Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

Ху дожнички! Все дети как дети. Из маминого живота в капусту переползают или в гнездо аиста. Эти же неизвестно с каких распродаж.

Вечерний воздух художников слегка отрезвил. Но ненадолго. Они тут же, обнаружив барную стойку, врезали по стаканчику. Непонятно для чего взявшись читать меню, Вильчевский, показывая барменше с усами, ткнул пальцем в водку. Водка оказалась для девочек, фруктовой, и не добирала даже двадцати градусов. Чуть не извергнув всё в знак протеста за барную стойку, они, обиженные, покинули негостеприимное заведение, хлопнув дверью так, что в Италии, наверное, завалилась пизанская башня, и сразу же случайно наткнулись на рюмочную. Простая, как воровство теоремы Пифагором, рюмочная предоставила в их распоряжение по сто грамм настоящей огненной воды, не опозоренной персиковыми добавками. Выпив взаправдешней водки, они внезапно, в пароксизме благонравия, оставили рюмочную и инклюзивно подиспутировали у фонтанов ещё о умопостигаемой сущности, выраженной таким понятием идеалистической философии, как ноумен. Что называется, интеллектуально посозерцали «вещь в себе». Причем, Вильчевский не согласился со Степаном в определении совокупаемого интелегибельного мира. Степан утверждал, что всё-таки перед ними важнейший спекулятивный атрибут неоплатонических традиций, а Вильчевский просто не согласился. Он не обосновал несогласие, а заявил, что знает один иероглиф, и предложил писать его в столбик, по-корейски. Это он обосновал. Во-первых, руки всегда заняты делом, во-вторых, глаза растягивает. У Вильчевского нашёлся в кармане фломастер, а так как корейский иероглиф он к тому времени уже забыл, дружки, высокомыслием своим безмерно славные, написали на стене сочиненный тут же стишок: «Несмотря на снег и влагу, помогая друг другУ, мы ходили по барАм (повидали много дам) (с усЮм), пихты-ели все в снегу, гнутся-стонут на ветру (после гадя на бегу)». Диспут, предшествующий написанию стиха, проходил в довольно усеченной форме. Имеется в виду не содержание, а формулировки. Философские материи к тому времени можно было излагать на пальцах, додрыгивая изящные движения. Вполне возможно, на пальцах получилось бы ёмче. Чувствуя это, Степану плеснула в голову мыслишка — освежиться. Ввиду того что кофейные принадлежности остались наверху, пришлось ограничиться окунанием голов в фонтан. Если на 2 глаза приходится 1 нос — это долг гражданина, когда на 1 глаз приходится 2 носа — это эгоцентризм художника. А уши отражённые в воде выпученному глазу — расковыченная антиобщественная распущенность.

Последнее, что они придумали перед похоронами, импульсивно направляемые смутными воспоминанием о телевизионных новостях, это зашли на круглосуточный телеграф и послали телеграмму. Возник спор чью фамилию записать. Вильчевский с сожалением отметил, что всю его сознательную, точнее несознательную жизнь плохо платил членские взносы. Поэтому записали фамилию Степана. Сонная женщина, не вдаваясь в содержание текста, отправила международную телеграмму следующего содержания.

Шапка: Италия. Рим. Ватикан. Римскому Папе. Текст: В знак примирения Ватикана и Русской автокефальной церкви предлагаем причислить к лику святых Бумажного Степана Андреевича. Подписи семи тысяч семисот семидесяти семи членов Общества православной молодежи. Обратный адрес: Россия. Москва. Художественно-оформительская мастерская МГУ им. Ломоносова, Безбумажному Андрею Степановичу.

Отправили в этой приличной формулировке при всём при том, что Вильчевский настаивал не на Обществе православной молодежи, а на иоанитах или иннокентьевцах, в крайнем случае — духоборцах или молоканах. С тем, что семь тысяч семьсот семьдесят семь подписей не следует отдавать Добровольно-спортивному обществу работников Московского центрального отопления, согласился сразу, не стал настаивать на своем непроходном варианте.

Там же на почте обнаружилось, что их ребенок лежит на спине, раскрыв в немом укоре попугайский клюв, так и не ставший орлиным. Можно представить последние слова усопшего, что-нибудь благородное: «Папа и мама, я вас прощаю. Будьте счастливы!». Но слова эти художникам не представились. Уж больно одиозной личностью; обжорой, засранцем, дураком и извращенцем рос первенец. Правда, вины за такое воспитание они не чувствовали. Их до слез трогал сам факт смерти. Как данность. Поэтому сейчас друзья и стояли на коленях. Луна печатала сверху конусом света, а перед ними была выкопана могила. Бездыханный ребёнок, можно сказать, лежал на руках, а точнее, был зажат в потном кулаке. Родители попрощались с покойником. Вильчевский сказал речь:

— У нас два этих…бехиндеров — господин президент и наш сыночек. Один, слава Богу, отмучился… — не выдержал и, породив неартикулированный звук, всхлипнул.

Проходящий мимо поздний выгульщик своей собаки вильнул к ним, тревожно спросил:

— Ребята, что случилось?!

Степан торжественно опустил оранжевое яйцо в ямку и завалил землей. А Вильчевский, собрав в горсть на груди рубашку, свалив глаза в кучу, голосом, дрожащим от слез, простонал прохожему:

— Тамагочи… сдох!!

Ирландский терьер выгульщика поднял морду к луне и над городом разнесся траурный вой.

Музыка линика в стихе проигрыш до стиха

??

Каждый раз, проезжая мимо этого четырёхэтажного здания, он чувствовал что-то такое без определения. Странная архитектура, ассиметричная, оплошное сочетание песочного кирпича и открашенных фиолетом стен, башня с остановившимися часами, вход запечатанный кованной решёткой, не то что немытые окна — непроглядываемые. Здание нежилое, спросил потом местных, оно стояло так годами. На здании огромные навесные буквы — TEUFEL, перевод — дьявол. На вернисаже, продав аж две картинки, напригубившись, заполночь, обнимая чью-то восторженную талию, пожал плечами в компании:,Чёрт его знает, где его бюро: в астрале, в глухой крапиве, или может конкретно… дом тут у вас есть подписанный, Некарштрасэ номер сто девяносто один. Знал бы точно, заключил бы сделку — ему душу, если проиграю, мне помощь в решении моей глыбодробной творческой заморочки., Сегодня же, проезжая утром мимо на трамвае, увидел: здание оделось строительными лесами, рабочих кишмя кишит. Через пару дней вновь позолоченные часы на башне ударили боем, оповещая об открытии аукционного дома. У входа навешали чёрно-ржавые конусы, из коих пропановое пламя с подрёвом хлещет. На фасаде появилось: FЭr die Kunst Von der Kunst Mit der Kuns. Перевод: Для искусства От искусства С искусством. Обошёл этажи — весь бомонд: Пикассо, Дали, Матисс, передвижники, вплоть до концептов малых народностей на моржовых клыках. Единственно, игнорировали Бумажного. И хорошо, он пока ещё не антиквариат. Хмыкнул на всякий случай:,Ладно, давай поиграем.,

Почему сатана вечно второй? Потому, что позитивное начало мироздания — бог слышит внутри головы, сатана — негативная доля, только часть проговорённую ртом. Иначе не было бы перемен и движения, вперёд, не вперёд, развития ли, регресса ли, без разницы. Определил условия: от тёмной силы — то-то, от художника — не подписывать бумагу, в тексте которой может быть известная шифровка — 666. Как раз направлялся в сауну, поэтому, подсмеиваясь над самим собой, прошептал в сторону, чтобы приятель не услышал:,Ну, ты как-нибудь дай знать, что начинаем? Можешь сейчас хоть в минеральбаде запарить, хех…,

Каждые двадцать минут в стоградусную заходит махальщик лить воду с новым ароматом на расскалёные камни и намахивать полотенцем жар на амфитеатр с парильщиками. Скамейки в три этажа, Степан-сибиряк всегда лез на верхнюю полку потеть по максимуму. Зашло какое-то чудовище числом два метра, поросшее рыжей мамонтовой шерстью (приятель удивился:,Всех тут знаю. А этот ещё что такое внебрачное?) и объявило:,У нас сегодня аромат —,Kirsche, Но из-за арабского акцента почудилось:,Kirche, Степан знал:,Кирше, — ,Вишня, Кирхе, — , Церковь, По произношению разница незначительная, не в пример содержанию. Договорил ещё нечто, перевод чего Степану уже не дался, дружок перевёл, похихикивая вместе с остальной клиентурой. Через стеклянную дверь все увидели: в предбанник вошёл качок и сел на приступочку с безразличной тупой рожей. Махальщик заявил, что начинает, но мужчины до конца выйти не смогут, вахтёр помешает, только женщины. Причём, даже не делал вида, что шутит. Степан зло заулыбался, но про себя дёрнулся:,Эй, бог, ты выручай что ли..? Мне тут одному-то… Может ангела там на выручку…, Стоградусная устроена так, что электрический короб с камнями стоит в углу, вода плескается ковшиком из бадейки, пар шибает вверх, затем расскаленной гусеницей шпарит по стенам угла и вымётывается в амфитеатр, рассеиваясь и теряя экстремальную температуру. Махальщик в эти секунды садится на корточки, предохраняясь, позже поднимается махать полотенцем, как пропеллером. Постоянные посетители угол избегают, самые отчаянные лишь садятся там на нижнюю, редко когда на вторую полку. Сегодня на верхней полке в углу, первой к паровому копью, девушка-блондинка, обхватила колени руками и сидит, полуулыбка на лице, точнее, улыбки процентов до десяти. Обычно после второго круга махальщик чисто символически спрашивает, не поддать ли третий раз. Все кричат веселясь, да да, естественно, желаем Fit, bitte, bitteschЖn! после третьего круга устраивая аплодисменты. Теперь же, сомнения мычанием мужчин и женщины запищали, что нет-нет, достаточно. Степан же рявкнул:,Lоs! После третьего раза предлагается по регламенту посидеть спокойно ещё минуту и идти в душ смывать пот, после чего перебираться в бассейн с холодной минерализованной водой. Здесь, и мужчины, и женщины, нецивилизованной толкучей удирали прочь. Степану, сидевшим вторым за блондинкой, задурнело, в глазах плыло, но он по дополнительным условиям не мог выйти из сауны раньше, чем в ней останется семь человек. Семь — святое число. Пришлось качать руками над головой, пальцы V, и припевать тошным голосом в этом бардаке:,Мы победи-им, мы победи-им…, Пока мужчины на третьей полке падали головой себе в колени, спасая от ошпаривания уши ладонями, кто-то перепрыгивал на полки ниже, если место оказывалось, девушка одинаково, в броски паровой гусеницы и в подготовительные моменты сидела не шевелясь, слегка матовая от серебрянного налёта, и неуловимо косила толи в амфитеатр, толи на Степана, не понять. Чутьулыбка от начала до конца, не замечая зверства пара.