Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

Базальски скомандовал:

— Поедем вдвоём. А ты, Карп, будь готов, — погрозил пальцем. — Только я тебя умоляю: без твоих гранд батманов! Она действительно больна. Глиссаднее.

— Ты меня за дуру держишь, ясновельможный пан? — отмахнулся геолог. — Валите и без животных, побежденных героями, не возвращайтесь.

Они уже неслись в такси, когда очнувшийся от дум Бумажный спросил, что это за животные, побежденные героями? Животные оказались быками.

— Ты нормально на него реагируешь? Карпа знать надо. Только спустя годы выяснилось, как он выносил из тайги девочку. Лодку перевернуло, деревенских под лёд затянуло. Карп своей одеждой ребёнка укутывал. Ноги отморозил, несколько пальцев на ноге ампутировали.

Теперь художник имел два предмета из копеляновской квартиры. Невозвращенное кольцо и ключ от квартиры. От кого теперь всё зависит? От кого зависит, тот и ключи глотает.

Открыли дверь, вошли, увидели… Стены, мебель, косяки дверей обклеены сотнями бумажных квадратиков. От них рябило в глазах. Книги везде. Перед Абигелью раскрытая книга. Очередной квадратик из страницы вырезает, ножницы — триньк-триньк.

— Привет, мальчишки. А я ещё одну нашла! Смотри сколько успела.

Мазнула квадратик сзади клеевой помадкой и, вытянувшись тростинкой, приклеила бумажку под самый потолок.

— Аби, поедем? — просительно сказал Базальски. Чувствуется, его угнетали такие кружева.

— Но надо же довязать.

— Завязывай довязывать! — не выдержал Степан, — Это другие книги… С ними не получится.

— Тогда в спальне еще есть.

Базальски пошел за ней. Степан же шагал от письменного стола к окну, от окна к столу, как заводной. От стены отклеилась бумажка, запорхала к полу. Подставил ладонь и прочитал напечатанное гарнитурой одно слово: «Степан».

«Да, да! Именно Степан! Что же еще: Диадох Конкордьевич? Перепетуя из-за елки? Подойди к следующей — на нём будет: Андреевич. На следующей: Бумажный. Как же иначе?!»

Сделал пробу, прочитал: «Ты». Следующую бумажку: «Не».

— Фу, померещилось, что ли?

Померещилось, что слова на бумажках имели связь между собой. Впрочем, легко проверить. Повернулся в противоположную сторону, издалека выбрал одну. Выбрал не выбирая, наугад ткнув пальцем. Пошел к ней и в последний момент схватил соседнюю: «Можешь».

«Степан, ты не можешь». Оторвал еще, утопая в отчаянии. «Степан, ты не можешь жить». Следующая: «Без». «Без кого я не могу жить, моя бриллиантовая?! На листочке, содранном с косяка, прочитал: «Бога». «Наплевать бы ему в бороду, твоему богу! Я без тебя не могу жить!»

Какой смысл читать дальше? И так ясно. Но он вертелся на месте, зажатый между письменным столом и горой книг на полу, срывая одну за одной бумажки: У. Меня. Есть. Бог. Возьми. Его. Себе. Я. Всё. Равно.

— Слушай, Стёпа, я её уговорил. Поехали быстрей, пока не передумала.

Виноватая улыбка Базальски исчезла, стала нормальная.

Степан повернулся ему навстречу. На лице «строителя» нормальная улыбка снова превратилась в виноватую.

— Что случилось?

Кивнул на стену.

— Подойди, возьми бумажку и прочитай.

— И что будет? — но сорвал, прочитал: «Побочный». — Ну?

— Следующую.

— Преступление.

— Следующие, следующие, жизнь моя трёхжопая! — сатанея.

— Письмо. Животики. Да что произошло-то?

— Иди, бери её. Я только попью.

Побежал на кухню. В горле войлочный шар. Нахватался из-под крана, пахнущей хлоркой, воды. «Строитель», придерживая девушку за локоть, уже выходил в двери. Степан, пробегая мимо зала, сорвал бумажку: «Скоро». Абигель и Базальски за дверями, он за ними, захлопывает двери. Четвертый этаж, третий.

— Подождите меня на улице.

Снова в квартиру. Ключ английского замка прыгает в руках, не попадает в щель. Попал. С такой силой крутанул, что с пальца сползла кожа и мгновенно взбухла капля крови. Бегом в зал. Первую попавшуюся бумажку, понимая: что бы он ни выбрал, смысл, будет один.

Слова собрались в кружево: «Степан, ты не можешь жить без бога. У меня есть бог. Возьми его себе. Я всё равно скоро умру.»

Встал между этажами. Интересно: заплачет или нет? Ну уж нет. Мужик же он! В глазах так засвербило, что пришлось воткнуть в них кулаки. Постоял немного, обтёр мокрые кулаки о живот…

— Ещё один, потерявший голову на гильотине любви. В каждой глубокой трещине существования, кроме чёрной краски всегда отыщутся цвета надежды. Это я как геолог утверждаю. Ревел, запёрдыш? — разглядывая красноту степановых глаз. — Не бзди, прорвёмся на три четверти.

Последний раз Бумажный плакал в шестом классе. Его сбил велосипедист, ему гипсовали сломанную руку, давали нюхать нашатырную ватку. Белые родители и зеленый велосипедист сидели в приёмной. Велосипед с восьмеркообразными колесами остался на месте происшествия.

Жуль-мобиль так радовался Абигели. Он путано носился под ногами, только цокот от когтей стоял. Каждый круг заканчивал слюнявым целованием абигелевых колен. Девушка находилась там, где надо — в кресле.

Мякенький одел трубу на себя и, секунду потуманившись взором, сделал первый выдох. Только поплыл крик кита, Жуль удрал на балкон. Абигель, улыбнувшись чему-то своему, уселась уютнее. Степан, увидев это, выпустил стесненный в груди воздух. Звук трубы пропадал. Осталось еле слышное комариное зудение. И оно исчезло.

В дверях мастерской появился почтальон. На лице выражение, будто ему только что на улице подарили грузовик с деликатесами.

— Вам посылка, — делая глотательное движение, словно уже попробовал кой чего из деликатесов.

Тут же в дверях показалась мощная спина в лямках крестом. Грузчик пятился, качаемый ящиком. За ящиком кряхтел второй, с искрой пота на носу. Степан поморщился: как не вовремя!

Почтарь сообщил — ящик забирается.

— Так выгружайте быстро и чао-какао.

— Понимаем, — отвечал непрекословный служащий. — Живей, мужики.

Откинули замки, вытянули и поставили на пол что-то, завернутое в упаковочный целлофан с воздушными шариками. Грузчики провалились вниз, почтальон лапку на сердце: мол, тысяча извинений, тоже исчезает.

Глаза у «музыканта» между ушами не помещяются. Дудеть уже перестал, руки перед лицом, но обе мембраны так же прозрачны. Бумажному вдруг прокололо холодом в основании черепа. Шагнул вперед, остановился в недоумении: Рядом запеленатая посылка. «От канцелярии? Готовится что?». Открыл угол целофанки, под пальцами лопнул воздушный шарик. Щелчок загремел по мастерской громче выстрела.

— Володька, что за па де де втроём? Глядь, труба сама играет!

Степан тоже удивился, сбросив упаковку. Перед ним огромная зажигалка в форме гранаты-лимонки. Просвечивают пластмассовые бока, внутри жидкость, сверху — никелированная нахлобучка с колёсиком. Какой идиот напутал адрес?

Из-под нахлобучки провод, на его конце… Поднял за провод будильник. Тут часовой механизм и сработал.

Взрыва не почувствовал. Но увидел издали, будто глаза отлетели с ещё соображающей головой. Море огня! В оранжевой пелене шла фигура с раскрытыми руками, вдыхала в себя огонь, выдыхала кинжал крика. Другое тело между треснувшим от жара камнем подоконника и, шелушащимся черной перхотью, креслом, корчась на полу, сдирало с себя витых змеек. Холст на станке горел долго. Согласно физическим законам, сначала должны выгореть масло и разбавитель, потом очередь пигменту. Наконец потемнела лицом изображенная на холсте женщина. Почернело всё, потому что сгорели глаза.

— Гром небесный, всепотрясающий! Напишу об этом заметку в стенгазету! Ты видел что-нибудь подобное? Называется, действие равно противодействию. Слоны трутся, меж собой комаров давят.

Степан открыл глаза, перекатился на живот. Геолог сидел на полу между подоконником и креслом. Надо ли говорить, что и кресло, и подоконник были целы. Так же, как остальное. Только оригинальный инструмент «строителя» разлетелся вдребезги. Обе мембраны, правда, уцелели. По этой причине остался на месте шпиль университета. Из-за стола показался Базальски. Он тёр седалище, дико улыбаясь.

— Возвышенная душа, нырнувшая в глубины бессознательного, отбила себе пузо. До красноты, — поднимаясь с кряхтением. — Что-нибудь увидел на «струне»?

И Степан поднялся с пола на руки, колени, по-собачьи. Абигель исчезла.

— Пальцы торчат, работать мешают. Ты вообще-то помнишь, как я сообщал: труба сама играет? Она зацепила мою частоту — мембрана на приём перешла. А зеркалу, — кивнул на завалившуюся на бок мембрану на подоконнике. — Сам понимаешь, до лампочки.

— Карпик..!

— Дошло, друг мой милоокий? А я тебе про что толкую?

— МутатА! Такого не бывает! Я с таким не встречался!

Базальски, как поэт-инвалид Байрон, припадая на ногу, вдохновенно заметался вокруг стола.