Георг Лукач - Исторический роман

• Название: Исторический роман
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Литературный критик
• Жанр: Философия
• Год: 1937

Литературный критик, 1937, № 7, 9, 12; 1938, № 3, 7, 8, 12.

---

Последний акт трагедии, представленный Бальзаком и охватывающий приблизительно пятьдесят лет, исполнен великим историческим духом его предшественника. Но Бальзак отличается от Скотта не только более свободной и дифференцированной психологией страстей (на что он сам указал в своей программе), но и своей исторической конкретностью. Вальтер Скотт мог довольствоваться тем, чтобы исторически верно обрисовать общий характер сравнительно долгого периода. Бальзак, концентрируя исторические события в гораздо меньшей длительности, притом рассказывая о периоде, заполненном часто следующими друг за другом значительными жизненными поворотами, вынужден был специально характеризовать почти каждый год в отдельности и воссоздавать особую историческую атмосферу совсем коротких этапов истории. (Вспомните, например, душную атмосферу накануне готовящегося государственного переворота Карла X в "Блеске и нищете куртизанок").

Исторический роман превращается у Бальзака в историзированное изображение современности. Художественное изображение предистории продолжается в картине исторического времени, переживаемого самим художником. В основе этого явления лежат в конечном счете не чисто-эстетические, но общественно-исторические причины.

Скотт жил в такое время, когда прогрессивное развитие английского буржуазного общества казалось обеспеченным; следовательно, была возможность оглядываться с эпическим спокойствием на кризисы и борьбу, принадлежащие "предистории". Юношеские впечатления Бальзака сохранили в его памяти представление о вулканических общественных силах и позднее не умерших, а только скрытых внешним спокойствием Реставрации. Как никто из его современников, он понял глубину противоречия между попытками восстановить феодально-абсолютистские порядки и быстрым ростом капитализма. Переход от вальтер-скоттовского плана изображения давно прошедших времен французской истории к изображению истории современности совпадает, и, конечно, не случайно, с Июльской революцией 1830 г. В Июльской революции противоречия прорвались наружу с огромной силой, а их кажущееся примирение в "буржуазном королевстве" Луи Филиппа было таким неустойчивым равновесием, что противоречивый и колеблющийся характер всего общественного здания должен был стать центром творческой работы Бальзака.

Ориентировка на исторический прогресс, вера в его необходимость, защита прогресса против романтической реакции длилась, в сущности, до Июльской революции. С этого времена сомнение в будущем буржуазного общества становится все больше и больше основным предметом, над которым задумываются лучшие умы Европы. Не. случайно, например, Июльская революции дала первый сигнал к ликвидации гегелевской системы, т. е. к ликвидации величайшего историко-философского учения того времени.

Исторический роман Вальтер Скотта, вышедший из английского общественного романа, возвратился в творчестве Бальзака к историческому изображению современного общества. Тем самым закончилась классическая эпоха исторического романа. Однако, он вовсе не стал замкнутым эпизодом в развитии литературы, имеющим только историческое значение. Напротив, достигнув новых вершин общественного романа, романа о современном обществе, Бальзак продолжил классический путь и показал, что только по этому пути и возможно движение вперед. Упадок буржуазного общественно-реалистического романа начнется позднее — после классовых боев 1848 г., т. е. в то время, когда приходит конец и бальзаковскому отношению к современности как к истории.

Закономерность перехода от исторических романов Скотта к художественной истории современного буржуазного общества еще раз подтвердилась, повторяясь в творческой эволюции Льва Толстого.

Толстой был современником европейских реалистов второй половины XIX века, на него влияла западноевропейская идеология (в том числе и литература), именно в. тех формах, которые она приняла после 1848 г. Но Толстой жил в стране, которая еще только шла к буржуазной революции; отсюда и возникло то совершенно особое положение, которое Толстой занимает в мировой литературе. Мы не можем анализировать или, хотя бы, описать сложные проблемы его творчества, связанные с этим особым положением. Для нашей цели довольно будет указать, что Толстой, великий художник русского общественного переворота 1861–1905 гг., прежде всего обратился, как романист, к истории, предшествовавшей этому перевороту и создавшей для него предпосылки. Изображая, в первую очередь, период наполеоновских войн, он был так же последователен, как Бальзак, который, сам того не зная, искал в изображении Французской революции основу для своей "Человеческой комедии".

Надо остерегаться слишком последовательных сопоставлений, так как они зачастую ведут к преувеличенным и односторонним выводам. Все же чрезвычайно показательно, что оба великих художника работали над материалом более далеких времен, чем эпоха, являвшаяся главным объектом их творчества, что оба они исследовали те времена, когда произошел первоначальный переворот, обозначивший собой новую эпоху в истории их страны; Бальзак писал о Екатерине Медичи, Толстой — о Петре Первом. Но Бальзак написал только интересное рассуждение о Екатерине Медичи, а Толстой не пошел дальше набросков и фрагментов; для обоих писателей проблемы непосредственной современности были слишком остры, чтобы они могли долго задерживаться на их предистории.

На этом мы закончим сопоставление Бальзака и Толстого с литературной точки зрения. Оно было нам нужно лишь для того, чтобы на примере двух представителей переходной эпохи в жизни двух великих народов наглядно показать, как классический исторический роман возникал из общественной необходимости, которая потом снова уводила от него к роману о современной общественной жизни. "Война и мир" занимает совсем другое место в творчестве Толстого, чем "Шуаны" в творчестве Бальзака, а литературная ценность их попросту несравнима, так как "Шуаны" — это еще роман незрелый, а роман Толстого принадлежит к наиболее значительным произведениям мировой литературы.

Мы считаем "Войну и мир" историческим романом классического типа и уже это одно показывает, что мы употребляем это выражение отнюдь не в узко-литературном смысле. В противоположность Пушкину, Манцони или Бальзаку, в романе Толстого нельзя обнаружить ни малейшего непосредственно-литературного влияния Вальтер Скотта. Насколько мне известно, Толстой его никогда и не изучал так пристально, как названные писатели. Он создал из реальных условий переходного времени совершенно своеобразный исторический роман, который только в самых общих и основных художественных принципах является гениальным возрождением и обновлением исторического романа, его классического, скоттовского типа.

Главный принцип, объединяющий Толстого и Скотта, — это народность. Толстой очень высоко ценил Мопассана и Флобера, ставя их в один ряд с Бальзаком и Стендалем, но черты, действительно определяющие его собственное творчество, почерпнуты им из классического периода буржуазного реализма. Общественное мировоззрение Толстого получило свою энергию из глубокой связи с центральными проблемами народной "жизни, а основой его искусства является, хотя и противоречивый, но еще прогрессивный характер буржуазного общественного развития.

Роман "Война и мир" может быть с еще большим правом назван эпопеей современной народной жизни, чем произведения Скотта и Манцони; в нем еще очевидней, что народная жизнь есть основа всей истории. В художественном изображении этой истины у Толстого есть даже полемический акцент, которого не было и не могло быть у первых классиков исторического романа. Они изображали, прежде всего, сущность общественных отношений: большие исторические события лишь венчали у них борьбу общественных тенденций. (В силу особых условий итальянской истории некоторые исторические события представляются у Манцони даже чисто-отрицательно, просто как помеха для нормальной жизни народа). Толстой ставит противоречие между протагонистами истории и живыми силами народа в центр своего творчества. Он показывает, что несознательными и неизвестными, но подлинными двигателями развития являются как раз те, кто, несмотря на все большие события, совершающиеся на переднем плане истории, продолжают вести "нормальную", частную и эгоистическую жизнь, сознательно же действующие исторические "герои" — это, по Толстому, только смешные марионетки.

Эта историческая концепция отражает всю силу и слабость Толстого, как художника. Личная жизнь людей, потрясаемых большими общественными событиями, но относящихся к ним только страдательно и не втянутых в активную и сознательную борьбу, изображена у Толстого с таким богатством, с такой живостью, какую вряд ли можно найти в литературе до него. Историческая конкретность мыслей и чувств, историческая правдивость особой реакции таких людей на внешние события, правдивость их поступков и переживаний-сильна необычайно, но Толстой думает, что индивидуальные человеческие стремления, действующие спонтанно," без предвидения истинных следствий, составляют вместе взятые народную силу, которая проявляет себя также спонтанно и именно таким образом движет всю историю. И эта глубоко ложная и реакционная мысль не могла не иметь вредных, ограничивающих последствий для его творчества.