Ника Созонова - Nevermore, или Мета-драматургия

• Название: Nevermore, или Мета-драматургия
• Автор: Ника Созонова
• Жанр: Фэнтези

Эта вещь написана в соавторстве. Но замысел мой и история моя, во многом документальная. Подзаголовок говорит, что речь идет о вечных темах — любви и смерти. Лишь одно уточнение: смерть не простая, а добровольная. Повествование идет от лица трех персонажей: двух девушек и одного, скажем так, андрогина. Общее для них — чувство к главному герою и принадлежность к сумрачному племени "любовников смерти", теоретиков суицида. Каждая глава заканчивается маленьким кусочком пьесы. Сцена, где развертывается её действие: сетевой форум, где общаются молодые люди, собирающиеся покончить с собой. Несмотря на мрачную тему, финал, как мне кажется, светлый.

P.S. Сейчас, когда вещь прочли уже немало людей, часто задают вопрос: кто был прототипом того или иного героя. Ответить на это я не могу, так как самим прототипам это вряд ли понравится. Из всех моих "детей" этот текст самый благодарный — по числу теплых отзывов и самый жестокий…

---

Сегодня шел ливень, огромный и страшный. Казалось, он яростно вгрызается в крышу и вот-вот, пробив ее, обнимет мое лицо ледяными ладонями и до смерти зацелует обжигающе влажным и колким ртом…

…………………………………………………

Если долго плакать, слезы становятся пресно-прозрачными, никакими, чужими. Они будут течь по лицу, как дождь по телу статуи Будды.

Холодно. Пусто. Спокойно…'

На третьи сутки я отчетливо поняла, что либо сегодня еще смогу уйти своими ногами, либо завтра-послезавтра меня вынесут вперед ими же.

Я двинулась в обратный путь. Не пройдя и трети, поняла, что погорячилась, понадеявшись с пустым желудком, в состоянии нервного срыва одолеть столь немалое расстояние. Меня бросало то в жар, то в ледяной пот. Мучительно хотелось пить: сухая гортань стягивала к себе все мысли, словно суживая, сжимая мозги до фантома бутылки… стакана… капли животворной жидкости.

Дойдя до платформы, я устремилась к киоску, звеня найденной в карманах мелочью, обладавшей для меня чуть ли не мистической ценностью. Взамен в мои дрожащие руки легла крохотная бутылка минералки. Зажмурившись, я выпила ее одним глотком.

Не знаю, что за процессы вызвала жидкость в моем измученном организме, но, открыв глаза, я ничего не увидела. Точнее, увидела черноту. Не тьму, а именно черноту — объемную, вязкую, бьющую по нервам своей нереальной яркостью. Какое-то время я упрямо брела вперед, словно заведенный на одно лишь движение механизм, чья остановка грозит немедленной гибелью. Затем сквозь черное стали проступать пятнами цвета: кислотно-зеленый… густо-синий… и наконец вернулась способность различать окружающий мир. Но он был с изъянами, не такой как всегда: плоский, расплывчатый, с зияющими тут и там чернильными дырами.

Плохо помню, как добралась до дома, квартиры, кровати. Но именно в этот день я поняла, что выкачана полностью, до донышка. Во мне не осталось сил даже на поддержание минимальной жизнедеятельности. Я превратилась в пустую сухую оболочку. Способную, впрочем, в силу какой-то высшей несправедливости, страдать — безумно, бессмысленно, до острых спазмов в сердечной мышце.

КАРТИНА 8

Входит Морена. Пишет: 'ЧТО ВАМ НУЖНО ДЛЯ СЧАСТЬЯ?' Подумав, добавляет вслух:

МОРЕНА: Для полного счастья и чтобы ЖИТЬ. Можно иначе: что могло бы заставить вас никогда не думать о самоубийстве?

КРАЙ: Это дублирует тему о трех желаниях, которая была недавно. Ну да ладно. Мне — только верную спутницу жизни, и все. Я буду счастлив и никогда не буду думать о смерти! Тем, у кого она есть, завидую!

МОРФИУС: Полностью с тобой согласен. Многие люди впадают в депрессию от недостатка общения, от ощущения никому не нужности.

БРЮС: Да, ты прав, наверное, в этом вся соль — иметь настоящего спутника жизни. Но не всем дано встретить своего человека. Мне не повезло. Но я не в отчаяньи: у меня немало других жизненных приоритетов.

ОНЛИБЛЭК: От этого ничего не меняется, Край, поверь мне. А вот хуже стать может, это да.

ЕДРИТ-ТВОЮ: Я бы хотел стать сверхчеловеком. Чтобы мог перемещаться по времени, бороздить просторы вселенной и наконец узнать, откуда она возникла. Вот. А спутница жизни мне нах не нужна. Для меня счастье — это познание бытия и гармония с окружающим.

ХЕЛЬ: Раньше я думал: если только выздоровею, стану ходить и бегать — буду абсолютно счастлив. Сейчас знаю, что счастливым не буду ни при каких условиях. Никогда. Возможно, повзрослел. Возможно, влияние форума — ведь я 'старенький', с самых истоков здесь.

ЛУИЗА: Не думаю, Хель, что дело в форуме. Я тоже 'старенькая'. Много размышляю обо всем этом, наблюдаю. Я бы разделила всех суицидников на две категории. Первые — как наша Морена: если изменить жизненные обстоятельства, дать человеку то, чего он жаждет, он не будет думать о смерти, будет жить да радоваться. Как там у Окуджавы: 'Господи, дай же ты каждому, чего у него нет'. Одному — взаимной любви, другому здоровья, третьему денег, четвертому признания в обществе. Вторая категория — те, кто не хотят и не будут жить ни при каких условиях. Им не нравится сам этот мир, само бытие. Я, как и ты, Хель, принадлежу ко вторым. Поэтому мой тебе ответ, Морена, на твой вопрос: nothing.

ХЕЛЬ: Nothing, nobody, nevermore, nihil… Веселые словечки на букву 'н'. Если резюмировать твою мысль, Луиза, то первым имеет смысл дружной толпой валить к психологам, психиатрам, спонсорам, пластическим хирургам… Вторым же, не менее дружной толпой — куда? Правильно, на отдых. Вожделенная аннигиляция, она же анестезия.

ЛУИЗА: Красиво сказано, Хель. Респект. 'Вожделенная аннигиляция, она же анестезия'. Пожалуй, отмечу как фразу дня.

Глава 9 АТУМ Ночное Солнце

'АТУМ — в египетской мифологии бог солнца, демиург, возглавляющий гелиопольскую эннеаду, один из древнейших богов. Во многих текстах он называется вечерним, заходящим солнцем. Изображается в виде человека с двойной короной на голове, а также в образе змея. Согласно гелиополькому мифу 'создавший себя сам' возник из первобытного хаоса Нуна вместе с первозданным холмом (с которым он отождествлялся). Сам себя оплодотворив, Атум родил, выплюнув изо рта, богов-близнецов воздух — Шу и влагу — Тефнут, от которых произошли земля — Геб и небо — Нут'.

Мифы народов мира

Я ненавижу полуденное солнце. От него моя кожа начинает шелушиться и покрываться кофейного цвета пятнами. А в верхней трети головы просыпается наковальня.

Утреннее солнце тоже не жалую. Правда, абстрактно: ни разу в жизни не доводилось видеть рассвета, если не считать белесую июньскую полу-ночь — проклятие моего города.

Но это не значит, что имя верховного египетского божества Атума — персонификации Солнца Вселенной, выбрано в качестве ника случайно или недостаточно обдуманно.

Я неровно дышу к вечернему, закатному солнцу — могу не мигая наблюдать процесс его торжественного погружения в морскую воду или низкие, серо-розовые облака. Особенно хорошо это делать в компании с сигаретами 'Голуаз' или кальяном.

И совершенно особое, мистическое обожание вызывает у меня Солнце Ночное.

Ни в коей мере не имею в виду Луну — эту скучную музу всех лишенных воображения, истертую алюминиевую бирку, выпавшую из бездонных небесных карманов — средоточие слезливых стихов и сомнамбулических прогулок.

Луна не вызывает у меня ничего, кроме оскомины и зевоты.

Ночное Солнце не увидеть глазами. Но я ощущаю его всем телом, всеми внутренностями — пульсирующими, по-королевски багряными и женственно-перламутровыми, каждым мышечным волокном, упругим и чутким, каждым извивом аксона.

Его свет и жар доходят до меня сквозь толщу земли, с другой стороны глобуса и, пройдя сквозь магму, ядро и опять магму, обретают особую силу.

Ночное Солнце так же относится к Солнцу полуденному, как мистик и маг — к площадному актеру, играющему на бубне.

Поэтому ночь — мое время. Ночью расправляются крылья и наливаются металлической силой ногти. Приходят самые точные слова и самые яркие образы. Творятся самые изощренные, самые пряные ласки.

(Речь не о белых ночах, разумеется. Будь я меньше привязан к своему городу и более легок на подъем — обязательно понизил бы широту своего местопребывания, чтобы избавиться от ежегодного белесого морока.)

В юные годы я мог бродить по ночным улицам часами.

Без страха и без усталости. Ни грабители, ни убийцы, ни попрошайки не страшны тому, кому покровительствует Ночное Солнце.

Когда я встретил тебя — ты показался мне ребенком ночи, подарком ночи, обласканным и изнеженным выкормышем ночного светила.

С твоей утонченной тьмой, и внешней, и внутренней, — тьмой, беременной светом, с твоим подспудным жаром, декадентским шармом — мог ли ты быть кем-то иным?

Но я ошибся.

Ты — лунный выкормыш, лунное исчадие.

Зыбкое, предательское, ртутно-дрожащее светило качало твою колыбель и вскармливало холодным и безвкусным молоком своих лучей. Молоком с металлическим мертвым привкусом.

Ты мой враг — ведь Луна ненавидит Солнце, как подражатель и графоман ненавидит гения. Она смертельно ему завидует — ведь без него она превратится в ничто, в голый и холодный камень. Только Солнце придает ей видимость бытия и видимость блеска.

Ты укус Луны — ядовитый укус мертвого зеркала, зеркала без тайн и глубин. Ядовитый плевок завистницы.

* * * * * * *

На моем сайте под фотографиями или стихами периодически всплывают восторженные отклики: 'Вы богиня!', на которые я лаконично ответствую: 'Немного ошибаетесь — бог'.

Мания величия? Нисколько. Констатация факта.

Чрезмерно раздутое 'эго'? О нет. Всего лишь равновеликий противовес нечеловеческому грузу боли.

Я проснулся в час дня, смертельно усталым — как всегда.

Каждое утро я просыпаюсь от усталости и каждую ночь засыпаю с надеждой, что пробуждения не будет.