Георг Лукач - Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества

• Название: Молодой Гегель и проблемы капиталистического общества
• Автор: Георг Лукач
• Издательство: Наука
• Жанр: Философия
• Год: 1987

Книга написана в конце 30-х годов, издана на немецком языке в 1947 — 1948 гг. Широко известна как марксистское исследование творчества молодого Гегеля.

Вступительная статья вводит читателей в духовную атмосферу, в которой родилась эта работа, характеризует путь, который прошел Д.Лукач в своем развитии к марксизму, рассматриваются некоторые основополагающие философские проблемы, поставленные им в связи с исследованием наследия Гегеля в немецкой классической философии.

---

4. "Отчуждение" ("Entaufierung") как центральное философское понятие "Феноменологии духа"

Прежде чем перейти к подробному анализу понятия "отчуждение" (EntauBerung), полезно хотя бы кратко воспроизвести развитие этой проблемы в предшествующей философии и возникновение этого понятия у Гегеля. Напомним, что в бернский период развития республиканских взглядов молодого Гегеля "позитивность" обозначала некое установление или свод мыслей, которые, будучи мертвой объективностью, противостояли субъективности человеческой практики как нечто чуждое. Уже в этот период понятие позитивности было выдвинуто для того, чтобы выявить специфический характер тогдашнего общества. Тогда, однако, молодой Гегель решительно противопоставлял "непозитивную" эпоху греческой демократии современности. Его философия истории была преисполнена надежды, что возрождение античности во французской революции и возникающая вместе с ним новая эпоха свободы и действительного господства человека вызовет к жизни эпоху, лишенную "позитивности".

Крушение этих надежд, приведшее к кризису в мышлении Гегеля во франкфуртский период, повлекло за собой, говоря кратко, историческое и диалектическое понимание "позитивности". Современные институты уже не являются для Гегеля чем-то изначально окостеневшим и безнадежно позитивным. Он постоянно обращается к конкретному исследованию того, как нечто стало позитивным, как изменяется, возникает и исчезает исторически конкретная связь общественной практики и социальных институтов. Эта большая историческая конкретность достигается, как мы знаем, параллельно с постепенной переработкой Гегелем теоретических результатов английской классической политической экономии, с растущим интересом к экономическим проблемам капитализма, с более глубоким проникновением в них. Мы уже говорили о том, что в ходе этого кризиса Гегелем была осознана специфика ого концепции диалектики. По мере ее развития, по мере развертывания гегелевского, мировоззрения понятие "позитивность" все более отодвигается на задний план в гегелевской терминологии. Но оно никогда полностью не исчезает. Это понятие, однако, все более трактуется в том специфическом смысле, в каком юриспруденция и теология говорят о позитивном праве и позитивной религии. Философское понятие, характерное для франкфуртского и бернского периодов, исчезает. Но термин "позитивный" сохраняет у Гегеля отрицательный оттенок. Философия развития Гегеля не допускает того, чтобы какой-либо институт в качестве оправдания своего сохранения взывал бы к факту длительности своего существования. Такого рода "позитивность" Гегель еще много лет спустя после иенского периода рассматривает как нечто мертвое, отбрасываемое в ходе истории.

В дальнейшем развитии и углублении гегелевской философии устраняется лишь термин "позитивность", но не та проблема, которая связывалась с ним во франкфуртский период, а именно диалектическое отношение человеческой общественной практики к создаваемым ею самой объектам. Вряд ли нужно повторять здесь результаты нашего анализа иенского периода в развитии взглядов Гегеля ни относительно их социального содержания, ни относительно специфики философской терминологии.

Все более и более — при непрекращающемся экспериментировании с терминологией — утверждается мысль, что в общественной практике человека преодолевается и должна быть преодолена первоначальная непосредственность, естественность; в этом процессе природа замещается системой произведений, создаваемых человеком в практике, труде и работе. Продуктами труда оказываются не только общественные предметы, но и преобразование человеком самого себя, поскольку труд снимает изначальную непосредственность, а субъект отчуждает себя вовне.

В ходе борьбы с субъективным идеализмом, а затем и с объективным идеализмом Шеллинга Гегель создает философскую терминологию для адекватного выражения в мысли новых связей, для философского обобщения тех форм социальной предметности, которые были выработаны им благодаря изучению политической экономии и истории. Такие категории, как "опосредование", "рефлексия" и т. п., приобретают сугубо гегелевский смысл. Теория единства противоречий, абстрактно сформулированная уже во Франкфурте, превращается в развернутую теорию движения противоречий и их снятия в специфически гегелевском смысле. В ходе этого развития понятия EntauBerung и Entfrem-dung становятся в гегелевской системе центральными. Воспроизвести весь ход этого развития трудно. Мы видели, что еще в лекциях 1803/04 гг. Гегель нередко использует терминологию Шеллинга. В лекциях 1805/06 гг. то и дело появляется термин Entauberung ("отчуждение"), но это понятие не является господствующим. Правда, в циклах лекций иенского периода, особенно в лекциях 1805/06 гг., многие социальные и философские проблемы рассматриваются так же, как и в "Феноменологии", а именно как проблемы объективности вовне, обсуждение этих проблем терминологически не совпадает с существом этого понятия, позднее ставшего фундаментальным. Лишь в "Феноменологии" развертывается последовательно новая система понятий.

Взятые сами по себе, эти термины не содержат нового. Они представляют собой немецкий перевод английского слова alienation, которое использовалось как в английской политической экономии для обозначения выброса товаров на рынок (Veraus-serung), так и почти во многих естественно-правовых теориях общественного договора для обозначения утраты первоначальной свободы, для характеристики переноса, передачи первоначальной свободы обществу, возникающему посредством договора. В философском смысле термин "отчуждение" (EntauBerung), насколько мне известно, употреблял уже Фихте, а именно в том смысле, что полагание объекта есть не что иное, как становление субъекта внешним, а также в том смысле, что объект следует понимать как ставший внешним разум[1].

Сама проблема, хотя и несколько в иной терминологии, возникает в одной из работ молодого Шеллинга. Мы здесь приведем его замечания на этот счет, поскольку они очень хорошо характеризуют и чутье молодого Шеллинга к проблемам, и его противоположный Гегелю духовный склад, столь склонный к преувеличению и крайностям и зачастую приводящий к омертвлению его же собственных диалектических позиций. То, что Гегель позже назовет "отчуждением" (EntauBerung), Шеллинг здесь называет "обусловливанием" (Bedingen). "Обусловливание означает действие, посредством которого нечто превращается в вещь (Ding); обусловленное (bedingt) означает то, что стало вещью; тем самым становится ясным, что ничто не может быть положено как вещь через себя самое, т. е. что безусловная вещь (unbe-dingtes Ding) представляет собой противоречие. Безусловное (Unbedingt) есть как раз то, что совершенно не превращаемо в вещь, в принципе не может быть превращено в вещь"[2].

Несомненно, что молодой Шеллинг касается здесь в весьма абстрактной форме той же самой проблемы, на решение которой столько трудов положил молодой Гегель. Но Шеллинг находит элегантное и остроумное решение, имеющее, правда, тот "маленький" недостаток, что оно создает между практикой и предметом непреодолимую пропасть, и именно в силу этого поставленная Шеллингом проблема становится для него самого неразрешимой. Поскольку эти терминологические эксперименты и у Фихте, и у Шеллинга все же эпизодичны и не оказывают решающего влияния на постановку основных проблем их философских систем, можно считать систему понятий, развитую в "Феноменологии", полностью оригинальной, несмотря на упомянутых предшественников Гегеля.

В "Феноменологии" "отчуждение" (EntauBerung) предстает как высочайший уровень философского обобщения. Это понятие выходит уже далеко за пределы своего первоначального истока и сферы употребления, за пределы политической экономии и социальной философии. Тем не менее в использовании этого термина в философии Гегеля можно увидеть несколько его различных значений, проистекающих из первоначальной социально-философской сферы его употребления и из возникшего позже философского обобщения.

В частности, в гегелевском понятии "отчуждения" (EntauBe-rung) различаются три ступени.

Во-первых, сложное субъект-объектное отношение, связанное с любым видом труда, с экономической и социальной деятельностью человека. Здесь возникает проблема объективности общества, его развития, законов этого развития, причем значение топ мысли, что люди сами делают свою историю, нисколько не умаляется. История, таким образом, понимается как диалектическое, богатое взаимодействиями и противоречиями развитие человеческого рода, осуществляемое социализированными индивидами через практику. Гегель сделал тем самым исключительно важный шаг вперед в диалектическом понимании связи субъективности и объективности. С одной стороны, по сравнению с социальной теорией прежнего материализма, не способной связать субъективную роль человеческой практики с объективностью общественной закономерности, трактовавшейся преимущественно натуралистически (климат и др.) и не сумевшей выбраться из антиномий, связанных с преувеличением одного из этих, бравшихся неподвижными моментов. С другой стороны, Гегель сделал большой шаг вперед по сравнению с Кантом и Фихте, у которых необходимость и объективность образуют по отношению к свободе и практике совершенно другой, иной по происхождению, чуждый мир. Шеллинг, как известно, даже на объективно-идеалистическом этапе своего развития преодолел эту дилемму лишь в форме темного предчувствия, скорее декларативно, чем философски. Во-вторых, речь идет о специфически капиталистической форме "отчуждения" (Entauberung), о том, что Маркс позже) назовет фетишизмом. У Гегеля, разумеется, нет на этот счет ясных представлений, нет уже потому, что экономические основания классовых противоречий он способен обнаружить лишь в качестве социальных фактов (бедность и богатство), не умея от познания фактов перейти к принципиальным теоретическим выводам. Однако некоторые догадки относительно фетишизации социальных предметов при капитализме у него уже имеются, и можно утверждать, что Гегель является единственным мыслителем классического немецкого идеализма, который по крайней мере чувствует эти проблемы. Правда, расплывчатость представлений Гегеля в области экономического учения о стоимости ведет к тому, что эта группа "отчужденной" социальной предметности у него постоянно сливается с первой, и он подчас рассматривает то, что представляет собой специфическое, фетишизированное, выражающее сущность лишь капиталистического общества свойство, в качестве неизбежного следствия практики человека вообще, наоборот. Несмотря на этот недостаток, критика которого является одним из центральных пунктов марксовской оценки "Феноменологии", у Гегеля, несомненно, имеется отчетливое стремление свести фетишизированную объективность социально-экономических образований и связей к человеку, к общественным связям человека.