Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

• Название: Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942
• Автор: Юрий Владимиров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4843-8

Война зенитчика Юрия Владимирова оказалась короткой. Вместе с 250 тысячами красноармейцев и командиров он попал в плен под Харьковом в мае 1942 года. Только единицам из них удалось выжить и рассказать о подробностях трагедии. Книга Ю. Владимирова представляет собой точный и захватывающий рассказ о последних предвоенных годах, подготовке в учебной части, трудовом фронте. Поразительная наблюдательность автора позволяет подробно представить быт и дух того времени.

Мы привыкли читать о войне героической, многодневной и многотрудной. А автор из тех, кто в первые дни войны не доехал до фронта и погиб в разбомбленных эшелонах, из наскоро обученных красноармейцев, брошенных командованием и попавших в плен или убитых в первом бою. Именно на них приходилась львиная доля потерь Красной армии в начальный период войны.

---

День и ночь 16 мая обошлись без чрезвычайных событий – стрелять не приходилось. Все несли обычную службу. Многие бойцы продолжали работы по рытью и обустройству капитальной землянки. Утром снабженцы привезли для нашей батареи дополнительное количество ящиков со снарядами для пушек и ящиков лент с патронами для крупнокалиберного пулемета. Мы их перегрузили с интендантских грузовых автомашин на свои три грузовика. К сожалению и большому неудовольствию командования батареи, вовсе не было снарядов бронебойных и в достаточном количестве осколочных, способных пробивать корпуса вражеских самолетов и особенно танков. Снаряды были главным образом зажигательными и трассирующими, а некоторые даже и не вставленными в обойму, в связи с чем нам самим позже приходилось заниматься размещением их вместе по пять штук в держателе, чтобы можно было вести стрельбу из орудий не только в одиночном, но и в автоматическом режимах.

В тот день привезли для всей нашей танковой бригады и другие средства, необходимые для ведения наступательных боев. В основном это были боеприпасы и горючее для танков и автомашин, продовольствие, медикаменты и прочие вещи. Многих бойцов почти весь световой день заставили разгружать и перегружать все привезенное.

Кстати, во время выполнения этих работ я услышал от одного большого командира-танкиста реплику, что топлива для танков привезли явно недостаточно и его хватит им на расстояние не свыше 100 километров, то есть не более чем на пару дней. Пожаловался он своему коллеге и на то, что придется сильно экономить снаряды.

К концу дня бойцы почти полностью завершили работы по рытью и обустройству капитальной землянки. Но командиру и комиссару батареи пожить в ней так и не удалось – пришлось срочно уехать.

День 17 мая оказался очень беспокойным. Всех нас очень рано разбудили и, не дав даже позавтракать, заставили немедленно отправиться в путь.

Четырем основным номерам нашего орудийного расчета (двум наводчикам, включая меня, первому прицельному и заряжающему) лейтенант Кирпичев приказал ехать на платформе пушки (ее не зачехлили), чтобы при необходимости мы могли сразу же открыть из орудия огонь.

Танков, которые в лесу находились раньше рядом с нами, к нашему отъезду уже ни одного не было – все они с мотопехотой на броне уехали еще до рассвета, а теперь наша батарея поехала вслед за ними. Мы выехали из леса на юг по той же дороге, по которой в этот лес три дня назад въехали.

Здесь все невольно заметили лежавших на обеих обочинах шоссе уже успевших раздуться вследствие начавшегося из-за жары разложения несколько трупов пехотинцев, одетых в залитые кровью шинели. Естественно, от всех трупов исходила сладкая противная вонь. По-видимому, все убитые стали объектами нападения немецких штурмовиков. Какие-то типы в военной одежде обшаривали карманы одежды и вещевые мешки покойных и забирали из них документы, деньги, «медальоны смерти» и другие предметы и вещи. Оружия рядом с убитыми не было.

Переехав железную дорогу, колонна поехала дальше на запад по проселочной дороге и достигла большого села, вероятно Ефремовки, расположенной на истоке реки Орель. Эта река течет в этом месте на юг.

На своем пути, как и в предыдущие дни, мы обгоняли двигавшиеся пешком свежие пехотные части, тяжело нагруженные грузовые автомашины, различные обозы с лошадьми. Встречали идущих и едущих в тыл раненых, отечественные легковушки М-1 Горьковского автозавода, тракторы, коней с телегами. Постепенно стали слышны раздававшиеся все громче и громче выстрелы из пушек танков, артиллерийских батарей, а потом – минометов и стрелкового оружия. Вот-вот можно было ожидать появления на небе вражеских самолетов, имеющих целью воспрепятствовать движению наших резервов вперед.

И действительно, внезапно прилетело более десятка самолетов. Наши ребята, ехавшие на грузовиках, немедленно отцепили от них орудия, сняли с кузовов автомашин несколько ящиков со снарядами и доставили их к пушкам, а грузовики отъехали в стороны. К нашему орудию присоединились остальные четыре номера боевого расчета, и мы, не дожидаясь команды лейтенанта Кирпичева, быстро открыли в автоматическом режиме огонь по самолетам. То же самое произошло со вторым орудием и с пулеметом на грузовике ЗИС. Однако пострелять пришлось недолго – самолеты улетели назад, нанеся немалые потери не нам, а главным образом залегшей в это время на землю пехоте.

Конечно, впереди они обрушились на атакующие неприятеля танки, но небо над местом их нахождения было для снарядов с наших орудий недосягаемо, и мы не могли помочь танкистам и мотопехоте. Все вокруг возмущались, что в это время на небе не было ни одного советского истребителя.

После окончания налета авиации мы проехали через село Ефремовка, которое, как оказалось, по сравнению с селом Берека не так сильно пострадало во время прошедших боев. По выезде из Ефремовки батарее понадобилось снова пострелять на ходу по пролетавшим опять над колонной немецким самолетам.

К вечеру сделали остановку, по существу, в чистом поле – в неглубоком, но широком овраге со свежей низкой травой.

Затем, как положено, установили на открытой позиции, отцепив от грузовиков, обе пушки, почистили банником их стволы от грязи и образовавшегося при стрельбах нагара, замаскировали их как могли.

В этот день мы оказались совсем недалеко от передовой линии фронта – на расстоянии, наверное, не более трех километров от нее.

На ночь совсем близко перед нашими зенитными орудиями и автомашинами встали танки нашей 199-й отдельной танковой бригады. Сзади, в углубленной части седловины широкого оврага, где мы устроились на ночлег, разместились полевые и переносные кухни.

Еще до рассвета утром 18 мая все танки с мотопехотой на них быстро рванули вперед и помчались дальше. Я, отстоявший тогда ночью свой положенный час на посту, а затем крепко уснувший перед рассветом, этого не заметил. Затем и мы быстро собрались в путь. Но предварительно все позавтракали из полевой кухни горячей вермишелью с мясом, холодным компотом и свежим черным хлебом и налили себе каждый в свои фляги кипяток. Кухню, обслуживавшую нашу батарею, командование оставило на месте же, чтобы она там могла спокойно приготовить для всех обед и потом доставить его нам вслед.

Пока мы завтракали, готовились к отъезду и снялись с места, танки с мотопехотой уже подъехали к передовой линии фронта, открыли огонь по позициям немцев и, не прекращая его, навалились на них. Они двигались, увлекая за собой и прикрывая одновременно своими корпусами как собственных мотопехотинцев, соскочивших с брони на землю, так и бойцов и командиров основной пехоты, ранее сидевшей в окопах. Немцы, обстреливая пехотинцев из автоматов, пулеметов и минометов, а танки – из противотанковых орудий, были вынуждены, бросив свои окопы, перебегать из них назад на следующие позиции, и так продолжалось много раз. Мы, находившиеся далеко сзади, разумеется, всего этого не видели, но хорошо себе представляли по вечерним рассказам товарищей – непосредственных участников тех боев.

Во время нашего движения шедший впереди нас бой все более и более разворачивался, и шум от него непрерывно усиливался. Сначала мы добрались до линии, где расположились и вели огонь далеко на запад артиллерийские орудия, установленные на отрытых неглубоко в земле позициях, а затем – и до мест, где работали минометчики, также ведшие стрельбу. Грохот стоял неимоверный. Добрались, наконец, и до позиций пехотинцев, которые недавно там были, а потом покинули их, уйдя вперед, на немцев. При нашем приближении к этим позициям минометчики прекратили свою работу и начали сниматься с них, чтобы последовать за нами и в дальнейшем обогнать нас.

К сожалению, опять пришлось увидеть несколько наших павших бойцов и около десятка раненых, которых вели в тыл их товарищи. Ужасно было проезжать мимо истекавших кровью тяжелораненых, громко или тихо стонавших от боли и просивших помощи.

Три-четыре вражеские мины разорвались и перед нашими автомашинами. Я в это время, как второй наводчик орудия, сидел на нем на своем месте. Вскоре батарея остановилась перед небольшим смешанным лесом, к которому раньше нас пришла шедшая за танками пехота, сразу вступившая там с неприятелем в специфический для леса бой. В результате и здесь немцы покинули подготовленные ими у опушки леса окопы и, отстреливаясь короткими автоматными очередями, ушли в глубь леса. Наши бойцы их преследовали только редкими одиночными выстрелами из винтовок. При этом английские танки 199-й отдельной танковой бригады не могли пехотинцам помочь, так как были маломощны и не могли ломать толстые деревья. Так что пехоте одной пришлось выгонять неприятеля из леса, что ей удалось сделать без больших потерь.

Батарея остановилась недалеко от этого леса. Перед ним мы также нашли как убитых, так и раненых военнослужащих. Среди убитых ни одного немца не было.