Кантом основанию, не потому, что разум, приписывая душе эти предикаты, переступил бы указанные ему границы, а потому, что подобного рода абстрактные определения рассудка слишком плохи для души, и она есть еще нечто совершенно другое, чем только простая, неизменная и т. д. Так, например, душа есть, несомненно, простое тожество с собою, но вместе с тем она и деятельно различает себя внутри самой себя; напротив, только простое, т. е. абстрактно простое, есть именно как таковое вместе с

{96}

тем и мертвое. — Что Кант своей полемикой против прежней метафизики устранил эти предикаты из понятия о душе и о духе, — надо считать большим успехом, но основание, указываемое им для такого устранения, совершенно ошибочно.

§ 48.

?) При попытке разума познать безусловное второго предмета (§ 35), мира, он впадает в антиномии, т. е. в утверждение двух противоположным суждений об одном и том же предмете, и впадает в эти антиномии именно так, что каждое из этих суждений он должен утверждать с одинаковой необходимостью. Отсюда вытекает, что содержание мира, определения которого, как оказывается, страдают таким противоречием, не может существовать в себе, а есть лишь явление. Разрешение противоречия состоит в том, что оно принадлежит не предмету самому по себе, а лишь познающему разуму.

Примечание. Тем самым здесь говорится, что само содержание, а именно категории сами по себе приводят к противоречию. Эта мысль, что противоречие, которое разумные определения рассудка полагают в разумном, существенно и необходимо, должна рассматриваться как один из важнейших и значительнейших успехов философии нового времени. Насколько эта точка зрения глубока, настолько же тривиально разрешение противоречия; оно представляет собою лишь нежное отношение к мирским вещам. Не сущность мира носит-де на себе пятно противоречия, а лишь мыслящий разум, сущность духа. Не трудно согласиться, что являющийся мир обнаруживает противоречия размышляющему духу: являющийся мир — это мир, каков он есть для субъективного духа, для чувственности и рассудка. Но если сравнить сущность мира с сущностью духа, то нельзя не удивляться тому, как, нимало не задумываясь, философы выставляли, и вслед за ними другие повторяли, смиренные утверждения, что не сущность мира, а сущность мышления—разум—противоречива внутри себя. Не помогает и следующий оборот речи: разум впадает в противоречие лишь благодаря применению категорий. Ибо при этом утверждают, что это применение необходимо и у разума нет для познания никаких других определений, кроме категорий. Познание есть на самом деле определяющее и определенное мышление; если разум есть лишь пустое, неопределенное мышление, то он ничего не мыслит. Когда же в конце концов разум сводится к пустому тожеству (смотри в следующем параграфе), то

{97}

и он также счастливо освобождается от противоречия посредством легкой жертвы вообще всем содержанием и содержательностью.

Можно, далее, заметить, что отсутствие более глубокого рассмотрения антиномии привело раньше всего еще к тому, что Кант перечисляет лишь четыре антиномии. Он наткнулся на них потому, что он здесь так же, как и в так называемых паралогизмах, исходил из таблицы категорий, чем применил ставший впоследствии столь излюбленным прием, заключающийся в том, что вместо того, чтоб выводить определения предмета из понятия, этот предмет просто подводится под готовую схему. Остальные недостатки в кантовском рассмотрении антиномии я показал в моей «Науке логики». — Здесь главным образом мы должны заметить, что антиномия встречается не только в четырех особых, заимствованных из космологии, предметах, а во всех предметах всякого рода, во всех представлениях, понятиях и идеях. Знание этого и познание предметов в этом их свойстве составляет существенную сторону их философского рассмотрения; это свойство составляет то, что ниже определится как диалектический момент логического.

Прибавление. С точки зрения прежней метафизики принималось, что если познание впадает в противоречия, то это — лишь случайное заблуждение, основанное на субъективной ошибке в умозаключении и рассуждении. Напротив, согласно Канту, мышление по самой своей природе впадает в противоречия (антиномии), когда оно хочет познать бесконечное. Хотя, как мы указали в примечании к предшествующему параграфу, обнаружение антиномий должно рассматриваться как очень важный успех философского познания, поскольку этим был устранен неподвижный догматизм рассудочной метафизики и обращено внимание на диалектическое движение мышления, мы все же должны при этом заметить, что Кант также и здесь остановился только на отрицательном результате, на непознаваемости вещей в себе, а не проник дальше до познания истинного и положительного значения антиномий. Истинное же и положительное значение антиномий заключается вообще в том, что все действительное содержит внутри себя противоположные определения и что, следовательно, познание и, точнее, постижение предмета в понятиях означает именно лишь осознание его как конкретного единства противоположных определений. В то время как прежняя метафизика, как мы показали раньше, рассматривая предметы, которые она хотела познавать метафизически, дей- Логика. 7