Эвальд Ильенков - Драма советской философии. Эвальд Васильевич Ильенков (Книга — диалог)

• Название: Драма советской философии. Эвальд Васильевич Ильенков (Книга — диалог)
• Автор: Эвальд Ильенков
• Издательство: ИФРАН
• Жанр: Философия
• Год: 1997

Известные философы и представители других гуманитарных наук ведут диалог о феномене «советская философия», ее идейной, духовной драме, обратившись к личности и творческому наследию одного из выдающихся ее создателей — Э.В.Ильенкова. Такой подход и контекст позволили по достоинству оценить сложную, противоречивую природу и историю советской философии, ее обретения и потери, преодолеть упрощенчество и излишнюю идеологизацию в трактовке интеллектуального процесса в условиях тоталитарного режима. Теоретический вклад Э.В.Ильенкова рассматривается в книге во всех его наиболее значимых аспектах и результатах (проблемы диалектической логики, идеального, личности, вопросы этики и эстетики).

---

28 Так он и любимым своим Вагнером угощал: поставит пластинку на собственноручно собранный им из деталей проигрыватель (например, Золото Рейна) — в руки клавир с подстрочным немецким текстом арий, сам — на подлокотник кресла, и ревниво следит за тем, чтобы я на такте, соответствующем звучащей музыке, переворачивал страницы… А я ведь не ноты, я текст «глазами слушаю»… Да не столь это и важно. Мне казалось тогда, что этим, вот так слитым нашим общим восприятием усиливает он творящую наши души мощь великой музыки.

29 Мой пересказ его возражения абсолютно точен по мысли, но текстуально — лишь частично; хотя просто невозможно так забыть сказанное им в характерный для него оборотах речи, чтобы своими словами подменить суть сказанного. Гарантия тому — тексты так и не дописанной, более того — перед своим уходом из жизни им самим разрозненной и скомканной рукописи книги, посмертно все же опубликованной: Ильенков Э.В. Ленинская диалектика и метафизика позитивизма. М.: Политиздат, 1980. С. 62—104. Более того, Эвальд не раз обсуждал со мной (уверен: не только со мной) замысел книги: новое прочтение «Материализма и эмпириокритицизма» должно быто рассказать умному читателю, хотя бы и эзоповым языком, что в советской философии победил махизм (позитивизм), а в социальном устройстве СССР воплотилась технократическая утопия Богданова.

30 «Давно в обиходе у нас ярлыки, с полсотни на грошик на медный… Иумным кричат: «дураки, дураки!«… А вот дураки незаметны…» — это, боюсь, не очень точно воспроизведенные мною по памяти строчки — из песни Булата Окуджавы «О дураках» (или — «О ярлыках»??), прозвучавшей впервые именно в то время. И именно тогда она стала нашей песней. В ее чуть жалующемся на судьбу миноре, готовым вытиться в восторг протеста, каждый узнал всех и себя во всех. Так кто ж из нашего поколения, чуть ли не тотально «объярлыненного» так или иначе, не хранит в этой песне и в душе своей острое чувство «вдруг — сопричастия» к той духовной общности, в которой каждый быт всей сущностью своей… по крайней мере — против дураков?!

31 Для молодых: это тоже ярлык — печать проклятия и отлучения от церкви большевизма, что могло кончиться отлучением от свободы и жизни. И случалось такое столь нередко, что иной вариант — исключение из партии, увольнение с работы — можно быто считать счастливым исключением… исключением из правила. Правда, в 60—е и более поздние годы это исключение само стало, пожалуй, правилом, хотя и грозящим — особенно так называемым работникам «идеологического фронта»: философам, экономистам, историкам и профессиональным партийным идеологам — лишь… одиночеством, нищетой, а то и голодом.

32 Булгаков МЛ. Собрание сочинений: В 5 т. Т. 5. М., 1992. С. 142.

33 Там же.

34 Его прообраз — Алексей Толстой. См.: Там же. Т. 4. С. 666.

35 Там же. С. 7, 452, 454.

36 Не ищите, коллеги, гегельянщины и у автора этих строк: Гегель здесь лишь при том, что и ему, как и Платону, и Спинозе, и Лейбницу, и всем старым классикам философии быто явно, что… пусть не всегда философски рефлексивно… осознает и каждыш Мастер: реальная идеальность человеческой культуры одновременно и над— и внутриличностна.

37 Не могу удержаться, приведу то, что сказал мне в Праге, в 197.. забыт каком году, один из известным философов Чехословакии, стараниями которого быти переведены там две мои книжки (по какому поводу я и быт приглашен тогда в ЧССР): «Тут к нам прилетал ваш Митин, звал на борьбу с антикоммунизмом западной философии… так вот: если Митин коммунист — то я антикоммунист». Мой собеседник — убежденный марксист и, если память меня не подводит, даже член ЦК, добавил: «Мы уж лучше будем переводить и издавать так назышаемыгх югославских ревизионистов или, вот еще, — вашего Ильенкова…». Чем не аргумент в пользу только что прозвучавшего убеждения в якобы более выггодной нашей власти большевистской идеологичности Эвальда?! Кстати, тот текст, к которому данная сноска — не выщуман мной (как и предыщущий): я просто цитирую, то что слышал уже много раз от моих дорогих коллег.

38 Тем самым — и задолго до знаменитой, нашумевшей в самом начале перестройки статьи Гавриила Попова, откуда и пошла гулять административно — командная

система по страницам журналов и книг стараниями наших публицистов быстрого реагирования.

39 Кстати, книга «Искусство и коммунистический идеал», не без большого труда и маленьких хитростей его друзей вышедшая в свет после его смерти, названа так ими. Он не готовил к печати данное издание своих статей, объединенный издателями под одной обложкой. Его коммунизм никогда (я подчеркиваю — никогда!) не быт ни лассальянским, ни нечаевским, ни российским — то есть не быт таким, против которого молодой и зрелый Маркс столь страстно выступал, не забывая предупреждать «пролетариев всех стран» о грозящей первой и самой страшной опасности «общинного царства мнимой свободы». Каким же он быт? А это — в текстах, черным по белому…

40 Недавно я быт в гостях у автора этого манифеста. Он с непередаваемой горечью рассказал буквально следующее: «Иду я днями с работы (он преподает в Королевском колледже, благо тот не далеко от его дома на Темзе), зашел передохнуть в кафе и слышу за соседним столиком молодой человек, размахивая толстой пачкой стофунтовый купюр, что — то по — русски пытается объяснить официанту, а тот его не понимает. Я подошел, разрядил обстановку переводом. Благодарный русский разговорился… Ему около тридцати, он из России, бизнесмен… — Ну как у вас? Что же будет с Россией? — спросил я. — А мне плевать! — быт ответ. — У меня в здешних банках тысячи фунтов, тысячи долларов. Я теперь без родины… У меня родина там, где мои деньги, а деньги у меня повсюду… — Этот парень абсолютно невежественен, он русский только по рождению, не по культуре, а значит — не русский. И таких у вас все больше, и, видимо, им принадлежит будущее… Культура России — что будет с нею?!!».

41 Замечу и то, что чувства Зиновьева Саши (по старому университетскому знакомству) могут кое — кому показаться близкими к переживаниям Ламперта Жени (он не позволяет себя звать иначе в общении со мной). Но это диаметриально разные интеллектуальные эмоции и рождаемые ими мысли: Женя — видит тех, кто делает собыгтия, а Саша слышит то, что… он говорит по их поводу сам, возражая или вторя лишь тем, кто и сам не молчит до того, как подумает.

42 Вопреки повторенному при выщелении названию известного эссе Маяковского, оно как раз о том, что этому научить нельзя.

Приложение

Впервые публикуемые здесь работы Э.В.Ильенкова написаны в разные годы. Текст «Проблема предметности сознания» (в рукописи он заглавия не имеет), вероятнее всего, готовился в середине 50–х гг. Во всяком случае — до знаменитой статьи «Идеальное» во втором томе «Философской энциклопедии» (М., 1962), и в известном отношении есть своего рода историко — философская прелюдия к этой статье.

Для всех работ Ильенкова — от аспирантских набросков до самого последнего цикла его теоретико — психологических работ (о природе личности и др.) — характерно жесткое размежевание с ле — вогегельянством, которое в его глазах было ни чем иным, как облегченной версией Гегеля, напрямую, непосредственно связывающей мир самосознания с общественно — историческим миром вообще. Мир истории, по глубочайшему убеждению Э.В.Ильенкова, не просто «противоречив» — о н внутренне опосредствован диалектикой идеального и реального, выявляющей и, если угодно, вычерчивающей, узор общественной материи, отражающийся (осознающийся) при этом в человеческой голове. Типичное для всех левогегельянских направлений не только XIX, но и XX вв. (напр., Кожев, ранний Лукач) смазывание, перепутывание, подмена проблемы самосознания с проблемой социальных отношений индивидов между собой, всегда остро переживалось Ильенковым. Возможно, этим отчасти объясняется — начиная со статьи «Идеальное» — его резкий, ярко выраженный поворот к Спинозе.

Вторая статья «К докладу о Спинозе» была подготовлена в сентябре 1965 г. и планировалась не для широкого публичного обсуждения, а как откровенный «домашний разговор» со своими, как казалось в ту пору Э.В.Ильенкову, единомышленниками — авторским активом «Истории диалектики» (от участия в которой он был в конце концов благополучно отлучен). Доклад был прочитан на заседании сектора диалектического материализма Института философии АН СССР. Наиболее яркая сторона доклада заключалась в следующем. Спиноза, как правило, освещался и освещается у нас с точки зрения его социально — политических воззрений, в лучшем случае — его роли в общем развитии духовной культуры Европы. Его же роль в развитии научных взглядов на философию, на ее цели и проблемы, в частности, на проблему природы мышления, специально вообще не анализировалась. Столь же необычной была ильенковская догадка о глубочайшей внутренней связи возникновения спинозизма с генезисом естествознания.