Стивен Кинг - Исход (Том 2)

• Название: Исход (Том 2)
• Автор: Стивен Кинг
• Издательство: Харьков: Дельта,1995
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 1995
• ISBN: 5-7707-5080-4

Продолжается исход к Скалистым горам, в Свободную Зону, людей, оставшихся в живых после эпидемии супергриппа. По ту сторону гор, в Лас-Вегасе, князь Тьмы — Темный человек без лица — собирает силы для уничтожения Свободной Зоны. Однако попавший под власть Темного человека сумасшедший взрывает атомную бомбу, и Лас-Вегас гибнет в адском пламени взрыва.

А в Свободной Зоне возрождается жизнь — появляются дети, люди мечтают о воссоздании прежней Америки, о возвращении в родные места. Но князь Тьмы бессмертен; он появляется вновь, только в ином обличье…

---

Она спросила:

— Что ты помнишь лучше всего? Самую запомнившуюся вещь?

— Знаешь… — замялся он и рассмеялся.

— Нет, я не знаю, Стюарт.

— Это какое-то безумие.

— Расскажи мне.

— Не знаю, хочу ли я этого.

— Расскажи мне! — Она видела Стью в различном настроении, но эта забавная, смущенная неловкость была нова для нее и незнакома.

— Я никогда никому не рассказывал об этом, — сказал он, — но я действительно думал об этом последние пару недель. Это случилось со мной в 1982 году. Тогда я заливал бензин на станции Билла Хэпскома. Он частенько нанимал меня на работу, если подворачивалась такая возможность, когда временно останавливался мой завод по изготовлению калькуляторов. Я работал у него неполный рабочий день с одиннадцати вечера и до закрытия — тогда станция закрывалась в три часа ночи. Работы было не так уж много после того, как работавшие на бумажной фабрике в Дикси освобождались со смены, длившейся с трех до одиннадцати вечера… чаще всего ни одна машина не останавливалась для заправки с двенадцати до трех. Я сидел и читал книжку или журнал, а чаще всего дремал, понимаешь?

— Да. — Она понимала. Внутренним взором она видела его, мужчину, который станет ее мужчиной при таком особенном стечении обстоятельств, широкоплечего, подремывающего в пластмассовом кресле фирмы «Вулко» с открытой книгой, лежащей вверх обложкой на коленях. Она видела его дремлющим в круге белого света, на островке, окруженном безбрежным морем техасской ночи. Он нравился ей таким, каким рисовало Стью ее воображение.

— В ту ночь время шло уже к трем часам, я сидел, положив ноги на стол Хэпа, и читал какой-то вестерн — то ли Луиса Ламура, то ли Элмара Леонарда, и тут подъехал огромный старый «понтиак» с опущенными стеклами, в салоне бешено грохотала музыка — пел Хэнк Уильяме. Я даже помню песню — «Двигаясь вперед». Парень в машине, ни молодой, ни старый, был один. Это был симпатичный мужчина с густыми вьющимися волосами, но было в нем что-то пугающее — я хочу сказать, что выглядел он так, будто может совершить нечто ужасное, даже не задумываясь. Между коленями у него была зажата бутылка вина. Он сказал: «Высшей марки», — я ответил: «Хорошо», но еще какое-то время стоял и смотрел на него. Потому что он показался мне знакомым. Я прокручивал в памяти ситуации и лица.

Стью и Франни дошли до угла; дом, где находилась их квартира, был на противоположной стороне улицы. Они остановились. Франни внимательно смотрела на Стью.

— И тогда я спросил: «Я не знаю вас? Вы из Корбетта или из Максина?» Не было похоже, чтобы я встречал его в этих двух городках. Он ответил: «Нет, но однажды я проезжал Корбетт с родителями, когда был еще ребенком. Кажется, ребенком я объездил всю Америку.

Мой отец служил в воздушных войсках». Заправляя его машину, я все это время думал о нем, снова и снова прокручивая в голове всевозможные ситуации и лица, и тут я все вспомнил. Сразу же. И я чуть не обмочился, потому что человек за рулем этого «понтиака» считался мертвым.

— Кто это был, Стюарт? Кто это был?

— Нет, дай мне все рассказать, Франни. Конечно, это безумная история, как ее ни рассказывай. Я подошел к машине и сказал: «Шесть долларов и тридцать центов». Он протянул мне две пятидолларовые бумажки, сказав, что сдачу я могу оставить себе. И я ответил: «Думаю, теперь я знаю, кто вы такой». Он произнес: «Может, и так», одарив меня напряженной, холодной улыбкой, а Хэнк Уильямс все пел о прогулке по городу. Я сказал: «Если вы действительно тот самый, значит, вы должны быть мертвы». Он ответил: «Нельзя верить всему, о чем пишут газеты». Я сказал: «Вы — как и Хэнк Уильямс, правильно?» Это было единственное, что я мог придумать. Потому что я видел, Франни, что, если я ничего не скажу, он просто поднимет стекло и уедет… и я хотел, чтобы он уехал, но я также и не хотел, чтобы он уехал вот так. Не так быстро, оставив меня в сомнении. Тогда я еще не знал, что человек всегда не уверен во многих вещах, несмотря на все свои старания. Он сказал: «Хэнк Уильямс один из лучших. Мне нравится такая музыка». А затем добавил: «Я еду в Новый Орлеан, буду ехать всю ночь, затем весь день спать, а всю следующую ночь проведу в кабаке. Он все такой же — Новый Орлеан?» Я спросил: «Как это?» Он ответил: «Ну, ты понимаешь». И я сказал: «Здесь — как везде на юге, хотя дальше по этой дороге деревьев больше». И тут он рассмеялся и сказал: «Может, мы еще увидимся». Но я не хотел встречаться с ним еще раз, Франни. Потому что у него были глаза человека, долгое время пытающегося смотреть в темноту и, возможно, начавшего видеть, что же там скрыто. Думаю, если я когда-нибудь увижу того человека, Флегга, его глаза будут такими же.

Стью все качал головой, пока они переводили велосипеды через улицу и припарковывали их.

— Я много думал об этом. Я даже подумывал о покупке его пластинок после этого, но я не хотел их. Его голос… хороший голос, но от него у меня мурашки бегали по коже.

— Стюарт, о ком ты говоришь?

— Помнишь рок-группу «Дорз»? Мужчина, остановившийся в ту ночь на автозаправке Арнетта, был Джим Моррисон. Я уверен в этом.

Франни удивленно открыла рот.

— Но он же умер! Он умер во Франции! Он… — И тут она замолчала. Потому что в смерти Моррисона было нечто необычное. Некая тайна.

— Разве? — спросил Стью. — Я сомневаюсь. Возможно, он и умер, а приятель, которого я видел, был просто похож на него, но…

— Ты действительно так думаешь? — спросила Франни.

Теперь они сидели на ступеньках; прижавшись друг к другу, словно маленькие дети, ожидающие, когда мама позовет их ужинать.

— Да, — сказал он. — Да, я так считаю. И до этого лета я думал, что это будет самым странным и невероятным событием, когда-либо происшедшим со мной. Боже, как я ошибался.

— И ты никому не рассказывал, — удивилась Франни. — Ты видел Джима Моррисона годы спустя после его предполагаемой смерти, и ты никогда никому об этом не рассказывал. Стюарт Редмен, Господь дал тебе сложнейший замок вместо рта, когда послал тебя в этот мир.

Стью улыбнулся:

— Что ж, годы шли чередой, как пишут в книгах, и когда я вспоминал об этой ночи время от времени, у меня появлялось все больше уверенности, что это был все же не он. Просто кто-то очень похожий на него. У меня очень ясные представления о многом. Но в последние несколько недель я снова стал сомневаться. И теперь я думаю, что это был все же он. Черт, может быть, он и сейчас еще жив. Вот было бы смешно, правда?

— Если он еще жив, — сказала Франни, — то он не здесь.

— Нет, — согласился Стью. — Да я и не ожидал бы увидеть его здесь. Ведь я видел его глаза.

Франни взяла его за руку.

— Вот так история.

— Да, возможно, в этой стране найдется около двадцати миллионов человек с подобными случаями… например, об Элвисе Пресли или Говарде Хьюджесе.

— Теперь их нет.

— Да, теперь их нет. Гарольд сегодня был великолепен, правда?

— Кажется, это называется сменить тему разговора.

— Кажется, ты права.

— Да, — сказала она. — Гарольд молодец.

Стью улыбнулся, глядя в ее озабоченное лицо, на небольшую морщинку, залегшую между бровями.

— Он тебя немного обеспокоил, ведь так?

— Да, но мне бы не хотелось говорить об этом. Гарольд загнал тебя в угол.

— Ну, не совсем так, Франни. Правда, он заставил меня немного поволноваться. У нас было два подготовительных заседания… мы всё обсудили несколько раз… продумали все возможные варианты… по крайней мере, мы так считали… а тут вдруг этот Гарольд. Он поправляет что-то здесь, что-то там и говорит: «Разве это не то, что вы действительно имели в виду?» А мы разводим руками и отвечаем: «Да. Спасибо, Гарольд. Именно то». — Стью покачал головой. — Голосование одним списком, как же мы не подумали об этом, Фран? Это было очень умно. А мы даже не обсуждали подобной возможности.

— Ну, никто из нас не знал наверняка, как будут настроены люди. Я считала — особенно после ухода матушки Абигайль, — что люди будут мрачны и недоброжелательны. Особенно после россказней Импенинга, предвещающего смерть…

— Я вообще сомневался, можно ли как-нибудь заставить его замолчать, — задумчиво произнес Стью.

— Но все вышло иначе. Они были настолько… переполнены радостью только потому, что собрались все вместе. Ты чувствовал это?

— Да, конечно.

— Не думаю, что Гарольд спланировал все заранее. Он просто уловил момент.

— Не знаю, что и думать, — сказал Стью. — В ту ночь, когда мы разыскивали матушку Абигайль, я действительно сильно переживал за него. Когда Ральф и Глен вернулись, выглядел Гарольд ужасно — казалось, он вот-вот потеряет сознание. Но когда мы только что разговаривали на лужайке и все поздравляли его, он так и раздувался. Как будто снаружи он улыбался, а внутри говорил: «Вот, посмотрите, чего стоит весь ваш комитет, это ваше собрание тупиц!» Он напоминает одну из тех головоломок, которую так и не удалось разгадать в детстве. Как те три железных кольца, которые распадутся раздельно, если правильно потянуть за них.