Лана Тихомирова - Легенда о Красном Снеге

• Название: Легенда о Красном Снеге
• Автор: Лана Тихомирова
• Жанр: Фэнтези

Они такие же как мы, но у них есть крылья и они могут летать. Для каждого героя этой повести есть свой путь, и они его выбрали и пройдут до конца. Автор лишь посредник между тем, что происходит и тобой, читатель! Это книга обо мне и о многих из нас.

---

Наместник знал, что в этих письмах и читать их не хотел, но все же прочитал. Первое письмо он сжег, не дочитав, второе прочитал два раза, депешу прочитал в тревоге, и

велел позвать к нему Микаэлоса, тот еще был в замке и потому быстро явился.

— Вы получали сегодня депешу из министерства? — спросил Сорокамос, придав себе как можно более небрежный вид.

— Да, сир!

— Что вы можете сказать?

— У меня есть только слова, сир, и здесь они ценятся мало! На Востоке мне хватило бы только моего честного слова…

— Ближе к делу.

— У меня нет доказательств, ваша светлость, что мои слова правдивы.

— Вы еще ничего мне не сказали, Владыка. Но вы ведь знаете, я всегда питал к вам сердечную теплоту, а потому мне будет достаточно вашего честного слова, — сказал

спокойно Сорокамос, впившись глазами во Владыку, и не предлагая даже сесть.

— Я думаю, что причина в одном разговоре, сир! Разговор этот велся с глазу на глаз, между мною и мессиром Дорес, когда тот приезжал инспектировать выполнение указа. И

тут есть одно обстоятельство, ведомое только нам двоим, — сказал Микаэлос, однако без надежды, он видел, что Сорокамос ему не верит.

— Какое обстоятельство?

— У Мессира Сергиаса была бумага, подписанная королем, смысл её был в том, что мессир Сергиас делает все на благо Лирании и любой, кому будет предъявлена эта бумага,

должен исполнять приказы мессира министра.

— Это можно проверить, Владыка, у Сериохуса, есть копии даже таких записок. Продолжайте.

— Мессир Сергиас отдал тогда приказ оставить не тронутыми четыре пушки

— Он не называл причины, — не моргнув, спросил Сорокамос.

— Нет, сир, он просто сунул мне под нос эту бумагу.

Сорокамос пытался уловить хоть намек на недоброжелательность Микаэлоса к министру, но Владыка был непробиваем и спокоен, хотя в глазах его и присутствовала тревога,

вполне уместная в сложившейся ситуации.

— И вы повиновались?

— Да, сир.

— Вы спрятали пушки?

— Нет, сир, я передал их мессиру Сергиасу, который сам же их и отобрал.

— Кто-то может это подтвердить?

— При отборе пушек присутствовали мой писарь, адъютант и мессир Жорес.

Сорокамос вскинулся, побледнел:

— Что было дальше? — громче, чем требуется, спросил он.

— Братья Дорес самолично погрузили пушки на специальные повозки и направились с ними в Сорос, без охраны и конвоя.

— В Сорос?

— Точнее будет сказать по дороге в Сорос.

— Вам не показалось это странным?

— Показалось, сир. Вы знаете, что я очень осторожен, но мне дан был приказ молчать…

— Тем быстрее вы должны были все рассказать! Микаэлос, вы понимаете, что с вами будет? Вас же осудят и казнят! — вскричал Сорокамос.

Микаэлос был тронут таким участием молодого принца.

— Не мы выбираем нашу судьбу, сир. Я никогда не ослушивался приказов. А расскажи я в Лебедь-граде о том, что творили мессиры Дорес, меня бы обвинили в клевете и

осмеяли, да и сам бы я чувствовал себя доносчиком, сир. А это чувство очень не приятное, поверьте мне, чтобы быть доносчиком надо иметь другой склад личности.

Сорокамос не дослушал и половины речи Микаэлоса, и принялся писать. Микаэлос продолжал стоять. Он смотрел на принца и думал: "Настоящий королевич, как бы хотелось видеть его на троне! Но попасть к нему в немилость лично мне бы очень не хотелось! Он разговаривал со мной, как тюремщик с заключенным на допросе, впрочем, это и был допрос! Что же я докажу ему преданность и верность, это еще пока ничего не меняет!" — в ту минуту Микаэлос испытывал, нечто вроде отцовской любви, к молодому

королевичу. Когда-то и Владыка был таким еле оперившимся чадом, но решал куда более простые вопросы.

Сорокамос же писал брату тревожное ответное письмо, в котором изложил свои соображения об обстановке в стране и результаты разговора с Микаэлосом, которой его брат категорически запретил брату проводить. В задумчивости Сорокамос поднял глаза на Микаэлоса и покраснел, он и думать забыл о Владыке.

Стараясь загладить свою неучтивость, Сорокамос заговорил с Владыкой почти даже ласково.

— Не окажете ли вы мне одну услугу, Владыка?

— Все, что пожелаете, сир!

— Отберите на голубятне лучшего голубя, я пошлю письмо брату с ним.

— Сию минуту, сир, голубя вам принесет камердинер, а меня, к несчастью, ждут дела у северных стен.

Владыка поклонился и вышел.

Сорокамос стал писать о том, что он узнал от Джуриусса и упустил в предыдущем письме к брату. Он умолял брата держать эти сведения в тайне, длинное письмо он заключил

лишь простым скромным соболезнованием брату в их общей потере.

Вошел камердинер с серым хохлатым голубем.

Пока Сорокамос привязывал к лапке голубя письмо, с улиц Эолиса донесся шум, весь город пришел в движение.

Наместник выпустил птицу в окно. Голубь сел неподалеку на один из выступов чудного Эолисского барельефа, посидел, поворковал и полетел в Лебедь-град.

Сорокамос, проводив голубя взглядом, быстро спустился на первый этаж своей резиденции.

У одного из проходящих гвардейцев он спросил:

— Что происходит?

— Владыка, приказали собирать войска на стены, Разбойники готовятся к нападению.

— Где владыка Микаэлос?

— На северных воротах, сир.

— Спасибо, — воскликнул Сорокамос, вышел на крыльцо и взлетел в воздух, чтобы быстрее добраться до Северных ворот.

Улицы были пустынны, едва шуршали сандалии воинов, и бряцало оружие тех кто пробирался к стенам города.

Внезапно раздался звук, который заставил опуститься Сорокамоса на землю неподалеку от стены. Со свистом, лениво перелетел через стену снаряд. Огромный огненный шар с

грохотом упал за стену прямо на небольшой отряд копейщиков, которые проходили в этот момент к шатру главнокомандующего. В воздухе повис запах жареного мяса, начался

пожар, который, однако, был быстро потушен. На этот раз в Эолисе были пожарные отряды, которые дежурили по периметру города.

Сорокамос рванулся к палатке, где должен был быть Микаэлос.

Он ворвался в палатку, но там было пусто. Посередине лишь стояли несколько стульев и маленький столик, где были свалены карты. В углу лежал кем-то забытый меч.

Сорокамос, как безумный, вращал глазами, он не знал куда бежать, и что делать. Свистели Эолисские стрелы, лениво перелетали через стену огненные шары. Сорокамос схватил меч, и вдруг увидел в противоположном углу спящего ребенка.

Совсем рядом с шатром упало что-то тяжелое. Сорокамос схватил мальчика поперек туловища и выбежал из палатки с мечом в другой руке.

Ребенок проснулся, он посмотрел на Сорокамоса маленькими мутными глазками и вдруг сильно укусил принца.

Сорокамос взвыл от неожиданной боли.

— Ты что творишь? — вскричал он, поднимаясь вверх.

— Окосу нельзя из палатки. — Закричал ребенок, — Окос сторожить палатку.

Сорокамос посмотрел на рыдающего мальчика и вдруг понял, что ребенок юродивый, кто-то приказал ему сторожить палатку.

— Туда нельзя, Окос, — как можно ласковее сказал Сорокамос, — тебя там убьют. Там опасно.

Ребенок пинался, извивался и бил своего спасителя. Личико его стало багровым, он орал и пытался кусаться.

— Пойми ты, — увещевал принц, — тебе нельзя там быть. Тот, кто тебе это приказал — идиот. Ты ведь еще совсем маленький, ты должен жить.

Окос истошно орал и пинался.

Ближе к центру города Сорокамос приземлился и для острастки тряхнул ребенка. Окос от этого орать меньше не стал.

— Ты слышишь меня, — пытался переорать ребенка принц.

Окос его не слышал.

Сорокамос зарычал, еще раз тряхнул ребенка и потащил его в резиденцию.

Там он оставил его на попечение доброй и дородной кухарки, решив, что с ребенком сможет справиться женщина. Доплатив кухарке за беспокойство из поясного кошелька,

Сорокамос отправился обратно.

Он не знал, зачем так поступил с бедным мальчиком, но ничего уже поменять было нельзя. Микаэлоса он так и не нашел. Отчаявшись найти Владыку, Сорокамос внезапно стал повиноваться какому-то внутреннему приказу. Он вклинился в строй гвардейцев шедших в атаку на разбойников за стены Эолиса. Ему почему-то хотелось быть на самом пике опасности и пусть его убьют, это не важно, сейчас это не важно.

Судьба хранила наместника. Вскоре после начала атаки прозвучал рог разбойников, возвещавший о том, что войска прекращают обстрел. По законам войны в Лирании войска

Эолиса тоже должны были отступить. Но знак к отступлению дали чуть позже, чем нужно. Сорокамос брел к резиденции, весь в грязи и в поту. Внутри было пусто, хотелось спать. Но в нем как заноза засела мысль о несчастном ребенке.

"Надо накормить его и вымыть. Хотя кухарка, наверное, уже это сделала. Пусть мальчишка поспит у меня, а я тем временем пошлю кого-нибудь отыскать его матушку. Не может так быть, чтобы у него не было матушки".