Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Далее, усиливавшееся в армии значение Государственной Думы во время войны и установленная ею и союзными общественными организациями связь с действующими на театре войны войсковыми частями и доложенные мною сведения, вынесенные мною из своих путевых впечатлений по объездам внутреннего района России, и начавшееся в стране антидинастическое движение, остановили на себе внимание кружка для воздействия на правительство в смысле поворота курса правительственной политики и усиления на местах наблюдения за означенными союзами, их съездами, частными собраниями и постепенным ограничением деятельности этих организаций с возложением функционирования этих учреждений на правительственные органы.

Обращаясь к положению дел в Финляндии, кружок находил необходимость не изменять курса правительственной политики в этой области и стоял за неуклонное требование выполнения населением Финляндии наравне с жителями России натуральной и денежной на нужды войны повинности. Наконец, выслушав доклад кн. Оболенского об умалении власти высших на местах административных чинов, явившихся в период войны исполнительными лишь органами военного окружного начальства, зачастую идущего вразрез с начинаниями краевой администрации или директивами министерств, кружок признал нужным, в интересах объединения внутренней политики в лице министра внутренних дел, стремиться к урегулированию взаимоотношений местных административных органов гражданской и военной властей, не нарушая закона путем передоверия военною властью своих функций по военному положению гражданской власти и к установлению связи министра внутренних дел с высшими представителями окружной военной власти. Выносимые на этих частных совещаниях постановления передавались в форме пожеланий через особо избираемых каждый раз депутатов из видных представителей кружка председателю совета министров И. Л. Горемыкину, интересовавшемуся работами кружка и содействовавшему ему в его начинаниях, соответствующим министрам, принадлежавшим по своим политическим взглядам к правому направлению и, через Б. В. Штюрмера, гр. Фредериксу, которого Б. В. Штюрмер держал в курсе взглядов своего салона. Отражение взглядов этого кружка сказалось в некоторых правительственных мероприятиях того времени, в ревизионном объезде Галиции, в отпуске кредитов на поддержание православного духовенства в Галиции и на создание там церковно-приходских школ, в стремлении ввести деятельность союзных учреждений в рамки устава и пр.

Значение политического салона Б. В. Штюрмера не могло, конечно, не выдвинуть его имя, как политического деятеля, стоявшего настраже охраны монархических устоев, и его деятельность не могла не вызвать внимания к нему со стороны высоких сфер. Но, с другой стороны, мне было известно, что, несмотря на многие делаемые Б. В. Штюрмером до сего попытки вернуться к активной деятельности по министерству внутренних дел и даже поддержку, оказанную ему в этом отношении кн. Мещерским, выставлявшим его кандидатуру в последнее время на пост обер-прокурора св. синода, тем не менее, вопрос о привлечении его в состав кабинета оставался до сего времени открытым, хотя Б. В. Штюрмер и его жена в этот уже период и познакомились с Распутиным. Поэтому я подверг Мануйлова подробному опросу, каким образом прошла кандидатура Штюрмера, вполне сознавая ту роль, которую в данном деле должен был сыграть Манусевич-Мануйлов, давний знакомый, еще со времени исполнения Штюрмером должности директора департамента общих дел министерства внутренних дел, как самого Штюрмера и его супруги, так и сыновей Штюрмера, в особенности младшего — Владимира, которому Мануйлов оказал много услуг; в этом сознании меня укрепляло и то, что Штюрмер, как я хорошо знал, до сего времени с владыкой митрополитом Питиримом знаком не был и только по приезде владыки в Петроград обменялся с ним визитом. Тогда Мануйлов мне рассказал, что, будучи тесно связан нитями старых хороших отношений с семьею Штюрмера и зная о его давнишнем желании проникнуть к активной власти, он, пользуясь благорасположением к себе владыки митрополита Питирима, когда последний сообщил ему о недовольстве августейшей императрицы деятельностью И. Л. Горемыкина и о колебаниях в выборе ему преемника, позволил себе, видя затруднительное положение владыки, еще недостаточно вошедшего в курс петроградской политической жизни, рекомендовать его вниманию Б. В. Штюрмера, выставив в его пользу все те доводы, которые он привел мне, и ручаясь за него, как за человека, который в своей программной деятельности будет держаться советов владыки, направленных к обеспечению интересов трона. Владыка заинтересовался личностью Б. В. Штюрмера, виделся с ним и после нескольких разговоров, оставивших на него хорошее впечатление, решил рекомендовать его вниманию императрицы, А. А. Вырубовой и Распутина. После этого он, Мануйлов, очень подробно, по просьбе Штюрмера, поговорил с Распутиным, которому и до того неоднократно оттенял значение услуг, оказываемых Штюрмером правому делу. Когда Распутин, посоветовавшись с владыкой, решил поддержать своим влиянием во дворце Штюрмера и высказал пожелание с ним поближе сойтись, но так, чтобы об этом никто не знал, то Мануйлов условился со Штюрмером и Распутиным назначить его свидание на квартире у своей знакомой г-жи Лерма; свидание это должно было состояться в день моего разговора с Мануйловым. Когда же я Мануйлову сделал упрек в том, что он держал от меня в секрете все свои предположения о Штюрмере и не содействовал видам А. Н. Хвостова, то на это Мануйлов, извинившись, ответил мне, что не верит А. Н. Хвостову и его расположению ко мне, имея к тому много причин, и что мне лично будет гораздо лучше при Штюрмере, который относится ко мне с большим доверием и расположением, надеется, что и ему, в случае его назначения, я буду помогать, исполнит все мои пожелания в смысле моего служебного обеспечения и даже рад был бы со мною лично теперь же по этому поводу поговорить и просить моего содействия к его назначению.

Такой оборот дела явился для меня неожиданным выходом из создавшегося тупика в деле планов А. Н. Хвостова относительно Распутина, так как А. Н. Хвостов, как мне казалось, должен будет не только временно отвлечь свое внимание от Распутина, дабы пережить свое разочарование в неисполнении своих карьерных надежд, но даже постараться снова войти в близкое с ним сближение, так как из этого назначения Штюрмера для него должно было стать очевидным, что он еще не вполне заручился прочным к себе доверием со стороны императрицы. Затем, зная Б. В. Штюрмера и его давнишние симпатии к ведомству министерства внутренних дел и стремление вернуться в него, я хорошо понимал, что Б. В. Штюрмер не примирится с ролью премьера без реальной власти и, как ближайший и любимый сотрудник Плеве, знавший, какими тайниками осведомленности и полнотою власти владеет министр внутренних дел, бесспорно приложит все усилия к получению еще и портфеля министра внутренних дел. Поэтому я предвидел борьбу Штюрмера с А. Н. Хвостовым и, оценивая соотношение сил, видел перевес на стороне Штюрмера, имевшего большие и влиятельные знакомства, хорошо знавшего прошлое министерства внутренних дел, в составе чинов которого у него было много знакомых, могущих снабжать его необходимыми ему сведениями, заручившегося влиятельной поддержкой владыки, который после упомянутого мною случая с недоверием относился к А. Н. Хвостову, и искушенного опытом жизни человека. В виду этого я решил выждать дальнейших событий. Но, вместе с тем, отклонив предложение Штюрмера с ним видеться в этот период, я поручил Мануйлову передать Штюрмеру, что я ценю его расположение к себе, буду способствовать его упрочению и держать его в курсе всех данных, мною получаемых по разного рода вопросам, и надеюсь, что и он, с своей стороны, будет дарить меня своим вниманием; затем я попросил Мануйлова все время меня посвящать в подробности прохождения кандидатуры Штюрмера. Помимо этого я вызвал к себе ген. Глобачева и поручил ему проверить точно, путем наблюдения, состоится ли на квартире Лерма указанное мне Мануйловым свидание Штюрмера с Распутиным. Не желая скрывать от А. Н. Хвостова провал его кандидатуры на пост премьера, я доложил ему о предстоящем назначении Штюрмера и о той роли, какую сыграли в этом деле владыка митрополит, Распутин и Мануйлов.

Когда я об этом передал Хвостову, он снова начал обвинять меня в моем излишнем доверии к Мануйлову, припомнил мне преждевременный выпуск Пеца, которым мы могли держать в своих руках Мануйлова, и указал мне, что если бы я своевременно устранил Распутина, то все бы планы его были осуществлены. Это меня задело; я, в свою очередь, дал понять Хвостову, что он сам виноват как в своем поведении с митрополитом, так и относительно Распутина, последствием чего и явилось их недоверие к нему, так как даже с исчезновением Распутина влияние и значение владыки увеличилось бы; при этом я добавил, что раз у него явилось чувство недоверия ко мне, то я дальше оставаться на службе не считаю себя вправе и прошу его только об одном, устроить мне обратное возвращение в тот же департамент сената, где я был, что ему легко сделать при его родстве с министром юстиции. А. Н. Хвостов начал меня успокаивать, говоря, что он дорожит моим сотрудничеством и что если это известие несколько его вывело из равновесия, то я должен понять его душевное состояние. Хотя с внешней стороны после этого А. Н. Хвостов и старался взять старый тон в разговоре со мною, но с этого момента наши отношения определились.