Многократор - Художник Её Высочества

• Название: Художник Её Высочества
• Автор: Многократор
• Жанр: Научная Фантастика

Произошло событие, имеющее фундаментальное значение. Написан портрет, с которого будут считываться физические законы природы и формироваться облик следующего цикла Вселенной. Сайт иллюстрирует роман «Художник Её Высочества», описывающий события, недавно произошедшие в Москве, на вашей планете. В романе закодировано место, где в Москве закопана золотая статуя. Вес статуи — 1 кг. Глаза — однокаратовые бриллианты (каждый стоит — 7000$). Статую смотрите на странице www.art-stepan.ru Удачи!

---------

В тексте полностью сохранено форматирование, орфография, пунктуация авторского текста — вдруг кто-нибудь из читателей начнёт поиски золотой статуи. Все материалы, картины, фото можно посмотреть на авторском сайте http://www.art-stepan.ru/ или http://samlib.ru/m/mnogokrator/chudoznik.shtml

---

Луну снова проглотило черное животное. Будто рядом во мраке боролись гигантские мифические змеи. Медленно, с болью соскальзывали мимо друг друга тела, хрипели передавленные и вытянутые на километры горла, впивались в кожу клыки. Далеко внизу горела рана. Но не убивая, а прожигая мясо до сладких судорог, томного потягивания, хищного стона. И падать, и падать всю оставшуюся жизнь, зная, что дна не будет никогда. Погасить стон, запечатать поцелуем. Но он, всё равно интимно сочится, протекает. В голове какая-то отчаянно-фантастическая мешанина.

Всё!

Туман нирваны уходил. Будда очнулся, собирая и прижимая к себе все свои руки.

Художник очнувшись, не разжимал глаз. Падение закончилось, он разбился о чью-то дрожащую от неровного дыхания грудь. На спине уже не змеи рук — просто руки, на ногах не змеи ног — ноги. Разлепил глаза и перед ним выплыла из пелены…

— Ты..?! — содрогнувшись.

Ему в глаза смотрели яростно-счастливые глаза Абигели. Повернул голову влево, вправо, встряхнул башкой… и потерял, бедолага, сознание.

Кошмар замучил. Над повешенным по всему дереву расселись птицы и тренькали, тренькали на повышенных тонах. От чего проснулся и огляделся. Получалось, это он висит на дереве под птицами. Так напугался, что проснулся по-настоящему.

— Долго будешь лягаться ногами, сплюка эдакая?

Степан развернулся из напряжённой позы эмбриона, огляделся. За окном, на дереве две птицы с азартом тренькали. Не по очереди, а как разговаривают женщины, одновременно.

— Давай, вскочил, умылся. У меня уже оладушки простыли. Кормить тебя буду. На халат.

Принял халат, завязал на животе бантик

— Маш, послушай, а-а-а…

— Чего изволите? — звонко чмокнула в щёку. — Пэ а пэ?

— Маш, а где Абигель? И эта..? Подожди… — бросая руки вниз. — Мне приснилось, что ли?

Разве вчера девчонку не сбили? Разве на дачу не привезли? Разве не…

Девушка положила ему ладони на грудь. Ну сбили, ну привезли, ну… — на лице та самая улыбочка, по которой восстановить события прошедшей ночи не то чтобы сложно.

Пошел к окну, оглядел озеро в кашке, щебечущее разнокалиберными птицами небо, трясогузок, гоняющих мух по крышке мусорного ящика.

— Потом ты потерял сознание. Бывает от переутомления.

— А потом?

Потом, он в обмороке, она хотела за нашатырем сходить… здесь ей стыдно, но сама отключилась. Но всё равно утром с ним же проснулась, обнявшись. Не важно с кем ты переспишь, важно с кем просыпаешься. Абигель и Варвара исчезли.

Степан взъерошил виски. Что-ж, римляне, вообще-то ему надо прийти в себя от травм, полученных в предыдущей жизни.

Позавтракав, затолкал винтарь поганый в самый дальний угол подвала дачи.

— Ты пошто не спрашиваешь о авантюре?

Маша ответила: он — только художник. За этим больше ничего. Поцеловал девушку, поблагодарив. Закрыв дачу, уехали в город. Пятница — короткий день. Закончив работу, люди потянулись за город. По широкому Можайскому шоссе, стадами на водопой, неслись автомобили. На их тёплых боках расслабленно висели руки водителей. В воздухе чувствовалось: ух, как отдохнем! Колонна, идущая в город, была худосочна и безвольна. Встречная полоса — плотно забита машинами, гуттаперчево-напряженна и целеустремленна.

— Вот она, наша жизнь германская. За день укататься, вечером надраться. Если все-таки что — помни устав о челяди. Мы розы подстригали.

Поцеловал деву, выскочил из авто и подался на свою высоту. А влетев в мастерскую, запнулся на первом метре.

Тит Карфагенянин по этому поводу неплохо выразился в своё карфагенское время: «В обществе большая часть берет верх над лучшей».

«Что ж, поиграем в переглядушки!»

Двое молодых людей находились в разных концах мастерской. Навстречу с главным видом уже шёл третий службист, мужчина официальной наружности, в летнее легкомысленное время завернутый в черный строгий, но прилично сшитый, с покушениями на моду, костюм.

«Это группен-фюрер. По физии видно «черного трубковерта»»

— Надо полагать, Степан Бумажный? Здравствуйте.

Вытащил сигареты, посмотрел вопросительно. Степан кивнул, разрешая.

«Скверная поросль, ядовитый драконишко», — сформулировал, разглядев виз-а-ви.

Тот же закурив и отогнав сигмаобразные волокна дыма, тоже внимательно разглядывал его. Заметил внимание художника к выпуклости пиджака, эротически выдавленную рукоятью пистолета.

— Оттопыривается?

— Вообще-то, простите, как вас..?

— Александр Александрович Немятый. Следователь. Прелесть какая! Я ваш поклонник, — показывая на натюрмортик, висевший у его плеча, где кошка косилась на птичку, приценивающуюся к фруктам на столе.

«Вот новости! С каких пор гражданские следователи интересуются военными обьектами и позорными натюрмортами?»

— У вас на лице оттопыривается, Александр Александрович.

— Принято. В таком случае, вас не удивляет, откуда нам известно ваше ФИО?

Степан не посчитал нужным ответить. Дураку понятно, откуда.

— В самом деле, в канцелярии, где же ещё? Мы только туда вошли, спросили, как одна дама сразу выложила всё, что о вас думает. Это не он, случаем?

Давно приставала делопроизводительница с просьбой написать ей «Какую-нибудь флору. Но чтоб мазюка была красивая!». Так надоела, что написал. Классика: белая ваза, бархат на столе, цветы, только когда заказчица в упор разглядела натюрморт, она ужаснулась. Не букет — целая планета. Среди цветочков и листиков микроскопические людишки копают ямы, молятся идолам, пьянствуют, режут друг друга, занимаются сексом, в общем, живут в своё удовольствие.

— Где вы были вчера с семнадцати тридцати и прошедшую ночь?

Вопрос задан без всяких там аранжировок в виде: «Не соизволите ли вы, любезнейший Степан Андреевич, очень просим, силь ву пле…»

«Прозрачно это, спец. Читали. Сначала следует серия расслабляющих вопросов, потом кинжальный выпад. Знаем мы эти допросы партизанки. Не подзаупередоловишь, поклонник назад.»

— Не понимаю, по какому поводу базар-вокзал, — начал, подпустив фривольности. — Но с указанного времени, и в ночь я находился на даче у моей знакомой. Машей звать.

— Телефон сейчас назовёте, — реакция мгновенная.

— Нихт проблем, как говорят французы, — набрал номер. — Алло, алло… Марья возьми трубку, тут сейчас всё взлетит на воздух.

Передал рожок. Включена «Общая речь».

«Надо же! У нас свои методы? — подумал брезгливо. — Не хочет петь а вокка кьюза, с закрытым ртом. Ничего, нас этим не собьешь. Наши деревенские от семерых отмашутся.»

— Добрый день. Следователь Немятый. Маша, разрешите побеспокоить. Осветлите вопрос: где находился ваш друг Степан Бумажный вчера в вечер и ночь?

Из микрофона испуганный голос:

— А что случилось?! Что с ним?!

— Он, по-видимому, собирается сварить нам кофе. Сейчас кофе попьём и выясним, что у нас с ним. Итак?

«Артистка моя славная. Где находился, где находился… Самого большого комара — Буратину стругал!» — стараясь проскользнуть извивающимися мозгами в ту самую чёрную дырочку памяти. Вроде того, что проскользнул, но этого явно недостаточно. «Где находился, где находился… Вот, наверное, корова завидует онанистам. У неё ведь только копыта.» Засыпал в турку кофе и встал на страже у плитки. «А онанисты коровам, естественно. Сисек-то сколько! Самовозбуждался в одиночку, Александр Александрович. А если бы рядом была дама, это было бы уже по французки. А если бы рядом случилась ещё одна дама, это было бы извращением. А если бы рядом каким-то образом оказалась ещё и третья дама, уф! это друг мой уже никак не называется. Просто какая-то жопа в семейных трусах!»

— На даче мы вместе… А что произошло?

Вопрос проигнорирован, подтверждение желательно.

— Ну, я не знаю, кто подтвердит… Родители в отъезде. Поэтому мы и поехали на дачу, подышать свежим воздухом, хи-хи?

Следователь передал рожок, принюхался. Кофе поднявшись, браво запахло.

Еще бы. Немец-художник, у которого Бумажный жил в Штутгарте, говорил каждый раз по этому поводу: «Штефан, ду бист айн гросер шпециалист!» Подал кофейную пару.

— Великолепный кофе! Вы знаете, что находится за этим потолком?

Сказано без малейшей паузы между кофе и потолком. Хоть бы для приличия вставил промеж что приготовляющее. Например: как художник относится к безпошлинному ввозу обезьян в Нигерию?

«Это вам не колокольный звон сквозь листву, — сопровождая изгибы разговора комментариями про себя. — А медным тазом по голове. Бум!»

— Думаю, знаю. Антенна космофлота. И само собой военные примочки.

Следователь даже вроде как обрадовался.

— О да! Нет секретов под луной. Скажем, ты, к примеру… — защелкал пальцами.

— Президент, — подсказал Степан.

— Хм… Пусть президент…