Сергей Кучеренко - Встречи с амурским тигром

• Название: Встречи с амурским тигром
• Автор: Сергей Кучеренко
• Издательство: Издательский дом «Приамурские ведомости»
• Жанр: Природа и животные
• Год: 2005
• ISBN: 5-8003-0135-2

Автор книги — известный дальневосточный писатель, ученый, биолог-охотовед, кандидат биологических наук. Много лет занимался изучением экологии тигра. Рассказы о встречах с владыкой уссурийской тайги, написанные на фактическом материале, позволяют многое узнать о повадках и образе жизни редкого краснокнижного хищника. В коротких повествованиях — и гордость за великолепного зверя, и сострадание к его несчастьям. Автор призывает читателей, всех жителей Приамурья и Приморья, уважать права зверя на его тигриный дом, быть в ответе за выживание амурского тигра на нашей планете.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

И я поклялся: увижу — застрелю. Ведь собственная жизнь дороже царственной звериной.

Законников бы на мое место!

Я оделся и вылез из палатки при первых проблесках света. Окаменев, оглядывал каждую пядь леса вокруг себя и напряженно прислушивался ко всем таежным шорохам. Я и в эти минуты горел желанием расквитаться с полосатым бандюгой, если и не пулей в самое убойное место, то сделав его пожизненным инвалидом, на самый худой конец крепко наказать страхом за страх.

Но тигра не было.

Тогда я стал ходить вокруг палатки, все более удаляясь от нее. Видел лежки неприятеля, его экскременты, следы на инее. Убедился, что подходил он к палатке в упор и полежал в пяти-шести метрах от нее, наверняка злорадствуя над моим страхом, который определенно чувствовал…

Теперь я его не мог увидеть. Он ведь прекрасно понимал, что ночью имеет огромное преимущество над человеком, теменью ослепляемым.

Успокоившись, я вскипятил чайник, плотно позавтракал и неожиданно провалился в глубокий сон до полудня. А проснувшись и наскоро перекусив, быстро пошел к добыче минувшего дня, чтобы начать переносить ее к землянке. Но трофея моего не оказалось…

Я на этот раз недолго его искал. Тигр сожрал свиной зад вчера вечером и, стало быть, всю ночь измывался надо мною на очень сытый желудок. Утром он опять крепко позавтракал, оставив мне обглоданное и вывалянное нечто неприглядное.

Я удрученно пошел к землянке, кляня разбойника на все лады и давая себе новые мстительные зароки один грознее другого. Но для их осуществления мне нужен был снег, чтоб легко было следить и бесшумно ходить.

Снег пошел через два дня.

…Первые крупные мохнатые снежинки с оглохшего, чугунно омертвевшего неба западали тихо и плавно, чуть заметно покачиваясь. Потом их с каждым часом становилось больше, и вот уже густой снегопад в настойчиво ровном темпе окутал весь видимый мне мир белым шорохом, белым мороком, белой немотою. Словно заячьим пухом одевались дерева, будто ослепительными, совершенно новехонькими простынями прикрывались зеленые разливы мхов и валежины, и вроде бы талантливый художник чистейшими белилами придавал своему полотну с осенним лесом иной смысл и другое содержание. Зимнее.

Снег шел день, и ночью он сыпал. И вроде бы ничего на земле не оставалось, кроме этого нескончаемого снегопада. Но вот утро выбелилось такой ясной красотой, чистотой и свежестью, что казалось мне: в этом прекрасно обновившемся, еще не очень холодном мире теперь не будет ни зла, ни обид, ни угроз и страха. И, конечно же, моей вражды с тигром.

Первый день со снегом всегда как праздник. Любуешься кухтой на зелени хвойных деревьев, большими белыми шапками на пнях, белыми таежными тропами… Сколько таких праздников дарит нам природа, а мы их не замечаем. Как не замечаем первую зелень и майскую грозу, слепой дождик и черемуховый цвет, бабье лето и осеннюю раскраску леса… Зори, радуги, полнолунные ночи…

А после того снегопада, как водится, на тайгу обрушился свирепый ветер. Сначала тишину потревожили этакие едва слышимые шорохи, зародившиеся где-то в небе или на горных вершинах. Потом там словно затаенно завздыхало что-то живое, глухо заухало… Качнули головой деревья, шевельнулись, стряхивая снег, кусты, дым из трубы заприжимался долу… И вот уже засвистело, загудело, застонало все вокруг и зарыдало.

Бешено ринувшись с горных хребтов в речную долину, шквал срывал с деревьев пухлые одеяния, зло разбрасывая снег и зачиная сугробы. Деревья застонали и заплакали, захлебываясь ветром и заламывая свои ветви, словно руки в горе. Отчаянно качали они вершинами, словно невыносимо заболевшей головой…

Я радовался и этому снегу, и пурге, но в то же время печалился. Радовался потому, что теперь ходи по тайге и читай по белой тропе повествования и просто зарисовки да сцены из ее многоликой и сложной жизни. А печалился оттого, что не люблю холодов. Намерзнешься за день, то пропотеешь, то задубеешь… А землянка, как и зимовье, за день выстывает насквозь, что же говорить о палатке. И никто тебя там не ждет, сам разжигай печь, иди за водой, ставь на огонь чайник и жди, когда можно разоблачаться. Об ужине думай, о других неотложных делах… И о завтрашнем дне.

Такая вот работа у охотоведа. Мало чем она отличается от труда и быта промысловика в зимнем сезоне. Но в том ноябре на первом плане значилось выяснение отношений с яро невзлюбившим меня тигром. Прежде мне не раз приходилось встречаться с его собратьями, но такого противостояния не случалось еще. Как не наваливалось подобное и позднее.

Оглядывая белый таежный мир, я злорадствовал: «Теперь каждый твой шаг, друг мой в полосочку, будет для меня свидетельством. Твой контроль за мною станет и моим контролем за тобою, и бабушка надвое сказала, кто кого больше станет контролировать…»

За два дня я восстановил и насторожил свои тропы, потом три дня закладывал и обрабатывал контрольные учетные площадки. Но свежих следов амбы не обнаруживал. Зато на рассвете пятого дня увидел почти теплые отпечатки его лап и вокруг землянки, и у проруби, где брал я воду, а в десятке метров от дверей он долго лежал головою к ней и, как мне казалось, решал сложную проблему: выживать ли этого двуногого из своих владений или плюнуть?

И я помог ему удалиться от меня подальше.

А было так.

Чтоб спать спокойнее и уверенно узнавать о явлении ворога в моих некомфортабельных пенатах, протянул я поперек его возможных подходов тонкую крепкую нить на уровне своего колена и вывел ее концы к потолку в землянке, где подвесил обыкновенную консервную банку с камешками. Испытал — бренчит… А в самом узком месте тропы — метрах в двадцати от своего обиталища — насторожил самодельную бомбу под широкой доской таким образом, что наступи на нее — ахнет, шибанет по ногам и подбросит так, что всю жизнь наступивший помнить будет и повторения этакого сюрприза ни за какие блага не пожелает. Ну а если вдруг явится ко мне в гости человек с неба — выставил углем начертанные предупреждения в таких местах и количестве, что даже если и захочешь неприятностей — не получишь их.

Как смастерил бомбу? А хитро. Порох в прочной банке, разряженный папковый патрон с капсюлем жевело, а точно над ним — острый гвоздь «на взводе», пробитый сквозь ту толстую широкую доску, чуток приподнятую над банкой палочками карандашной толщины. Вот и вся недолга. Голь на выдумки всегда была хитра.

Всякие варианты событий проигрывал я мысленно и долгими вечерами, и еще более длинными ночами, и на дневных уминаниях снегов. Живо воображал, как сначала брякнет жестянка с камешками над дверями, потом наступит звенящая тишина, потому что тигр замрет, как лягаш на стойке, и станет прислушиваться… А успокоившись, осторожно зашагает по тропе, пронзая землянку глазами и принюхиваясь к мешанине странных запахов, тайге совершенно чуждых…

А я уже всунул ноги в ичиги, набросил на себя куртку, изготовил фонарик и жадно жду своего мгновения со взведенным карабином…

Так все и произошло. На пятый день после предыдущего визита. Банка просигналила в полночь. После взрыва тигр рявкнул и, как я выяснил днем, завалился в снег. А пока он очухивался и поднимался, я уже мчался к тому месту, разрывая устоявшуюся было промороженную тишину дичайшими криками и стрельбой.

Нет, я не желал убивать своего недруга, потому что обозленность моя на него уже выветрилась. Но я хотел преподнести ему такой урок страха, чтоб помнился он владыке всю жизнь. И чтоб появилось в нем если не признание силы, то хоть какое-то уважение ко мне. Да и при желании я не смог бы в него попасть пулей, потому что в ту секунду, когда в луче света зачернела упавшая поперек тропы доска, тигр уже несся по чащобе очертя голову. А я орал ему вдогонку и палил до пятого патрона… Потом в голос засмеялся и изрек нечто для себя афористическое: нет на всей Земле и самых отважных смельчаков, которым бы не было ведомо чувство страха.

А утром пошел по следам проученного тигра. Метров двести он мчался на частых коротких прыжках, круша чапыжник и подрост, натыкаясь на деревья и корчи. Несколько раз падал и позорно мочился. Потом долго справлял большую нужду, а опроставшись, завалился в снег на чистинке и, наверное, с четверть часа прислушивался к моим владениям, усмиряя дыхание.

Успокоившись, он широким шагом пошел в гору, плюхаясь в снег через каждый полукилометр для передыха и очередного прислушивания в мою сторону — нет ли погони.

Я шел по его следам неспешно и осторожно, хотелось тихо подойти к нему на капитальной ночной лежке и еще раз строго предупредить, что шутки со мною плохи и дальнейших грабежей я не потерплю. Но он зачуял меня загодя и умчался. И это меня вполне удовлетворило. Однако для закрепления своей победы я еще покричал ему вслед, напирая на «рррр».