Александр Брагинский - Жан-Поль Бельмондо. Профессионал

• Название: Жан-Поль Бельмондо. Профессионал
• Автор: Александр Брагинский
• Издательство: Литагент «Аудиокнига»0dc9cb1e-1e51-102b-9d2a-1f07c3bd69d8
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-94663-800-5

Книга о жизни и творчестве великого французского актера. Несмотря на то, что Жану-Полю Бельмондо уже за 75, и он перенес тяжелейший инсульт, он не собирается почивать на лаврах. Недавно снова снялся в кино. В 2009 году на экраны выйдет фильм «Человек и его собака», где Бельмондо сыграл главную роль. Уход из кино для него, великолепного профессионала, равнозначен уходу из жизни.

---

Где бы можно было учиться у нас? В Консерватории драматического искусства? Но Консерватория явно устарела. Это доисторическая штука. Там всегда готовили парней для исполнения ролей в «Атали»[1] перед сонмом маркиз в кружевах и вечерних туалетах. Теперь одного этого не достаточно. Теперь надо играть так, чтобы тебя захотели снимать, чтобы с тобой считались на телевидении. Больше никто не соглашается удовлетворять вкусы маркиз. Работа актера изменилась. Но всему этому ты не научишься в Консерватории.

Чему же там учат? Главным образом произносить текст. Произносить таким образом, чтобы донести до глухарей, сидящих в третьем ярусе. И все! Только не умению разговаривать нормально. Тебя учат орать ради того, чтобы попасть в «Комеди-Франсез»[2]. Попробуй так поговорить на киностудии Бийанкур, тотчас окажешься на улице.

Если же тебя не взяли в «Комеди-Франсез», можешь совершать гастрольные поездки по провинции. Для всего остального ты не пригоден! Они запирают тебя на три года и превращают в калеку. В ни на что не годного актера. Это довольно-таки гадко!

Я не прошу, чтобы нас учили по системе «Акторе Студио»[3]. Она предназначена для чикагских наркоманов, педиков из Центрального парка, безработных философов, эмигрантов-неврастеников, парней с разными проблемами. «Акторе Студио» – отличная штука для Америки, но не для нас. Пока еще.

Ничто меня так не бесит, как потуги на «естественность». Когда актер задирает вверх морду, у него такой вид, будто он страдает метафизическим люмбаго, произнося: «Кушать подано!». Ну, уж нет! Простите, но я так не могу. Однако актеров «Комеди-Франсез», которые не умеют по-человечески произнести «Закройте дверь», я тоже терпеть не могу.

Что такое готовить актеров? Это когда молодых парней учат боксу, готовить пищу, фехтовать, рубить мясо, чистить обувь, управлять бульдозером, разрезать книжные страницы, прыгать в воду с пятнадцатиметровой вышки и разговаривать по-английски. Иначе говоря – всему. Ведь его могут попросить сыграть в кино что угодно, а не проблеять текст Мариво[4].

Возьмем к примеру актера Фалькона. Для Мариво он сгодится. В «Комеди-Франсез» он – орел. Но отведи его в медвежий угол и посади на трактор, увидишь, на что это будет похоже! Смех один! Рядом с ним Вентура в роли водителя грузовика просто идеален. Сидя на тракторе, он ничего не боится. Если усадить его в «Берлие», такой же огромный, как трансатлантический корабль, он спокойненько двинет его вперед. Но если ты оденешь его в атлас и посадишь в декорации Людовика XV, он будет смешон.

В настоящей актерской школе учат всему, а затем переходят к практике. А ну-ка на настоящие подмостки два-три раза в месяц! Чтобы почувствовать вкус пороха. Иначе ничему не научишься!

В Консерватории же все эти психи играют друг перед другом, заражают самомнением, слушая реакцию друзей, сидящих в зале. Пусть попробуют такое в театрах «Жимназ» или «Эдуар VII» – увидят, почем фунт лиха! В Консерватории они играют в течение трех лет перед мнимым зрителем, который потешается, чтобы доставить им удовольствие. Поэтому они не двигаются вперед. А когда появляются в театре или на киностудии, оказываются ни на что не годными.

Это как в боксе. Берешь хорошего боксера и десять лет держишь его в тренировочном зале и только потом выпускаешь на ринг. Поверьте мне, как только он в первый раз взберется туда, сразу окажется на ковре. Настоящий ринг напоминает настоящие подмостки. Это не игра в бирюльки!

Серьезную школу дает только работа на зрителя – хотя бы раз в две недели. Нужно каждый вечер быть на спектакле. На Бульварах, в кино, каждый вечер!

В Консерватории их никуда не пускают. Театры на Бульварах – это гадость. Чтобы вашей ноги там не было! Кино – это развлечение жителей предместий, нечто похожее на праздник газеты «Юманите»[5]! Они имеют право ходить только в «Комеди-Франсез», и точка! Им дано право смотреть на великих гусынь, маневрирующих на пуантах, произнося текст нараспев, как в опере. Это надо, мол, для изучения профессии. Хорошенький у них будет вид, когда их попросят сыграть мясника, орудующего своим топором!

Уж поверьте мне, если бы эти бедняжки из Консерватории посмотрели О’Тула и Бартона в «Беккете», они получили бы неплохой урок!

Бартон наверняка учился. Не знаю как, но могу сказать: он учился! Он знает, как надо осушить рюмку, как вытаскивают нож, он имеет понятие о тронном зале и сортире в казарме. Он все знает. Вот уже двадцать лет, как Бартон играет Шекспира. Но днем он немало пошлялся повсюду. Поэтому, когда он ведет автокар или на сцене изображает Ричарда III, перед тобой возникает целый второй план! А этого добиться не просто, даже если у тебя есть способности! Не будь за спиной Бартона школы, он бы далеко не ушел!

Когда мне говорят о кризисе, я отвечаю: если вы хотите иметь много народа в зале, научите нас нашей профессии! Создайте киношколы! Во Франции нас ничему не учат. Мы отстали на двести лет! У нас есть молодежь, в душе которой горит священный огонь, есть способности, а выпускают ни на что не пригодных людей. Я называю это преступлением!

Вторая штука – это телевидение. Об этом много говорят, но проблема ставится с ног на голову.

Да, согласен, сейчас холодно, идет дождь, у людей не починена обувь, она протекает. И они остаются дома. Это не опасно. Но даже если им повесят в столовой на стене широкоэкранный цветной телевизор и станут показывать цветные фильмы, это тоже не будет опасностью. Ибо телезритель – это не зритель, это типы в домашних туфлях, которые заняты чисткой картошки!

Телезритель – это не зритель. Значит, телевидение это смерть для киноактеров, ведь киноактеры – это люди, играющие для публики. Надо бы запретить киноактерам даже нос показывать на телевидение.

Популярны ли Зитрон и де Кон?[6] Ничуть. Неправда! Просто вам их доставляют на дом, вот и все! Покажите их в кино, никто не пойдет смотреть!

Возьмем к примеру Тьерри Ла Фронд и его славу. Он не может зайти в табачную лавку, чтобы не вызвать столпотворение. Ну и что? Зарабатывает он мало. Живет в гостинице, занят мерзкой работой. И если перейдет в кино, никто не станет его смотреть. Его дело пропащее. На телевидении у него есть все и ничего. Просто его доставляют на дом, и на этом все кончается.

Никто не станет платить восемьсот франков[7] за билет в кино, чтобы увидеть его там, ибо своими выступлениями по телевидению он не заставил себя уважать.

Став таким же предметом, как вилка или туфли. Повернул выключатель, и он тут как тут! Чистишь горошек, а он тут, разговариваешь, споришь, переругиваешься, но это его ничуть не обижает, он по-прежнему на своем месте. Идешь в комнату, ложишься спать, делаешь свое дело – а он по-прежнему тут. Несчастный человек, ради которого не хочется потратиться! Покажи в зале «Гомон-Палас» на три тысячи мест его фильм об инспекторе Бурреле, будет пусто.

Я не презираю актеров, работающих на ТВ, это не в моих правилах. Но при каждом удобном случае я становлюсь на их место и прихожу в бешенство. Они отдали себя на растерзание, вот что! Потеряли свой престиж, свою тайну, власть. На уважение мне наплевать, но все именно так: их не уважают. Они были героями, ради которых люди ходили в кино, а теперь с ними никто не считается. Зитрон рекламирует овощи. Остальные – в том же духе.

Актеры на телевидении вредят профессии. Людям наплевать, хорошо ли плохо они играют. Они считают дома деньги или читают газету, какое им до них дело? Это напоминает фотороманы. Кумушки, читающие фотороманы, не задают вопрос, хорошо ли играют типы, позирующие для этого. Их это не волнует. Вопрос совсем в другом.

Кстати, есть одна штука, которая доказывает то, что для людей телевидение – это не актеры: они не позволяют им менять роли. А в нашем деле самая прекрасная вещь заключается в том, что есть возможность играть разные роли. Тебя видели в роли жулика три месяца назад, а затем ты надеваешь сутану священника. Зритель не пикнет. Напротив, ему интересно увидеть, как ты играешь, сможет ли он поверить тебе.

На телевидении такое быть не может. Там ты не актер, а продукт на один вечер. Мишель де Ре – играет майора X, и это не актер. Он не имеет права заниматься своей профессией. Он имеет право лишь быть майором X.

На днях он сыграл роль гангстера. Никому не понравилось. Если бы Жанин Вила сыграла проститутку, никто бы ей не поверил. А если Тьерри Ла Фронд сыграл бы сутенера, они бы разбили вдребезги телевизор. Актеры на телевидении суть продукт потребления, как картошка, и если у них нет никакой свободы, они просто не существуют, они не имеют касательства к актерам, это совсем другой мир.

Мне говорят: ведь есть же телеспектакли, прекрасные передачи, почему ты не играешь в них? Повторяю: актеры кино не должны играть на телевидении, они должны отказываться играть в телеспектаклях. Какое мне дело до пяти миллионов телезрителей, если они едва смотрят на меня во время еды? А если мне это вредит? Фильм «Человек из Рио» посмотрели 700 тысяч только в Париже, его видела настоящая публика.