Юрий Владимиров - Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942

• Название: Война солдата-зенитчика: от студенческой скамьи до Харьковского котла. 1941–1942
• Автор: Юрий Владимиров
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4843-8

Война зенитчика Юрия Владимирова оказалась короткой. Вместе с 250 тысячами красноармейцев и командиров он попал в плен под Харьковом в мае 1942 года. Только единицам из них удалось выжить и рассказать о подробностях трагедии. Книга Ю. Владимирова представляет собой точный и захватывающий рассказ о последних предвоенных годах, подготовке в учебной части, трудовом фронте. Поразительная наблюдательность автора позволяет подробно представить быт и дух того времени.

Мы привыкли читать о войне героической, многодневной и многотрудной. А автор из тех, кто в первые дни войны не доехал до фронта и погиб в разбомбленных эшелонах, из наскоро обученных красноармейцев, брошенных командованием и попавших в плен или убитых в первом бою. Именно на них приходилась львиная доля потерь Красной армии в начальный период войны.

---

Оказалось, что на левой стороне дороги, метрах в пятнадцати от нее лежит на стерне сжатого прошлой осенью поля свежий… труп убитого немецкого солдата. Я и большинство моих товарищей, а также все наши командиры и комиссар батареи увидели такое вообще впервые. Был ли этот солдат рядовым, унтер-офицером или фельдфебелем, точно сказать не могу, поскольку я тогда в немецких военных званиях совсем не разбирался. Но, судя по простоте обмундирования на убитом, офицером он не был.

Кто-то заявил, что убитый – немецкий летчик, спрыгнувший вчера с парашютом из сбитого зенитчиками (не нами ли?) вражеского самолета, и что якобы еще до приземления пилота его подстрелили в воздухе пехотинцы, унесшие потом с собой парашют. Но так ли это было на самом деле, я не уверен, так как на солдате не было комбинезона и головного убора летчика. Кроме того, летчик у немцев, как я позже узнал, должен иметь военное звание по меньшей мере фельдфебеля. Другим поводом для сомнения послужило то, что подошедший старый местный житель сказал одному стоявшему рядом большому командиру, что солдат, наверное, пробравшийся в наш тыл с рацией разведчик, которого бойцы обнаружили, стали преследовать, почти схватили, но он не сдался и застрелился сам. У убитого якобы был еще и напарник, который вместе с рацией скрылся и сейчас прячется где-то. Но как все было на самом деле, выяснить нам не дали.

Солдат был в мундире-пиджачке с погонами на плечах и, кажется, с желтыми петлицами по обоим концам отложного воротника. На петлицах же виднелись металлические контуры двух или трех птиц, распластавших крылья. Убитый был в брюках навыпуск. Имелись ли на погонах мундира какие-либо знаки отличия, я не обратил внимания. Заметил только, что на правой стороне мундира на уровне груди находилось изображение взлетающего (с изогнутыми крыльями) орла, несущего снизу ножками крест – свастику.

Мундир на убитом был распотрошен, а брюки были совсем расстегнуты до серых кальсонов и белых трусов под ними. На ногах его были серые носки. Из карманов мундира были извлечены и находились в руках у одного старшего политрука солдатская книжка Soldbuch (золдбух) убитого, его красивая красная расческа и некоторые другие личные вещи. Среди этих вещей, между прочим, оказалась и пачка белых и тонких резиновых… презервативов, которую бросили рядом с трупом. Они вызвали особенно сильную злобу у пожилых военнослужащих, говоривших, что эти предметы являются явным свидетельством того, что оккупанты насилуют наших женщин, попавших под их власть.

На шее у трупа висела на прочном белом шпагате состоящая из двух половинок овальная нержавеющая бирка-жетон («медальон смерти»), изготовленная холодной штамповкой из алюминия или мягкой оцинкованной или освинцованной листовой стали. На его обеих половинках были нанесены личный номер и кодированный номер войсковой части погибшего. Как объяснил собравшимся у трупа людям очень интеллигентный и уже в больших годах майор-пехотинец, при гибели владельца такого жетона похоронная команда (а в крайнем случае – его товарищ, оставшийся в живых) обламывает у покойного половину его «медальона смерти», забирает эту половину с собой и отдает ее туда, куда следует, чтобы сообщить о гибели солдата и о месте его захоронения родным и командованию войсковой части. Если же труп с целым «медальоном смерти» окажется в расположении противника, то по идее, если он «благороден», то же самое должно быть проделано его соответствующими органами или людьми. При захоронении погибшего оставшуюся половинку жетона кладут ему в рот (а в крайнем случае оставляют на месте), благодаря чему принадлежность останков убитого можно будет установить даже через очень-очень много лет, поскольку материал жетона не ржавеет.

Напарник убитого, видимо, не успел или не сумел взять с собой половинку «медальона смерти» своего товарища. Поэтому конечно же его наши бойцы похоронили потом с не снятым с шеи целым жетоном в безвестной могиле. Так что о смерти и месте захоронения этого немецкого солдата его родные и близкие никогда не узнают…

Солдатскую книжку Soldbuch убитого взял себе старший политрук, который вскоре заставил также отдать ему сапоги немца и приказал разойтись всем собравшимся.

Батарея проехала мимо упомянутой небольшой деревни и до обеда, свернув прямо на запад, прибыла к окраине другой такой же деревни, живописно расположенной на берегу реки Берека недалеко от находившегося впереди большого села Алексеевка. Здесь нашу колонну внезапно остановили и объявили, что командование 199-й отдельной танковой бригады устроит сейчас личному составу батареи… давно желанную баню со сменой нижнего белья и санитарную обработку – «про жар ку» всей остальной одежды на каждом из нас для уничтожения вшей, чему все очень обрадовались.

Мы сразу же отцепили от грузовиков обе пушки, отрыли для них позиции на расстоянии не менее 25 метров друг от друга и установили на этих позициях как обычно (то есть хорошо замаскировав) готовыми к бою оба орудия. Сняли также с автомашины ЗИС пулемет и тоже поставили его на позиции. Затем загнали все автомашины задним ходом на опушку имевшегося вблизи маленького лесного массива.

Внутри его и почти рядом с берегом реки стояли среди деревьев большая зеленая брезентовая палатка – походная баня (вернее, душевая для мытья горячей водой) и вагончик – полевая «жарилка» для разогрева одежды до необходимой высокой температуры.

По окончании помывки состоялся неплохой обед, который мы получили из полевой кухни, отдых до вечера с бритьем лица и писанием писем родным (я этими делами не занимался) и рытье индивидуальных окопчиков. Потом дали нам хороший ужин, при котором я отказался от своей порции водки в пользу шофера Журавлева.

Ночевал я на этот раз возле грузовика, положив рядом с собой винтовку и накрывшись шинелью, что, однако, не избавило меня от трясшего некоторое время малярийного озноба, хотя и принял накануне дозу хинина. Ночью на караул, к счастью, меня не поставили. В общем, 13 мая у нас прошло почти без стрельбы, больших мук и нервотрепок.

…Цифра 13 в моем жизненном пути всегда была знаменательной и неплохой. И в данном случае день 13 мая 1942 года оказался для меня приятным. Но в то же время этот день за весь период моего пребывания в Красной армии стал вообще последним, когда мне удалось помыть свое тело горячей водой и одеться в свежее нижнее белье.

Глава 13

На другой день, 14 мая, после раннего, ставшего для нас уже обычным завтрака сухим пайком с запиванием всего съеденного сырой водой из фляги, мы продолжили на автомашинах и прицепленных к ним орудиях движение на северо-запад. Однако сделали больший уклон на север. Погода была по-прежнему солнечной. Ехали по остаткам проселочной дороги вдоль левого берега реки Берека. Затем объехали правой стороной село Алексеевка и проследовали дальше прямо по полю к намеченной командиром батареи Сахаровым (очевидно, по топографической карте) цели.

Однако при езде по бездорожью наши не рассчитанные для такого движения английские грузовики «Бедфорд» часто застревали в пути, и их нам из-за этого много раз, отцепив пушки, приходилось мучительно выталкивать из тех ям, толкая сзади вручную. При этом брали также с боков большими лопатами землю и кидали ее под колеса, куда также сбрасывали ветки росших поблизости деревьев и остатки прошлогодней соломы с поля.

К счастью, эти тяжелые работы нам помогали выполнять шоферы обгонявших батарею отечественных автомашин и особенно – ехавшие на них военные, а пару раз подсобили пехотинцы и кучера различных повозок, которых, в свою очередь, обгоняли мы.

Не могу не сказать о том, что однажды был свидетелем очень неприятного случая, который запомнился мне на всю мою долгую жизнь. Он произошел, когда нашим автомашинам как-то пришлось поехать по небольшому лугу, представлявшему собой незаметное сразу болотистое место. Три наших грузовика более или менее благополучно преодолели это место, а четвертый – застрял, уйдя задними колесами глубоко в грунт. Во время выталкивания его руками младший лейтенант Алексеенко, громко ругаясь матом, стал безжалостно избивать измученных бойцов своего взвода прикладом винтовки и грозился лично расстрелять некоторых из них. В качестве причины для расстрела он усматривал скрытое нежелание работать. (К сожалению, такие бойцы у нас тоже бывали…)

Километров через шесть после начала пути мы наткнулись на отдельные разбитые автомашины и покинутые артиллеристами индивидуальные окопы, а также отрытые ими же позиции для полевых орудий, которых там уже не было. На их месте и вокруг валялось много желтых стреляных гильз. Потом попались места, где побывали минометчики, а затем промелькнули длинные ряды окопов и блиндажей, где раньше была пехота.

Стало ясно, что сейчас мы оказались на одном из участков бывшей передовой линии фронта, откуда части нашей 6-й армии двое суток назад после артиллерийской подготовки перешли в наступление на немцев. Войска отсюда прорвали оборону противника, двинулись на запад и продолжают дальнейшее движение туда же, преодолевая вражеское сопротивление. (Один из ехавших с нами пожилых товарищей, побывавший на фронте в прошлом году, заявил, что, судя по его опыту, в прошедшие два дня сопротивление немцев было, вероятно, слабым.)