Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

— Классно прокатились! Формула один.

О да! Она не здесь, не голая, не среди одетых мужиков. Церемония озорства продолжается. А сил нет. Больной он. Занеможенный. Ой, там болит, ой тут болит!

«Уехать быстрей назад. Позорище в дурдом, меня в реанимацию. А солнце за горизонт будем закатывать вручную позже, по выздоровлению.»

Махнула на него рукой, на бестолочь непонимающую.

Какие болезни, когда так оскорбляют?! Следующая бусинка в четках — гнев. Негодование и неистовствое бешенство. Исступление и остервенение. Остервенелость и… и… Короче, общи начало и конец у периферии круга. Дураку понятно.

Как сговорившись, из автомобилей вышли водители. Который Бумажного, выглядел неважно. Зато парень из другого автомобиля куда как оживился, его похотливые глазки приклеились к телу Абигели. Степана замутило.

— Эй ты! — охочему до эротических зрелищ пареньку. — Что уставился?

Тот повернул голову к художнику, но глаза продолжал скашивать на, Мулен Руж, И проговорил, помня свой резон:

— Вы бы, товарищ, не ругались, а достали деньги за проезд из смокинга или дама за корсетом пару луидоров поискала.

Степан скребанул по дну кармана, — денег не было. Откуда в брюках, надеваемых раз в году по торжественным случаям (к мэтру на вернисаж босиком), возьмутся деньги? Вспыхнул свет. Обернулся и увидел, где они находятся. Сталинская дача. А вокруг — ельник сталинской дачи. А это забор дачи, проваливающийся в темноту слева и справа. Остановились они как раз в двух шагах от домика охранников, одного из четырех въездов на дачу. Из домика на шум вышел служивый. Из открытой двери пропускного пункта выглядывал молодой солдатик. Матерый охранник подошел к ним.

— Что тут у вас за баранина, братва? — увидел девушку, встал, как вкопанный, по инерции выговаривая, но запинаясь, приготовленную фразу. — Ребя…та вы отсюда уё…зжайте. Здесь не… льзя…

Служил он второй год, не салага — дед, давно не видевший женщин в натуральном виде. Иначе не взял бы его столбняк. Теперь вояка будет жалеть, что вместо девушки против него не вышел, к примеру, бундесверовский «Тигр» со сверхмощной керамической защитой. Он бы ему на дуло сапог накондомил. Он бы выхлопную трубу картошкой запломбировал. Он бы командирские окуляры глиной замазал. Проявил бы суворовскую смекалку и победил в картофельном поле голыми руками. А тут проиграл с большим преимуществом.

Абигель обошла автоматчика, на ходу погладив того по шершавой щеке. Дед рот открыл, закрыл, открыл. По-видимому, он произнес низкочастотный афоризм, изящность которого навечно завязла в зубах оратора. Абигель шла так не торопясь, так спокойненько, что ни у кого не возникло никаких дурных предположений о её планах. Разгаданный план противника предполагает действие. Отсутствие первого есть бездействие. Абигель успела дойти до дверей караулки. Первым опомнился Степан.

— Эй, солдат! — взвизгнул он. — Не пускай её!

Салага растопырил руки, смешно преграждая путь. Девушка ударила в него, взасос в губы, языком внутрь. В древнеиндийском трактате о технике секса такой поцелуй называется «поцелуем пчелы». И мимо солдатика в двери.

— Куда?! — взревел дед. — Стрелять буду!

Караульные инстинкты к нему вернулись быстро. Сорвав с плеча автомат, побежал. Степан бросился вдогонку еще мощнее. Охранник услышал настигающие прыжки, резко тормознул, развернулся. Степан упёрся животом в автоматный ствол.

— Стой! Застрелю!

Дуло на горячем животе имело какую-то жутко-отрицательную температуру. При такой температуре газ жидкий, металл хрупкий, а бараньи туши становятся стратегическим сырьем и употребляются без проблем хоть через сто пятьдесят пять миллионов лет.

— Да ты что! — отпихивая от себя воздух вокруг ствола. — Ты не видишь, что ли, — она сумасшедшая?! Ищите давайте и в дурку её.

Охранник нехотя вернул затвор на место и со злостью салаге:

— Что запозевал, сопля?! Ищи давай девку!

Они втроем заскочили в караульную. Старший сразу захлопнул дверь, не обращая внимания на возмущенный вой водителей по поводу платы за проезд. Выскочили в лес внутри ограды. В свете фонарей от ворот текла истресканная асфальтовая дорога. Абигели нигде не видно.

— Ищи челноком. Ты слева, я справа от дороги.

Степан постоял недолго, слушая удаляющийся хруст веток под их сапогами. И ему пора. Один вектор, но стра-ашно-о! Кругом в кустах, траве пауки. Арахнофобия. А преследователь, между прочим, босиком. Но идти надо, и если шагать шире — меньше шансов наступить на паука.

На лицо нежно-отвратительно легла паутина. Судорожно стёр, даже покарябавшись. Перед ним выросло двухэтажное здание. Обошел угол и чуть не врезался лбом в открытую оконную раму.

— Допроветривались, амстердамы и господа, гимнасты и гимнастёрки, стервы и стервятники, мужики с баобабами, ластики и ласточки, сэры с сэрихами, сексуалы с саксаулами?

В комнате темень. Выставил руку на уровне гульфика, защищая драгоценное место. Дверь. Приоткрыл, прислушался. Вроде никого. Но нервы пошаливают. Будем нервничать, но не-ежненько так — не зурст! а зюурсть.

В конце коридора — ещё дверь. Толкнул от себя. Катафалочные портьеры, морёная кровать, давившая ковер, на тумбочке лампа под абажуром с родимыми пятнами герба великого могучего, никем не победимого. По тумбочке ползет змея телесного цвета. Висперофобия — боязнь змей. Какие еще фобии есть? Да любые! Тиран, к примеру, здесь дышал, отхаркивался табачными миазмами. Брызги эти, как тщательно ни убирай спальню, покрывают всё. Они в микрощелях деревянной кожи кровати, в бахроме портьер. Когда телу нездоровилось, оно потело, уксус пота высыхал на потолке. Даже если потолок перекрашивали, краска ведь не танковая броня. Атомы пота сочатся сквозь краску и летают сейчас вокруг. Нет сомнений в том, что вот именно в это мгновение с вдохом в грудь влетел и лег на стенки легких очередной атом его пота. Особенно же опасны механизмы. Тело чистило себе ногтем мясо из зубов или, еще хуже, ковыряло серу в ухе, или, еще хуже, поправляло вялую мошонку на ночь и палец давил кнопку, выключая лампу. Его органика оставалась на кнопке. Конечно, на следующее утро горничная протирала механизм, но ведь смешно думать, что тряпка уносила на себе все атомы гниющего мяса, серы, мошоночного уксуса. Меж той же кнопкой и корпусом лампы щель. В неё не залезет никакая горничная тряпка. Из щели можно яд выбить, быть может, где-нибудь в Пулкове ураганным протонным бомбардированием. Но говорится всего лишь о запуганной охранкой девушке-уборщице, а не о мощном синхрофазотроне. Значит, именно в эту секунду и он, и наблюдаемое им женское тело на кровати покрыты пусть не мириадами, но достаточным для отвращения количеством атомов тирана. Пройдет не одна тысяча лет, пока они рассеются и исчезнут из спальни окончательно, а сейчас только купаться в них своими телами, дышать ими, что, знаете ли, пакостно! И то, что она собирается делать, — ужасно. Подползает, берет зубами палец, тянет к себе. Больно и надо поддаваться. Пусть ему, но ведь на его оружии и те атомы! Групповой секс, хорошо бы с Сатаной, а то ведь с дряблым желтым телом. Вокруг сосков волоски солнышком, верхний край — висюльками вниз. Дурно от этого. Красное-красное. Пеленой томатной. Но прия-ятно-о-о!

— Аби… — легкие еще спазматически ловят воздух с проклятой материей хозяина спальни. — Ты знаешь, где мы? — поднялся, отжимая плечами миражи. — Правильно! Вот тебе, гад, за моих!

Абигель сплюнула на покрывало липкое и добавила:

— И за моих родственников, виришвило — ослиный сын!

Обнял девушку, понимая, что она женский демон, амурничащий со спящим. Суккуба.

— Читал ты, что из-под дачи до Кремля идёт секретное метро?

Степан уже напряг грудь, приуготовил зев, но Абигель пихнула его. Пока балансировал над лампой, девушка вылетела в коридор. Когда выскочил из спальни, её и след простыл. Пошел по коридору, заглядывая во все двери подряд. Сунулся в следующую. Бетонный короб опадал ступенями, а внизу, у металлической двери с поворотным колесом, стояла его подружка и манила пальцем. Выразительно скалясь, помахал ей. Абигель помахала в ответ, призывая. Зло замахал: давай, мол, сюда немедленно! Она загребала к себе. Нет, её не перемахать. Пришлось спускаться.

— Жить без трудностей, всё равно что быть безработным. Поворачивай колесо.

Позади платформы — вагон. Сомнений нет, перед ними та самая сталинская карета.

— Мож вычеркнем неудачную мысль из головы, а?

Не вычёркивает.

— Ладно, тогда прошу, миледи.

Открыл дверь вагона и восьмеркой отмахал воображаемой шляпой. Абигель подняла полы воображаемого платья и, соорудив жеманный книксен, вошла внутрь. В голове вагона — сиденье водителя, панель управления, ручка на бронзовой пластине, метки: 1, 2, 3. Подтолкнул ручку на деление вперед — вагон пошел. Еще на деление — поехали быстрее, на последнюю риску — вагон рванул так, что дохленькие лампочки на стенах туннеля слились в светящийся лампас. На платформу выскочили люди и застрекотали автоматы.