Сергей Аксентьев - Беспокойные дали

• Название: Беспокойные дали
• Автор: Сергей Аксентьев
• Жанр: Современная проза

---

Города, как и люди, неповторимы своим обликом. Попробуйте представить Париж без Эйфелевой башни и Елисейских полей или Москву без Красной площади, Кремля и храма Василия Блаженного. Немыслим и Баку без роскошного Приморского бульвара с грандиозным комплексом Дома Правительства и каменным колоссом Девичьей Башни. Первое, на чем ловишь себя, бродя по центральным Бакинским улицам, ощущение огромного парка, в котором зеленью деревьев, кустарников и цветов бережно укрыты великолепные по архитектуре и неповторимые по композиционному решению административные здания, жилые дома, музеи и исторические памятники. Во дворах, на пересечениях улиц, в многочисленных скверах разбиты уютные уголки отдыха. Причудливые фонтаны и звонкие роднички создают ощущение покоя и безмятежности. А Приморский бульвар зеленой четырехкилометровой дугой опоясывающий Бакинскую бухту, дарит посетителю массу приятных открытий. Это и хитросплетение каналов с причудливыми каменными мостиками, гротами и водопадами под плотным пологом плакучих ракит. «Маленькая Венеция» — так любовно называют бакинцы этот прекрасный уголок. Это и фонтан Бахрам-Гура — легендарный герой поэмы «Семь красавец», мечом разящий дракона. Словом, в Баку есть что посмотреть и чему не раз удивиться.

Баку очаровал мать. Чувствовалось, что пребывала она в эти дни в каком-то радостно-приподнятом состоянии.

…Как-то, придя пораньше, Платонов не застал её дома. В коридоре, на столике лежали пакет и косынка, на полу — прислоненная к стене сумка с продуктами. Домашние тапочки разбросаны. Чувствовалось, что уходила она в большой спешке. Андрей подивился хаосу, переоделся, умылся, разобрал продукты и начал собирать на стол.

Клацнула входная дверь.

— Андрюша, ты уже дома?

— Я — то дома, а вот что у тебя стряслось? Что за бегство Наполеона из Москвы?

— Сейчас всё расскажу. Дай переодеться и умыться. Я вся в мыле после этих гонок.

— Кто ж за тобой гнался? Уж не самолетный ли джигит?

— Не-е , сын, тут всё гораздо хуже. Оконфузилась я. До сих пор стыдно.

— Да, что с тобой приключилось?

Мать, ещё находясь под впечатлением пережитого, поведала:

— Поехала я в город пошататься по магазинам. Там подкупила, сям подкупила, пока не забрела в ЦУМ. Красивый он у вас. Хожу, глазею и вдруг, увидела белый маркизет. Как раз такой, какой мне надо на блузку. Я его давно уже ищу. Я, конечно, ринулась. Девчушка, продавец, сама любезность, говорит: «Вот остаточек, как раз столько, сколько вам надо. Берите, не раздумывайте. Он у нас редко бывает». Я в сумку, а там денег — только на обратную дорогу. Стою, как идиотка, и не знаю что делать. Девчушка спрашивает: «Что, не нравится?» «Нет, — отвечаю,— милая, нравится и очень, да вот деньги все потратила, а дом на Зыхе». Она улыбается и говорит: «Ну раз нравится, так и берите, а деньги завтра привезете. Я буду работать с двух часов». Я на неё гляжу — смеется она или правду говорит? «Что ты, милая, как же так можно. Ведь ты меня не знаешь. Видишь в первый раз. Не-ет, так нельзя. Вот если бы ты мне оставила этот кусочек до завтра, я бы утречком за ним приехала.» А она: «Оставлять я не могу, нам это запрещено, а вы не переживайте, берите. Я же вижу, кому предлагаю…»

Одним словом вручила она мне пакет. Я пулей выскочила из универмага, поймала такси. Дома схватила деньги и пулей обратно. Девчушка изумилась: «Зачем же вы так торопились? Привезли бы завтра…». Я её благодарю, а сама вот-вот разревусь от стыда и такого сердечного отношения. Сбегала вниз, купила коробку конфет. Еле уговорила. Не брала! Слушай, это какая-то фантастика! У нас-то ведь как? Стоят крашенные куклы как изваяния. Смотрят сквозь тебя, как через стекло. Или вообще ноль внимания — балаболят с хахалем. Не дозовешься. Не допросишься. А уж о том, чтобы незнакомому человеку просто так отдать товар и речи быть не может. Кому рассказать, не поверят. Да, сын, Баку и эту чудную осень я запомню навсегда…

…Огонь. Кто из нас хоть раз в жизни не испытывал его магическую силу? Не рукотворного электрического, а живого огня ночного костра? Кто не ощущал мистически-тревожного чувства, глядя на бушующее пламя?

Живой огонь всегда раскрепощает, располагает к задушевным беседам. В неспешных разговорах у огня случаются столь неожиданные и глубинные откровения, что неподготовленный слушатель невольно шарахается от услышанного. Не зря древние считали огонь посредником между людьми и небесными божествами. В индийских Ведах, например, читаем: «О, Агни, только та жертва и тот обряд, которые ты охватываешь со всех сторон, идут к богам». В честь огня строились храмы. Огонь в них неусыпно берегли и охраняли. К храмовому вечному огню из века в век совершали хадж тысячи огнепоклонников.

Вот такой своеобразный хадж и предложил однажды совершить маме Андрей. Они поехали в Сураханы, в храм огнепоклонников. Храм был создан в XVII-XVIII веках индийскими последователями Зороастра.

Во внутреннем дворе давно покинутого монастыря, в центре квадратной площади, мощенной плитами, располагалось массивное кубическое каменное сооружение арочного типа, увенчанное невысоким серебристым куполом. Внутри на низком алтаре покоилась тесаная из камня чаша. Из неё с тревожным, постоянно меняющимся в тональности гулом под своды храма вырывалось пламя. По периметру площади размещались каменные кельи некогда обитавших здесь послушников. Эти давно заброшенные и осыпавшиеся кельи черными провалами глазниц безучастно взирали на рвущийся из-под земли огонь.

Было пасмурно, тихо и тревожно. Оранжево-багровые языки, рожденные в глубинах земли, совершали свой магический танец. Огонь то плавно покачивался, издавая протяжные заунывные звуки, то вдруг взвихрялся в дикой пляске шамана, порождая глухие сардонические вопли. Эхо искажало рожденные огнем звуки, образуя леденящую душу какофонию хохота, улюлюканья, скрежета металла и человеческих стонов.

Мама поднялась на паперть, прислонилась к холодному камню арки и застыла, завороженная огнем.

— Слушай Андрей, — не оборачиваясь и не отрывая взгляда от огня, неожиданно сказала она, — похорони меня рядом с бабушкой. Там есть местечко.

— Ты что? — удивленно оборвал её Андрей. — Чего это тебя вдруг понесло в загробный мир?

Но мать, не слушая сына, продолжила:

— Вещи после моей смерти не выбрасывай. Тебе они, конечно, ни к чему, так отдай родственникам. Глядишь, какая ни есть, а память обо мне будет.

— Мать! — почти заорал Андрей.— Прекрати!

Она обернулась. Лицо её было грустное, торжественно-строгое. Две слезинки медленно ползли по щекам. Она их не вытирала

— Ну, чего ты испугался? Умирать, как и жить нужно спокойно, без паники и суеты.

Пристально посмотрела на него, повернулась и решительно пошла к выходу.

Больше они к этому разговору не возвращались. Все оставшиеся до отъезда дни мама была по-прежнему жизнерадостной, энергичной и веселой. Андрей же, вспоминая Сураханы, торопливо прогонял возникавшее тревожное предчувствие, убеждая себя, что тогда у неё был мимолетный нервный срыв, навеянный огнем, угрюмостью храма и ненастной погодой.

…Уже в который раз Платонов машинально перечитывал полупропечатнанный текст на сером телеграфном бланке: «Срочно приезжай, мама тяжело больна Лидия Петровна».

За окном в весенних лучах нежилось безмятежное море. Первая зелень, вызывающе яркая и нарядная, слепила глаза. Из распахнутых балконных дверей соседних домов вырывались на улицу праздничные разговоры, веселая музыка, смех. А в душе Андрея при каждом новом прочтении телеграммы, усиливалось до пронзительной боли ощущение неотвратимо надвигавшейся беды…

Из аэропорта позвонил домой. Трубку взяла тетя Клава — старшая мамина сестра. Жила она в Зарайске. Видел он её всего дважды: в детстве, когда приезжала в гости и несколько лет назад, когда оказался в командировке в Москве. Тогда мама настояла, чтобы он непременно заглянул к ней в Зарайск.

«И тетя Клава уже здесь» — с тревогой отметил Андрей.

Тетя Клава, словно испугавшись звонка, суетливо прошептала в трубку: «Перезвони по другому номеру!»

Негнущимися от волнения пальцами он набрал указанный номер. Ответила соседка, врач Лидия Петровна:

— Андрюша, у мамы инсульт. Второй. Она парализована, но в сознании. Всё слышит и понимает, но говорить и реагировать руками не может. Поэтому, пожалуйста, при ней не расспрашивай о болезни, и вообще поменьше всяких вопросов. Для неё сейчас главное покой и минимум волнений.

…Она лежала на тахте, укрытая шотландским пледом в крупную черно-зеленую клетку. Увидев вошедшего сына, виновато улыбнулась.

Поборов в душе охвативший ужас, Андрей бросился к ней. Обнял. Стал нежно гладить жесткие волосы, бледные в синих жилках руки. Она смотрела на него отрешенно, без удивления, словно его внезапное появление было само собой разумеющимся.