Павел Щёголев - Падение царского режима. Том 4

• Название: Падение царского режима. Том 4
• Автор: Павел Щёголев
• Издательство: Государственное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1925

Четвёртый том "Падения царского режима" содержит письменные показания последнего министра внутренних дел А. Д. Протопопова, а также исполняющего должность директора департамента полиции, позже товарища министра внутренних дел С. П. Белецкого.

---

Тут же я заявил А. Н. Хвостову, что гораздо лучше будет для всех нас, а для него в особенности, совершенно отойти от Распутина и той атмосферы, которой нам пришлось дышать все это время, и вместо всяких замыслов об убийстве Распутина, представить государю записку о поведении Распутина в форме выписок из филерного дневника за подписью Глобачева и Комиссарова и откровенно раскрыть глаза его величеству на личность Распутина. К этому я добавил, что если это может не привести к положительным результатам, судя по бывшим уже примерам и только, быть может, на время возбудит гнев его величества на Распутина, то мы зато исполним свой долг, уйдя — я в сенат, он, по обыкновению, в государственный совет, а Комиссарова можно будет назначить начальником московского I кл. губ. жанд. управления, где после ревизии Виссарионова, уже освободилась вакансия.

А. Н. Хвостов согласился на составление этой записки, и так как его доклад государю должен был состояться на следующий день, то он поручил мне спешно заняться изготовлением ее. В виду этого я вызвал к себе Глобачева и Комиссарова, рассказал им о цели и назначении этой записки и, сознавая все трудности выборки из филерных дневников необходимых сведений, убедительно попросил их привлечь к выборкам побольше народу, проработать, если нужно, целую ночь, но на утро представить мне выписку в 3-х экземплярах — для А. Н. Хвостова к докладу и лично ему для материалов о Распутине и один экземпляр мне. Затем вечером я справился у Глобачева и Комиссарова, в каком состоянии их работа, и они заверили меня, что к утру записку они оба мне доставят. Действительно, утром Глобачев, проведший без сна ночь, и Комиссаров явились ко мне на квартиру, привезли записку, я ее прочел, одобрил, попросил Глобачева расписаться на всех экземплярах, а Комиссарова снабдить эту записку еще собственноручным докладом в сжатой форме о его личных впечатлениях, вынесенных им из посещения квартиры Распутина и общения с Распутиным, и мы все втроем отправились к А. Н. Хвостову, предполагая, что если А. Н. Хвостов, по ознакомлении с этой запискою, признает нужным ее еще чем-либо дополнить, то сделать это тут же, чтобы не задерживать его. Когда я представил эту записку А. Н. Хвостову, то он, прочитав ее, сказал мне, что она вполне его удовлетворяет. Положив ее в двух данных ему мною экземплярах в свой докладной портфель, Хвостов поблагодарил Глобачева и Комиссарова и, выйдя, вместе со мной отправился на вокзал, причем дорогою я еще раз постарался укрепить его в мужестве представить эту записку государю. Затем, попросив дежурного жандармского на вокзале офицера доложить мне о времени выезда А. Н. Хвостова из Царского Села при обратном его возвращении, я отправился с Комиссаровым на Морскую, находясь в нервном состоянии в ожидании результатов доклада. Когда же я получил сведения от полк. Трибаудино о выезде из Царского Села А. Н. Хвостова, то отправился к нему на квартиру и, здесь, встретив его, вошел вместе с ним в кабинет и спросил его, представил ли он эту записку государю и какое впечатление произвел на его величество его доклад о Распутине. А. Н. Хвостов, извинившись тем, что ему надо торопиться, чтобы успеть переодеться, позавтракать и не запоздать на заседание совета министров, все-таки мне сказал, что он испросил разрешение у государя быть вполне откровенным по поводу Распутина, доложил его величеству, несмотря на проявленную им во время доклада нервность, во всех подробностях образ поведения Распутина, являющегося причиною антидинастического движения в стране, и высказал в конце доклада свое заключение о том, что если не последует удаления Распутина, то он, А. Н. Хвостов, не отвечает за умиротворение общественного мнения и настроения Государственной Думы. При этом А. Н. Хвостов мне передал, что государь в начале его доклада нервно крутил в своих руках карандаши, лежавшие у него на столе, а затем встал, подошел к окну, начал барабанить по стеклу и, наконец, когда, он, Хвостов, окончил свой доклад о Распутине, государь взял от него представленную им, А. Н. Хвостовым, его величеству записку о Распутине и вышел из кабинета в покои государыни, и он, Хвостов, слышал отзвуки повышенного тона разговоров государя с императрицей; затем государь, вернувшись обратно, оставив у себя на столе эту сводку сведений о Распутине, сухо распрощался с ним. Передав мне об этом, А. Н. Хвостов заторопился, попрощался со мною и вышел из кабинета к себе для переодевания. Тогда я попросил дежурившего в тот день В. В. Граве, не указывая ему, для какой цели, посмотреть в портфеле, в числе докладных бумаг, с которыми ездил А. Н. Хвостов к государю, имеется ли выпись о Распутине и в двух или в одном экземпляре. В. В. Граве, посмотрев, сообщил мне, что выпись привезена обратно в двух экземплярах и без всяких пометок. Из этого я понял, что А. Н. Хвостов ничего не докладывал государю о поведении Распутина, всю фабулу рассказа своего о настроении государя во время его доклада о Распутине построил на известных ему и мне отличительных чертах нервных привычек государя во время докладов на темы, его величеству не нравящиеся, и что в данном случае А. Н. Хвостов продолжает попрежнему вести со мною какую-то свою игру.

Желая выяснить линию дальнейшего поведения А. Н. Хвостова в отношении себя, я, узнав, что А. Н. Хвостов, не говоря мне, восстановил свои старые сношения с кн. Андрониковым, и тот у него бывает в последнее время почти ежедневно, сговорился с кн. Андрониковым о времени, когда я могу застать его одного дома, отправился к нему. Здесь я выслушал от князя ряд упреков за изменившееся отношение мое к нему, вопреки постоянно оказываемому им вниманию ко мне; при этом кн. Андроников припомнил мне и обед с митрополитом, на который я его не пригласил, и мое стремление отдалить его от Распутина и А. А. Вырубовой, о чем ему передавал А. Н. Хвостов. Далее кн. Андроников указал мне, что и я и А. Н. Хвостов — оба младенцы в отношении знания сложных форм придворных взаимоотношений и что А. Н. Хвостов раньше меня это сознал, и он, кн. Андроников, теперь ему помогает выпутаться из того тупика, в какой он попал с Ржевским.

Весь этот разговор меня взволновал, и я, прося кн. Андроникова держать в секрете, рассказал ему про замыслы А. Н. Хвостова устранить Распутина, причем, будучи уверен, что он передаст А. Н. Хвостову наш разговор, сообщил кн. Андроникову, не выдавая Комиссарова, про добытый Комиссаровым яд и про опыт действия яда и, наконец, не скрывая, объяснил, что я противодействовал все время А. Н. Хвостову и сдерживал Комиссарова, так как на такое дело, как убийство, я не могу пойти. Затем я рассказал князю историю с Ржевским и просил его, для моей личной ориентировки, сказать мне, что замыслил в отношении меня А. Н. Хвостов, указав князю, что я все время о замыслах А. Н. Хвостова относительно Распутина никому не говорил и держусь пока выжидательной тактики в своем поведении к А. Н. Хвостову. Тогда кн. Андроников, одобрив мое отношение к А. Н. Хвостову и горячо советуя мне следовать сему и в дальнейшем, под особым секретом передал, взяв с меня слово, что я не скажу об этом Хвостову, что он, кн. Андроников, накануне доклада А. Н. Хвостова государю был у А. Н. Хвостова, долго с ним советовался, и результатом этого явился сегодняшний доклад А. Н. Хвостова государю о назначении меня в Иркутск генерал-губернатором. При этом кн. Андроников начал мне расписывать всю заманчивость моего нового положения и, намекнув на то, что в этом отношении он мне оказал большую услугу, добавил, что он питает уверенность в моем содействии, которое я ему должен буду оказать в будущем в Иркутске, куда он приедет с иностранными капиталистами для учреждения акционерного общества по эксплоатации местных залежей золота, причем, указывая на мою материальную обстановку и необходимость для меня обеспечить будущее семьи, ясно дал понять, что он сделает меня негласным пайщиком в этом деле. Это для меня было неожиданностью, так как А. Н. Хвостов, будучи в последнее время недоволен кн. Волконским за его якобы явно обнаруживаемые желания, при посредстве придворных и великокняжеских связей, занять пост министра внутренних дел, и совещаясь со мной, останавливался на мысли назначить кн. Волконского в Иркутск на эту должность и тем отдалить его от Петрограда, но колебался принять окончательное в этом отношении решение, опасаясь отказа кн. Волконского и явного перехода его после этого в лагерь противников его, А. Н. Хвостова. Затем, когда я указал кн. Андроникову на то, что назначение меня в Иркутск ставит меня в стеснительное материальное положение, так как это одно из старых генерал-губернаторств, где оклад содержания генерал-губернатора менее всех других генерал-губернаторских управлений, не говоря о приамурском генерал-губернаторстве, а между тем, судя по тому, что мне передавал Князев, в Иркутске генерал-губернатору приходится нести тяготу не только местного, но и международного представительства, вызывающую большие, непосильные для меня расходы, то кн. Андроников на это мне ответил, что А. Н. Хвостов путем дополнительных денежных ассигнований из сумм министерства сравняет меня во всех отношениях с приамурским генерал-губернатором и обещал по этому поводу переговорить с А. Н. Хвостовым. В заключение кн. Андроников еще раз подчеркнул необходимость для меня в данную минуту подчиниться этому решению и ничем не осложнять А. Н. Хвостову его затруднительное в настоящее время из-за дела Ржевского положение.