Владимир Корнилов - Демобилизация

• Название: Демобилизация
• Автор: Владимир Корнилов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

"Вот информация!" - подумал Борис и тут же согласился, что про Крапивникова слышал и даже однажды разговаривал с ним.

- А про нее что можешь сказать?

- Ничего. Красивая девушка.

- Девушка? Ничего себе девушка... Мужа отбивает.

- Василия Митрофановича?

- Не паясничай! Ты что, злить меня собрался? Лешку. Лешку у Марьяны из-под носа уводит.

- Скажите!

- Пойми меня, Боря. Я знаю, между нами большой любви нет. Но дядю Васю ты любишь и Алешка тебе почти брат. Пойми. Рушится семья. И ты знаешь, что это не простая семья. Ты знаешь то, чего никто не знает. Надька - и та не догадывается, а ты знаешь, - приглушила голос, хотя десятиклассницы не было дома.

- Пойми, Боря. Все это мне далось, - она сделала охватывающий жест рукой, намекая не только на квартиру, но и на семью, - ох, не просто. Ты маленький был. Ты нашей прежней жизни не видел. Ты не помнишь, какая я была и каким тогда был Вася. Васька... Что Васька?! Васька плотник был. Загульный плотник. Вроде... Ну, чего там...

"Это она про моего отца хотела сказать", - подумал лейтенант, но промолчал.

- Ты не знаешь, чего мне стоило поднять Васю. А Алешку? Ведь Алешка двадцати восьми нет, а уже доцент. Жареный петух не клевал Алешку. И вот тебе, пожалуйста, - теперь пристает ко мне: кто мой отец, да что мой отец? Да расскажи про деда. Иконы, видите ли, ему нужны. Собирать задумал. А тут вчера перед отъездом (слава Богу, уломала - съездить с Марьянкой, может, помирятся), вчера перед самым отъездом вдруг такое сказал, что до утра капли пила:

- Я, мать, еще, может быть, верну себе настоящую фамилию. Понимаешь?

- Сильно забирает!

- Представляешь, каково отцу?! Ведь Вася Лешке отец. Ну, согласна, Сретенский звучит красивей. Но ведь я сама уже давно Сеничкина - и ничего. Заслуженная учительница. А Сретенских где теперь сыщешь?

- Да вы не расстраивайтесь. Это он так, для фасону.

- Думаешь?

- Факт. Что он, пойдет в отдел кадров или, еще хуже, - в райком и скажет: "Мол, так и так, обманывал вас и партию. Никакой я не сын в ранге министра, а отец мой посажен еще когда, и дед мой вообще поп, а мать - дочь расстрелянного попа?" Чёрта лысого так скажет. Может, теперь не посадят, но доцента отберут и еще из партии вытурят. Очень он им нужен без ранга министра...

- Ну, ты это положим... - заикнулась тетка. - Так, думаешь, не пойдет?

- Нет. Кишка тонка.

- Пожалуйста, без словечек. Тут тебе не казарма.

- Извините, как умею, - встал с кресла.

- Боря, держи себя. Я с тобой как с родным разговариваю. Нехорошо пользоваться чужой беспомощностью.

- Что вы, Ольга Витальевна? - снова сел в кресло. - Все это чепуха и волноваться нечего.

- А эта Инга Рысакова, она что - тоже славянофилка?

- Не знаю, - усмехнулся племянник. - По-моему, нет.

- По-моему, тоже. Ведь Теккерёй англичанин.

- Так точно. У вас хорошая информация.

- А ты думал? - не почувствовала насмешки тетка. - Но какова Марьянка?! Представь, я ожидала сцен, а она тихо уложила чемодан (даже твой чуть не взяла - он ей больше понравился) и ушла к подруге. Скажите пожалуйста! Никогда бы не поверила. Гордость и гордость! А где была ее гордость, когда Алеша знать ее не хотел, когда я уже сосватала его со Светланой Филипченко? Где была ее гордость в новогоднюю ночь, когда явилась на чужую правительственную дачу?

- Я, кажется, понял, - рассмеялся лейтенант.

- Что ты понял?

"Ох, чуть не ляпнул ей, - подумал про себя. - Ну, теперь все ясно: Марьяшка шьется с Журавлем. И как мне раньше в голову не пришло?"

- Что ты понял? - властно повторила тетка. - Что тут вообще можно понять?

- Ничего. У нее была гордость, но Марьяшка ее подавляла, а теперь перестала подавлять. Вот и все.

- Умник. Подавляла, перестала. Я всегда догадывалась, что это за особа и все ее похождения предвидела. Но уж если расписался с ней, то держись. И что он нашел в этой аспирантке? Гладильная доска!

"Ух ты, - подумал Курчев. - А что? У тетки вполне хватит пороху провести по девчонке утюгом".

- А вам что - киоск с пивом нужен? - спросил сердито.

- Ох, ох! Значит, ты тоже влюбился? Ну, что же, потягайся с Алешкой.

- Спасибо.

- Ты понимаешь, что наш разговор - никому...

- Нет, не понимаю.

Он повернул ключ в замке и надел в коридоре шинель.

- Не сердись, Боря. У нас сейчас нет денег, - примирительно сказала тетка.

- Ладно, - козырнул он и поднял чемодан.

- Вот жеребячье отродье, - бормотал, спускаясь по лестнице. - Пожалей такую, а она на тебя тут же дерьма наложит. И все равно жалко. Ведь смешно. Тетке скоро пятьдесят, а у нее ни одной близкой души. Всю жизнь - прячься и таись. В советчики меня зовет, а из меня какой советчик? Да и плевать ей на меня. Секретничает, а в грош не ставит. "Денег у нас сейчас нет, Боря..." Будто я просил. Съедят они Ингу. А Алешка - гусь лапчатый, фраер. Вот бы кому я с удовольствием врезал. И вправду петух не клевал...

Он вышел из подъезда и зашел в автоматную будку. Старуха сказала, что Инга вернулась, но куда-то выскочила на полчаса.

Тогда он схватил на стоянке такси, доехал до хозяйственного магазина на Мещанке и купил десять рулонов потолочных обоев.

- Погоди минутку, - кивнул шоферу и снова позвонил аспирантке. Прошло двадцать восемь минут, но Инга еще не вернулась.

Он влез в такси и открыл чемодан, чтобы уложить в него хоть часть рулонов. Не хотелось обижать соседку. В чемодане костюм и рубашки были скомканы. Видимо, Марьяна действительно собиралась уйти с его чемоданом, но была вовремя уличена.

"Сволочи, в грош меня не ставят, - снова подумал с обидой. - Эта роется, как в своем гардеробе, тетка лезет со своими переживаниями и тут же: это тебе не казарма! И даже не скрывает, что я для нее - тьфу и растереть".

Он захлопнул чемодан, злясь еще и на соседку, которую почему-то надо бояться, хотя обои клеятся на его собственные стены.

- Хрен с вами со всеми, - сказал вслух, остановил такси, расплатился, вытащил чемодан и плохо связанные бечевкой рулоны и медленно побрел мимо своих окон, забранных изнутри газетами. Степаниды дома не было, а в полутемных сенцах на лавке, поигрывая от скуки никелированными когда-то шишечками кровати, сидела чернявая Валька-монтажница.

- Ты как здесь? - спросил, доставая с дверной притолоки ключ от коридора.

- Мог бы и повежливей!

- Давно ждешь? - спросил мягче, надеясь, что Степанида ушла раньше Валькиного появления.

- Нет, - усмехнулась девушка, вольной походочкой вошла за лейтенантом в коридор и, напевая, ждала, пока он снимет со своей двери амбарный замок.

8

Алексей Васильевич и Марьяна понимали, что из примирения ничего не выйдет. Но ни он, ни она не думали, что им с самого начала настолько не захочется притворяться и предпринимать самые ничтожные попытки для восстановления какого-то подобия семейных отношений.

Едва распаковав чемодан и выкурив из комнаты Марьянину сестру, второкурсницу, восемнадцатилетнюю избалованную девчонку, предпочитавшую тратить каждый день чуть ли не три часа на дорогу, лишь бы не жить в общежитии, они заперли дверь и сели играть в карты. Карты были маленькие, пасьянсные, а игра называлась "бёзик". Играли в нее двумя колодами, начиная от семерок.

"За два года так осточертеть!" - думал доцент, глядя в развернутые веером карточные фигуры. - Квинта, - сказал вслух.

- Какая квинта, когда у тебя взяток нет, - усмехнулась жена. - Нет уж, фигушки. Давай на деньги и всерьез. Хоть навар будет.

- Давай, - кивнул доцент, смешивая карты. Но игра все равно не ладилась.

"За два года... Нет, будем точными, за два года и восемь месяцев... размышлял про себя, снося всяческую мелочь и придерживая бубновых валетов, которые в парах с пиковыми дамами назывались "бёзиком" и приносили сразу пятьсот очков. - Красивая баба. Губы вон какие и сама какая, а никак... Ну просто ничего... - думал доцент, косясь на узкую девичью тахту, на которой ему предстояло провести с женой минимум три ночи. - Хотя бы Бороздыка не подвел и прибыл в субботу. Все же не так тошно будет. Раскладушку тут поставим".

- Сорок, - усмехнулась Марьяна, открывая пикового короля с дамой. Зря надеялся.

- А я и не надеялся.

- Тогда и начинать нечего.

- Я про карты, - покраснел Алексей Васильевич.

- А я про всё...

Кон был доигран и Марьяна записала за мужем два рубля с мелочью.

"Если бы у нее квартира была, - размышлял доцент, сдавая на вторую игру, - тогда все просто. Берешь чемодан и уходишь. Или она к себе возвращается. А так - слишком по-кулацки. Ей ведь приткнуться некуда. У Шустовой - это не жизнь. Та в нервотрепке. И вообще, сколько можно жить у подруги. А мать даже на эшафоте не разменяет квартиры. И, кажется, казенную менять нельзя. Конечно, это красиво - взять чемодан и уйти. Правда, если это твой чемодан, а не Борькин. Хорошо еще, - усмехнулся, - Проська заметила".

- Чему смеетесь, Алексей Васильевич? - спросила жена. - Пусть квартирные дела вас не заботят. Я у Борьки поживу.

- Его демобилизуют.