Георгий Баевский - «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе

• Название: «Сталинские соколы» против асов Люфтваффе
• Автор: Георгий Баевский
• Издательство: ООО «Издательство «Яуза», 2009; ООО «Издательство «Эксмо»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-33201-4

В годы Великой Отечественной Герой Советского Союза Г.А. Баевский воевал в прославленном 5-м гиап (самый результативный истребительный авиаполк советских ВВС), участвовал в Курской битве и сражении за Днепр, Львовско-Сандомирской, Висло-Одерской и Берлинской операциях, дважды был тяжело ранен, лично сбил 19 самолетов противника, участвовал в Параде Победы.

Эта книга — захватывающий рассказ о боевой работе советских истребителей, о воздушных боях и штурмовках вражеских аэродромов, прикрытии ударной авиации и «свободной охоте». Особый интерес представляет мнение автора о боевой подготовке асов Люфтваффе и достоверности их боевых счетов.

---

В течение года, кроме полетов на самолетах МиГ-15 и Ил-28, когда мы начали осваивать полеты в сложных метеоусловиях с использованием «золотой стрелки» прибора АРК-5 и посадочной системы, мне довелось выполнить несколько полетов по маршруту на Ли-2 в Ригу и другие города.

Но моим ожиданиям и моему настрою на работу в НИИ ВВС тогда не суждено было сбыться.

Через год наш испытательный полк расформировали, после чего мне в НИИ места не нашлось. Повлияла на мои дела анкета, хотя назывались совсем другие причины. Дело в том, что родители моей матери в конце XIX века приехали в Россию из Франции. К сожалению, никогда я своей родословной не занимался… Тогда ехали в Россию на заработки, а не наоборот, как в наши дни… Все дети, их у моего деда с бабкой было шестеро, в том числе и моя мать, родились уже здесь, в России, и стали российскими гражданами, кроме старшей дочери. Сказали: когда она вырастет, сама скажет, кем хочет быть. И моя тетка стала французской подданной, хотя там никогда не была. Знала несколько языков, работала одно время в посольстве Франции. Когда началась война, ее как иностранку интернировали. Потом она вернулась в Москву. Советско-французские отношения наладились, у тетки было все нормально. Ненормально было у меня.

Новое назначение последовало в конце 1952 года — старшим инспектором-летчиком по технике пилотирования и теории полета ВВС Южно-Уральского военного округа. Полк, стоявший в местечке Донгуз, получил новую матчасть, в том числе Ил-28 и МиГ-19. Мне сказали: ты должен переучивать летчиков полка на этих самолетах. В округе было три летных училища на боевых самолетах, две школы первоначального обучения (ВАШПО) на Як-18 и несколько отдельных частей и подразделений. Работы у инспектора было очень много. Я прослужил там более двух лет.

Только приехал туда, Степан Микоян пишет мне: «У нас в НИИ беда, на взлете столкнулись вертолет и транспортный самолет, погиб наш друг по академии Игорь Емельянов». Игорь был замечательным летчиком-испытателем, очень хорошим человеком, спортсменом-баскетболистом. Мы везде были вместе. Первая потеря мирного времени особенно тяжело переживалась…

На Урал я приехал уже вместе с женой Валентиной Васильевной. В Москве моя мать работала преподавателем в школе, директором которой был Василий Тимофеевич Попов — отец моей будущей жены. Я несколько раз выступал в этой школе, будучи еще слушателем академии. Так мы и познакомились…

Валентина Васильевна работала стоматологом, ее собирались назначить главврачом поликлиники, но она поехала со мной на Урал, в город Оренбург. Вскоре у нас родилась дочь Татьяна, а в 1959 году — сын Александр.

На Южном Урале удовлетворенности своей работой у меня все же не было, мечта о летных испытаниях не давала покоя… Но имелись, конечно, свои плюсы. Хорошие люди, красивейшая природа, замечательные рыбалки…

В январе 1956 года меня назначили командиром 910-го авиационного бомбардировочного полка, входившего в состав 2-го Чкаловского военного авиационного училища штурманов (2-е ЧВАУШ). Располагался полк таким образом, что зимой туда нельзя было ни проехать, ни пройти, хотя от Оренбурга — всего 80–90 километров. С самолета Ли-2 нам сбрасывались бараньи туши и прочие грузы. Только-только начали строить городок. Я въехал в новый дом с удобствами, как говорится, на улице, свет — сегодня есть, завтра нет. Морозы стояли крепкие. Но я отлично себя чувствовал, жена растила новорожденную дочь, справлялась со всеми бытовыми сложностями, которые нас многому научили и закалили. Мы были молоды и счастливы…

Полетов велось очень много. Прибыл я в полк на следующий день после катастрофы с гибелью всего экипажа. Новая техника забирала лучших. Работали очень увлеченно. Приведу такой пример. Весной еще не закончили программу полетов, а аэродром уже растаял, раскис. Тыловые службы говорят, что сделать ничего нельзя. Но летчик полка Юрий Васильевич Емельянов, с ним мы крепко подружились на Урале, говорит:

— Я берусь сделать!

Емельянов — богатырского телосложения, энергичный летчик. Кроме того, отчаянный мотоциклист, у циркачей по вертикальной стенке ездил.

Я ему ответил недоверчиво:

— Что ты сделаешь?

И вот он с солдатами на нашей грунтовой полосе вырыл яму, туда согнали всю воду и откачали насосами. Полоса еще вязкая, но воды уже нет. Привезли несколько больших грузовиков щебня, утрамбовали. Все это вообще-то делалось незаконно. Но мы закончили летную программу!

Начальник училища спрашивал:

— Как это вы умудрились?

Юрий Емельянов потом стал летчиком-испытателем, может быть, и я ему в этом посодействовал. Дружил он с Юрием Гагариным, Германом Титовым, другими космонавтами. Познакомился с ними еще в Крыму, где размещалось одно из управлений ГК НИИ ВВС на Ту-16 и других самолетах, а космонавты проходили часть своей подготовки — прыжки с парашютом на воду.

…Уже год я командовал 910-м полком, когда однажды приехала к нам в Южно-Уральский военный округ комиссия из Москвы. В ее составе инспекторы Герои Советского Союза Лавейкин Иван Павлович и Песков Павел Ильич — мои фронтовые друзья-однополчане. Они у меня спрашивают:

— Ты чего тут делаешь?!

— Работаю, вот вы проверяете…

— Ну ты что, хочешь и дальше здесь быть?

— Да нет, я все хочу обратно испытателем в ГКНИИ…

— Туда — мы пока не знаем, удастся ли. Давай пока к нам в Москву, оттуда ближе. Как, Валентина не будет против?

Так в феврале 1957 года завершилась моя служба на Урале, я оказался в Москве, вновь пришел в Главный штаб ВВС на Большой Пироговской улице. Получил новое назначение старшим инспектором-летчиком Управления военных учебных заведений ВВС.

Курирую первые Центральные летно-тактические курсы усовершенствования офицерского состава ВВС в Липецке, Центры в Таганроге и Краснодаре. В это время мой предшественник, на место которого я пришел, генерал Г.Р. Павлов покидает Липецк, где был заместителем начальника по летной подготовке, назначается на более высокий пост. Место свободно. А я в Москве уже года два, живу пока со своей семьей на улице Мархлевского у родителей, у меня подходит очередь на новую квартиру. Лавейкин и Песков говорят мне: подумай, ведь получить квартиру в Москве очень сложно. Но, с другой стороны, Липецкий центр готовит командиров полков. Там много самолетов разных типов. Надо ехать в Липецк.

Начало на новом месте получилось непростым. Расстаемся с Москвой, при этом жена теряет столичную прописку, очень смело с этим согласившись. И вдруг медкомиссия, придравшись к чему-то, не допускает меня до полетов! На мое счастье, был там врач Ганжа, знавший меня ранее. Он сказал начальнику Центра генералу Котляру[8]:

— Феодосий Порфирьевич, пусть Баевский летает, я беру на себя всю ответственность.

И я летал после этого еще около пятнадцати лет, когда уже очень многих моих ровесников списали с летной работы, и ни разу здоровье меня не подвело.

Работалось в Липецке очень хорошо. Летал в основном на истребителях МиГ-17 и МиГ-19, а также на Ил-28. Собирался полетать и на дальнем бомбардировщике Ту-16. Но тут состоялось решение об образовании в 1960 году Ракетных войск стратегического назначения и резком сокращении Военно-воздушных сил.

Сижу на командном пункте аэродрома, проводим учение, мне звонит начальник Центра и говорит:

— Немедленно прекращай все полеты!

— А что такое? Что случилось?

— Директива, о которой говорили, уже выслана нам. Немедленно прекратить полеты.

— Так весь полк уже взлетел. Выполняет задание.

Молчание. Через некоторое время:

— Ну ладно, пускай. Но чтобы потише все… Никому об этом ни слова не говорить. А я приеду и на построении все объявлю.

У нас в Центре были полки — истребительный, бомбардировочный, дальнебомбардировочный и еще один. Все — на разных самолетах. Приказ — расформировать! Всех уволить в запас! А летчики у нас — только 1-го класса. Лишь двое из училищ имели 2-й класс. Для подготовки командиров полков отобрали из частей лучших из лучших! Какой-то кошмар… Через несколько дней к нам прилетел заместитель Главкома ВВС генерал-полковник авиации С. И. Миронов[9], начальник боевой подготовки. Говорим с ним. Задаем друг другу вечный вопрос: что делать?!

— Погоди, — размышляет Сергей Иванович. — Я постараюсь договориться с командованием ПВО. Может быть, истребителей удастся отдать туда. Никуда их пока не отпускай.

— Но когда? Меня уж и так спрашивают, почему у вас до сих пор ничего не делается.

— Ну потяни, потяни…

Проходит неделя. На второй, поздно вечером, звонок из Главного штаба. В трубке голос Миронова:

— Слушай, 16 человек берет Главный штаб ПВО!

— Товарищ генерал-полковник, так вчера двое последних уехали…

Миронов бросил трубку.

Всех моих летчиков демобилизовали. Я не мог их удержать. А сколько было запоздалых просьб командующих вернуть им тех, кого они послали в Центр! Ставилось, оказывается, условие: вместо каждого вернувшегося из Центра отдать любого другого. Казалось бы, так и надо сделать. Но ни один командующий вовремя не сообразил…