Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Гурлянд оставался в роли ближайшего советника Штюрмера по делам внутренней политики и личного друга семьи с первых же дней вступления Штюрмера на пост премьера до дня оставления Штюрмером своей должности, несмотря на то, что гр. Борх и Манасевич-Мануйлов, видя усиливавшееся с каждым днем влияние на Штюрмера Гурлянда, во многом расходившегося с их советами и способствовавшего отдалению Штюрмером Мануйлова, убедили впоследствии владыку, А. А. Вырубову и Распутина в том, что виной перемены к ним Штюрмера и общего неудовольствия его деятельностью, в особенности со стороны Государственной Думы, является Гурлянд, взглядами и мыслями которого Штюрмер тогда был загипнотизирован. При этом они обвиняли Гурлянда в том, что он, злоупотребляя доверием к нему со стороны Штюрмера, сблизился с покойным финансовым деятелем Утиным и при его посредстве устроил завидное в материальном отношении служебное положение своего брата, присяжного поверенного, в разного рода акционерных и банковских предприятиях и сам значительно увеличил свое состояние, войдя членом правления, с крупным вкладом, в некоторые частные общества и выгодно помещая свои капитал в биржевую игру через банк Утина, что давало в этом отношении пищу для всякого рода компрометирующих Штюрмера слухов. В виду этого митрополит, Вырубова и Распутин сначала сами настаивали у Штюрмера на удалении Гурлянда, а затем, несмотря на свидания Гурлянда с Распутиным, как последний, так и означенные лица добились того, что императрица лично предложила Штюрмеру удалить от себя Гурлянда. Хотя после этого посещения Гурляндом Штюрмера сделались редки, тем не менее, судя по словам Борха и Мануйлова, влияние Гурлянда продолжалось, и Штюрмер всегда в затруднительных случаях обращался по телефону за советами к Гурлянду.

Кроме Гурлянда с первых же дней вступления Штюрмера в должность им был вызван, с ведома Хвостова, владимирский вице-губернатор гр. Борх, старый друг и как бы член семьи Штюрмера, с молодых лет сблизившийся со Штюрмером, состоя у него правителем его канцелярии и советником губернского правления и получив при его содействии должность вице-губернатора. Под наблюдением гр. Борха находился и второй сын Штюрмера, доставлявший много горя Штюрмеру и его семье. Гр. Борх, действительно, был привязан к семье Штюрмера и, оставшись при нем, старался, везде бывая, узнавать общественные толки и разговоры, касавшиеся Штюрмера или ему интересные, передавал их Штюрмеру и предупреждал его о тех или других ошибках, прибегая в этом отношении зачастую к влиянию на Штюрмера его жены, как мне передавал Мануйлов и говорил сам гр. Борх. Получив сначала, благодаря Штюрмеру, должность чиновника особых поручений 4 кл. при министре внутренних дел и затем, по назначении Штюрмера министром внутренних дел, гр. Борх, в интересах Штюрмера, сблизился с Мануйловым, Осипенко, бывал у меня, познакомился с Комиссаровым, вошел в общение с Распутиным и везде старался все разузнать и быть в курсе всех новостей. Я и Комиссаров сразу поняли его роль и, в свою очередь, в нужных случаях умели узнавать у него интересовавшие нас сведения.

Действуя в интересах Штюрмера, гр. Борх с первого же момента своего появления у Штюрмера, всей своей, еще тогда не замаскированной любознательностью старался собрать для Штюрмера возможно больше материала для борьбы с А. Н. Хвостовым. С своей стороны, и А. Н. Хвостов, собирая сведения о прошлом Штюрмера и будучи в курсе, благодаря Гурлянду, многих данных о первых начинаниях Штюрмера, стал также интересоваться личностью гр. Борха, его прошлым и занялся обследованием возникшей, в отсутствие гр. Борха, перепиской об его покровительственном отношении к водворенной в губернию за германофильство семье (фамилии не помню), желая в соответствующий момент борьбы со Штюрмером ее нужным образом использовать. Об этом гр. Борх узнал и вследствие этого еще больше озлобился на А. Н. Хвостова.

В разгаре этой борьбы Штюрмера и А. Н. Хвостова мои личные отношения с А. Н. Хвостовым наружно как бы оставались те же, но свидания наши ограничивались официальными часами, причем иногда А. Н. Хвостов заставлял меня ждать очереди докладов, чего раньше не было. Поэтому я зачастую ограничивался докладами по телефону, и тогда он сам начинал приглашать меня к себе; совместные же наши поездки на свидание с Распутиным, хотя и не такие регулярные как прежде, продолжались, причем А. Н. Хвостов принял снова в разговоре с Распутиным деловой тон, не давая повода Распутину своим отрицательным отношением к Штюрмеру заподозрить свое чувство недовольства за назначение его.

20.

[А. Н. Хвостов не оставляет мысли об убийстве Распутина. Появление Торопова среди посетителей Распутина. Дело Ржевского. Арест Ржевского. Приобщение к делу письма Ржевского к А. Н. Хвостову. Изготовление Глобачевым и Комиссаровым, по поручению Белецкого, записки о Распутине для доклада царю через Хвостова. Хвостов обещает это сделать, но не делает. Белецкий узнает о своем назначении иркутским генерал-губернатором. Наступление Белецкого на Хвостова. Расследование дела Ржевского. Подготовка Штюрмером декларации в Государственной Думе.]

Воспользовавшись однажды запозданием Хвостова, я спросил Распутина, по каким основаниям он не мог провести кандидатуры А. Н. Хвостова на пост председателя. На это Распутин, улыбнувшись вначале, ответил: «Что больно много сразу хочет А. Н. Хвостов; пусть не горячится, все будет в свою пору». То впечатление, которое я выносил из настроения А. Н. Хвостова во время этих свиданий и после из докладов Комиссарова, сделавшегося почти ежедневным посетителем кабинета А. Н. Хвостова, заставило меня изменить свое первоначальное мнение о том, что А. Н. Хвостов забыл на время свой план ликвидации Распутина, а показало, что, наоборот, он еще более озлобился против Распутина и стал настоятельно требовать от Комиссарова скорейшего осуществления этого дела. Вместе с тем, наблюдая за приближавшимися к Распутину лицами, я заметил, что Распутина стал посещать прибывший из Москвы дворянин Торопов, когда я еще был директором департамента полиции несколько раз являвшийся ко мне с просьбой о предоставлении ему должности в департаменте полиции. При этом он каждый раз старался иметь разговор со мною наедине, а затем, облекая в таинственную форму источник своей осведомленности, предупреждая меня о предстоящих террористических актах высокой важности, давал мне понять, что он в свое время пред поездкой Столыпина в Киев являлся к нему с советом не ехать, предупреждая о готовящемся в Киеве покушении на его жизнь. Затем Торопов намекал мне на свое близкое участие в деле партийной борьбы с революцией в Москве, когда был убит депутат Иоллос, и на то, что он постоянно, не открывая своей агентуры, в серьезных случаях предупреждал и предупреждает начальника московского охранного отделения. Хотя Торопов, судя по университетскому значку, и получил высший образовательный ценз, но на меня он производил впечатление несерьезного человека и несколько неуравновешенного; поэтому я под благовидными предлогами отказывал ему в приеме в департамент. Затем, после возвращения А. Н. Хвостова из вторичной поездки его в Москву, с ним вместе появился в Петрограде Торопов, который, придя ко мне на следующий день на Морскую, потребовал от секретаря внеочередного у меня приема, как имеющий секретное поручение от министра. Перед этим Торопов явился ко мне в качестве одного из участников монархического съезда и также таинственно мне передал о сильном антидинастическом течении в стране, о существующем заговоре в Москве по поводу нападения на императрицу и насильственного заточения ее в монастырь и т. п.

Когда я принял в этот раз Торопова, то он мне сообщил, что он виделся в Москве и долго беседовал о современном политическом состоянии России с А. Н. Хвостовым, которого давно знает и считает единственным оплотом самодержавных начал, могущим в настоящее время спасти династию, и что во многое то, что ему известно, он посвятил А. Н. Хвостова и получил от него предложение занять должность чиновника особых поручений при департаменте полиции с большим окладом (не помню уже на какую цифру оценил свои предстоящие услуги), с тем, чтобы состоять по личным поручениям А. Н. Хвостова, в виду чего он, Торопов, для оформления своего назначения, явился ко мне. Удивившись, что А. Н. Хвостов мог без меня, чего он раньше не делал, дать такое согласие Торопову и думая, что Торопов несколько преувеличил простой акт любезного внимания, оказанного ему А. Н. Хвостовым в Москве, я заявил Торопову, что я переговорю с министром внутренних дел по этому поводу и что, во всяком случае, ему придется повременить, так как в настоящее время у меня свободных подходящих вакансий не имеется. Кроме того я добавил, что хотя я и знаю его, Торопова, политические убеждения, тем не менее, должен собрать о нем обычные сведения о благонадежности по месту его жительства, почему и рекомендовал ему ехать обратно в Москву, куда я и обещал ему прислать мой ответ. На это мне Торопов заявил, что он должен по некоторым своим делам остаться в Петрограде. Взяв из департамента соответствующую справку о Торопове, в которой компрометирующих Торопова данных не оказалось, я, тем не менее, в виду своего личного к нему отношения, решил настоять у А. Н. Хвостова на отмене его обещания Торопову должности по департаменту. Явившись к А. Н. Хвостову, я при докладе услышал от него, что он хотел бы принять Торопова на службу в департамент полиции, так как за Торопова его просили в Москве видные представители московских монархических организаций. Но затем А. Н. Хвостов, видя мое настойчивое нежелание принять на службу Торопова, предоставил мне в этом деле полную свободу.