Надежда Крупская - Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование

• Название: Ликвидация неграмотности и малограмотности. Школы взрослых. Самообразование
• Автор: Надежда Крупская
• Издательство: ИЗДАТЕЛЬСТВО АКАДЕМИИ ПЕДАГОГИЧЕСКИХ НАУК ИНСТИТУТ ТЕОРИИ И ИСТОРИИ ПЕДАГОГИКИ АПН РСФСР
• Жанр: Публицистика
• Год: 1960

ПЕДАГОГИЧЕСКИЕ

СОЧИНЕНИЯ В ДЕСЯТИ ТОМАХ

Под редакцией

Н. К. ГОНЧАРОВА, И. А. КАИРОВА. И. В. ЧУВАШЕВА

Подготовка текста и примечания А. Г. КРАВЧЕНКО и Л. С. ФРИД

---

Сейчас, как никогда, убеждает жизнь, техника, агрономия. Надо только оперировать со знакомыми взрослым учащимся фактами. Колхозники, рабочие привыкли верить больше своим глазам, чем чужим речам. Надо только помогать им осмысливать факты. Вот, например, на Северном Кавказе попы уверяли, что вспаханная трактором земля не родит. А как увидели колхозники, что родит, да еще лучше, чем вспаханная простым плугом, перестали верить попам.

Читать лекции по биологии в воскресной школе мы пригласили Бориса Александровича Витмера. Ему удалось прочесть всего лишь несколько лекций, так как преподавать в воскресных школах царское правительство ему запрещало. Но и эти несколько лекций взбудоражили всех учеников. Б. А. Витмер замечательно доходчиво ознакомил рабочих с учением Дарвина, подорвал веру в бога. А поп ему помог. Ученики тогда обязаны были ходить на уроки закона божия. И вот они, смеясь, рассказывали, как «опровергал» поп учение Дарвина:

«Брось, — говорит, — курицу в воду, разве вырастут у нее перепонки?» Быстро дискредитировал себя поп такими утверждениями.

Не все можно показать учащимся путем экскурсий. Далекое приходится показывать при помощи световых картин, кино.

Есть очень интересные естественнонаучные кинофильмы. Я видела такие фильмы в Париже, в Сорбонне. Надо только и для кинокартин обдуманно подбирать материал, так его располагать, так освещать, чтобы он стал понятен и убедителен.

В. И. Ленин придавал большое значение научным кинокартинам. Он очень интересовался и антирелигиозными фильмами. Когда Владимир Ильич жил в Горках, ему привозили туда на просмотр новые кинокартины. Среди них его особенно заинтересовала картина «Чудотворец», в которой показывалась жизнь крепостных крестьян при Николае I. Эту картину Владимир Ильич считал хорошей антирелигиозной картиной, убеждающей зрителя во вреде религии умело подобранными фактами. И, наоборот, ему очень не понравилась картина «Комбриг Иванов», где религия высмеивалась поверхностно.

Научные кинокартины надо сопровождать простыми, понятными объяснениями. В Москве имеется планетарий. Это также могучее средство убеждения, но лекции в нем не всегда бывают убедительными, и вот выходит шофер из планетария и говорит: «Как мудро-то все господь устроил!»

Не только живые образы, но и понятные, простые слова убеждают. Недавно летчик Матвеев, бывший беспризорник, рассказывал ребятам, воспитанникам детских домов, какое большое впечатление произвела на него популярная книжка по астрономии, в которой рассказывается, как астрономы вычислили, где в такой-то момент, на таком-то месте неба появится звезда и как это предсказание исполнилось. Прочитав это, парень захотел стать исследователем-летчиком, он рассказывал, как взял себя в руки, выработал в себе волю. Это произвело на ребят громадное впечатление.

Преподавание естествознания сейчас имеет особое значение. У нас еще имеются верующие. Это показывает, что слаба была в последнее время пропаганда материалистического мировоззрения, что перед преподавателями школ взрослых стоит еще очень большая и серьезная задача — поднять на должную высоту преподавание биологии, сделать это преподавание таким, чтобы оно закладывало основы правильного понимания окружающей природы.

Надо сказать, что буржуазия и ее прислужники — современные попы всех мастей — большие мастера выхолащивать из науки ее суть, ее основу. Биология в школах буржуазных государств преподносится часто так, что теория или вообще выхолащивается из нее, практика захлестывает теорию, или дается теория, взятая вне связи с практикой, вырванная из ее естественных реальных связей и опосредствований, явления даются вне показа их развития. Можно составить толстейший на вид учебник, где будут очень сложные описания различных животных, будет труднейшая номенклатура, но самого существенного не будет сказано: важнейшие научные обобщения, которые составляют основу науки, будут выхолощены.

Чтобы правильно поставить преподавание биологии, надо хорошо знать предмет, понимать его, понимать, что составляет его основу. Надо хорошо знать и аудиторию, жизненный опыт учащихся, их интересы. Учитель должен избегать шаблона, уметь исходить из близкого учащимся, знакомых им фактов, убеждать их показом, живыми образами, фактами, учить делать из фактов правильные выводы.

Подходить так — не значит впадать в упрощенчество. Упрощенчества, вульгаризации надо всячески избегать, но говорить просто, без «ученых» терминов, иллюстрируя излагаемое конкретными фактами, не значит впадать в упрощенчество.

Я говорю о том, что меня волнует как общественницу, большевичку. Важно, чтобы преподаватели естествознания рассказали о своем опыте, о том, как удается им в процессе преподавания вооружить массы знаниями по биологии, которые им так необходимы.

1937 г.

О ПРЕПОДАВАНИИ ХИМИИ И ФИЗИКИ (ИЗ ВЫСТУПЛЕНИЯ НА СОВЕЩАНИИ ПРЕПОДАВАТЕЛЕЙ ХИМИИ И ФИЗИКИ СРЕДНИХ ШКОЛ ВЗРОСЛЫХ)

У нас за последнее время происходили совещания учителей по отдельным дисциплинам. Было совещание по русскому языку и литературе, по математике, по естествознанию, географии и т. д.

Послушала я выступления на совещании по русскому языку, и мне показалось, что люди говорят не о том, о чем нужно, — говорят, сколько отличников, как ставить отметки, а вопросов преподавания по существу мало касаются. Перед нами стоит целый ряд вопросов о программах, нужно гораздо заботливее к целому ряду вопросов подходить, чтобы наши программы были такие, какие нужны массам, чтобы они заинтересовали учащихся, давали нужные знания.

Я сама когда-то занималась в школах взрослых. На совещании по математике я рассказала, как я сама училась математике, что получила от уроков, а потом, как я учила[189]. И послушав такой доклад, участники конференции начали выступать несколько менее формально.

На совещании по математике я рассказала, как сначала в младших классах (я училась в гимназии, в которой были очень хорошие преподаватели), где преподавателем математики была Литвинова, окончившая Цюрихский университет, нас заставляли каждую задачу объяснять. Мы сами выводили правила и страшно гордились этим. Нас учили логически мыслить, учили обобщать. Затем нам давались типовые задачи и предлагалось составить подобные задачи. Это нас чрезвычайно воодушевляло, мы сами подбирали примеры из жизни, старались найти что-нибудь поинтереснее.

В старших классах у нас был преподаватель математики Билибин. Он говорил, что нельзя ни одного звена из математики выкинуть; он выяснял, какие у кого пробелы в знаниях математики имелись, и, когда эти пробелы заполнялись, ученицы вместо троек начали получать пятерки. Понимание систематики математики дало очень много. Когда мы проходили тригонометрию, мне было ясно, зачем она нам нужна.

Когда я поступила на Бестужевские Высшие женские курсы и слушала лекции профессора В. Г. Имшенецкого, который говорил, как методы алгебры можно применить к изучению тригонометрии, то у меня даже сердце усиленно билось — настолько мне это казалось интересным. У меня возник вопрос, как связать изучение математики с изучением общественных наук. Я тогда посещала уже марксистский кружок, и мне хотелось знать, что мне даст математика для понимания общественных явлений. Никто мне ответить на этот вопрос не мог. Я стала читать I том «Капитала» Маркса и вдруг увидела, что статистика требует знания математики. А потом стала читать «Анти-Дюринг». Ф. Энгельса — оказалось, что математика нужна и для знания философии.

По математике я могла рассказать, как я училась и учила, могла рассказать по русскому языку, по географии, по естествознанию. Но по химии и физике я ничего не могу рассказать. Химию мы проходили только по какой-то тетрадке, без всяких опытов. Я даже не помню, кто нас учил.

По физике у нас был преподавателем Ковальский, мы к нему относились с величайшим уважением как к мужу известной революционерки Е. Н. Ковальской, но по части преподавания физики он не сумел разжечь в нас той любви к предмету, которая необходима. Правда, один раз нас водили на экскурсию, показали что-то интересное по электричеству. Это все, что осталось в памяти, А обычно выйдет ученица к доске, рисует что-то на ней — и всё. С производством, с жизнью преподавание физики не было связано.

Все это дела давно минувших дней, но должна сказать, что у меня уважение к физике и химии очень большое.

Я росла в революционной среде. Когда я училась в IV классе гимназии, у нас был один знакомый народоволец, который летом ездил в имение Энгельгардта, а Энгельгардт был крупным помещиком, который говорил о том, что главное несчастье общества заключается в разрыве между физическим и умственным трудом: рабочий в смысле развития, знаний очень низко стоит, а инженеры, агрономы работать не умеют. И вот этот народоволец, побывавший у Энгельгардта, очень интересно описывал быт помещичьего хозяйства, работу сельскохозяйственных рабочих, крестьян, трезвыми глазами смотрел на жизнь. Энгельгардт был химиком и в одном из писем писал: земля наша богата, если химически удобрять ее, то можно сделать такой, что все рынки окажутся заваленными хлебом. В нем била ключом радость химика, который хотел бы, чтобы химия стала средством благосостояния народа. Меня тогда захватило очень, что химия в земледелии может сделать такое громадное дело.