Майкл Уолш - Сыграй ещё раз, Сэм

• Название: Сыграй ещё раз, Сэм
• Автор: Майкл Уолш
• Издательство: Эксмо
• Жанр: О войне
• Год: 2006
• ISBN: 5-699-19258-1

Все приезжают в Касабланку — и рано или поздно все приходят к Рику: лидер чешского Сопротивления, прекраснейшая женщина Европы, гениальный чернокожий пианист, экспансивный русский бармен, немцы, французы, норвежцы и болгары, прислужники Третьего рейха и борцы за свободу. То, что началось в «Касабланке» (1942) — одном из величайших фильмов в истории мирового кино, — продолжилось и наконец получило завершение.

Нью-йоркские гангстеры 1930-х, покушение на Рейнхарда Гейдриха в 1942-м, захватывающие военные приключения и пронзительная история любви — в романе Майкла Уолша «Сыграй еще раз, Сэм». Перед вами — предыстория и продолжение «Касабланки», роман, возродивший классику мирового кинематографа к новой жизни и вернувший нам героев, которых всякий обречен полюбить, впервые увидев этот фильм.

«Луи, я думаю, это начало прекрасной дружбы».

---

Настолько же хорошо развит был у Рика и музыкальный вкус. До открытия «Тутси-вутси» лучший в городе джаз был у Диона О'Ханлона в «Долгоносике» в нескольких кварталах дальше по улице, но клиенты Рика не могли пить второсортные напитки или слушать третьеразрядную музыку. Он упорно обхаживал лучших композиторов и музыкантов, нанял штатным автором Германа Хапфелда,[112] из чикагского клуба, принадлежащего клану Капоне, привез дирижера Джимми Лансфорда.[113] Однако, по общему мнению, его главной находкой был страйдовый пианист Сэм Уотерс с Купер-стрит, что к северу от железной дороги в Седалии, штат Миссури. Мальчишкой Сэм был знаком со Скоттом Джоплином[114] и, главное, учился у него. Слух Сэма уже стал легендой, а его умение снять любую тему и тут же сыграть обеспечило ему кучу поклонников.

Некоторые в банде косо поглядывали на дружбу Рика с Сэмом. Жаловались Солли, что не годится белому парню брататься со шварцером. Иногда Рик и Сэм вместе исчезали на выходные, укатывали в Риковом «де сото» в Катскиллы на рыбалку. Тик-Так однажды заявил, что еврей не должен водиться с цветным, но Солли велел ему заткнуться и не лезть в чужие дела:

— Если бы вы все, бездельники, так же знали свое дело, как Рик знает свое, мать моя, да мы бы все были богачи, а не только я один.

Наконец, Рик всегда ладил с копами. Лично он не имел ничего против полицейских, которые в большинстве своем просто вкалывали, как и сам Рик, мечтая преуспеть. Для Рика полицейские — друзья. При надлежащем уровне финансового поощрения они помогали грузовикам с выпивкой катиться без помех (бывало, полицейские не при исполнении даже сидели в кабинах рядом с его парнями), не давали враждующим гангстерам резать друг друга и, насколько могли, отгоняли фэбээровцев. А когда не могли, предупреждали Рика, чтобы тот успел закрыть клуб «на ремонт», пока фэбээровцы не истощат отпущенные им на расходы средства и не вернутся в Вашингтон, где им и место.

Хорошая пошла жизнь. Одна только мать этого совсем не понимала. Последний раз, когда Рик с ней виделся — а тому уж несколько месяцев, — она спрашивала, откуда у него деньги, и эта одежда, и, главное, машина, и он побоялся признаться. Вообще-то он и не попытался, потому что знал, что мать знает, только им обоим проще притвориться, что это не так. Он позвонит матери вечером, а не вечером, так на днях, как только выдастся минутка. Правда, позвонит. Давно пора исполнить мицву.

— Да, Солли, — сказал Рик, прочищая горло, — тут есть одно дело, о котором я хотел поговорить. Касается Лоис.

— Ну? — сказал Солли.

Рик три месяца оттягивал этот разговор, с того самого вечера, когда повстречался у «Ректора» с О'Ханлоном. С того вечера, когда Лоис дала ему отставку. У Рика не хватало духу рассказать боссу о встрече с ирландцем и Мередитом, и он до сих пор не передал послания О'Ханлона, боясь непредсказуемого гнева Горовица, боясь открыть, что водил Лоис в гангстерский шалман, открыто нарушив запрет.

До сих пор ничего плохого не случилось. Между Солли и Дионом тянулось напряженное отчуждение, а где-то в кустах — к югу от 14-й улицы — шныряли Салуччи и Вайнберг. Может, О'Ханлон забыл? Может, миновало довольно времени и ничто не подтолкнет Солли понять очевидное. Может, убедительная способность Рика накачивать прибыль в карманы босса заставит Солли забыть обо всем остальном.

Рик соображал, как бы начать разговор, но Горовиц его опередил:

— Здорово это, про нее и того шикарного адвоката, а?

— Какого шикарного адвоката? — спросил Рик.

— Ты помалкивай пока, — велел Соломон, постучав пальцем по носу, — но она подумывает уже, может быть, замуж. И за большого человека, да! — Солли поднялся из кресла и вытянулся во все свои шестьдесят пять дюймов. — Ее папа будет гордиться! — Солли поигрывал сигарой. — Миссис Роберт Хаас Мередит — неплохо звучит, а?

— Что? — воскликнул Рик.

Соломон опять сел, необыкновенно довольный.

— Вот она, американская мечта, — сказал он. — Прямо с корабля вскарабкаться на самый верх.

Солли от удовольствия похлопал себя по животу, и вдруг пуля расщепила деревянную стену у него над головой. Если бы он только что не откинулся назад, пуля ударила бы точно между глаз.

Миг спустя вторая чиркнула по столешнице, отрикошетила от дешевой лампы и врезалась в потолок, просыпав вниз дождь штукатурки.

Два первых выстрела прозвучали почти одновременно, а к третьему Солли и Рик уже были на полу, выхватили пистолеты и открыли огонь. Рик мимоходом восхитился реакцией босса.

Ни он, ни Горовиц не заметили стрелков — которых должно быть по крайней мере двое, — и сейчас тоже не видели. Но, упав на пол, вели плотный ответный огонь. Рик успел отметить расщепленный дверной косяк и стон с другой стороны и как разлетелось оконце над дверью и взорвались светильники в коридоре.

Потом Рик увидел ногу в дверном проеме, где прежде кто-то стоял. Нога была одна и особо не двигалась. Пальба тоже прекратилась. После нападения прошло секунд пять, да и то едва ли. Пока оба они были живы.

— Проклятые ублюдочные сукины дети, — бормотал Солли, загоняя новую обойму в свой автоматический пистолет. Вмиг оказался на ногах и бросился в дверь. У Рика преимущество молодости, но за Солли ему не угнаться.

Горовиц не обратил ни малейшего внимания на ногу в дверях. Рик, выскочив за угол, обнаружил, что владелец ноги еще жив, но безоружен: Солли, пробегая мимо, отфутболил его пистолет.

— Рики, нож, живой! — прокричал Соломон, убегая вниз по лестнице. — Проклятые ублюдочные сукины дети…

Рик склонился над раненым. Одна из маслин вошла тому прямо над сердцем, и Рик ясно видел, что парень не жилец. Смуглый, с черными курчавыми волосами; наклоняясь над ним, Рик сперва не мог сообразить, итальянец это или еврей. Потом вспомнил предостережение босса о ноже.

Стилет раненого бандита так близко и так быстро мелькнул перед лицом Рика, что тот чуть не лишился носа.

Ясно, сицилиец.

Обезвреживая врага тычком в скулу, Рик услышал выстрелы внизу. Бросив жертву, кинулся к лестнице.

Соломон Горовиц сидел на нижней ступеньке. У его ног лежал второй итальянец, определенно мертвый, застреленный в левое ухо, похоже, с очень близкого расстояния. Хотел сдаться? Рик не желал знать.

— Салуччи? — спросил он, выходя за дверь. Эти двое должны были как-то добраться сюда из центра. Он поглядел влево, вправо, тщетно высматривая их машину. Редкие черные прохожие бросали на него тревожные взгляды; он не понимал, в чем дело, пока не заметил, что все еще сжимает в руке пистолет. Сунул его в специальный карман в пиджаке и вернулся в здание.

И Солли, и мертвец уже исчезли. Рик расслышал тяжкую поступь на лестнице. Пошел на звук.

С трупом на закорках Солли протопал наверх и в кабинет. Первый налетчик был еще жив. Солли свалил тело рядом с ним.

— Рики, ты немного умеешь по-ихнему, — сказал он. — Выясни, что тут творится, пока я не рассердился.

Рик заговорил с умирающим по-сицилийски. Большинство сицилийских выражений, которые он выучил, махаясь с итальянскими ребятами в Восточном Гарлеме, касались чьей-нибудь матери или сестры, но других Рик не знал.

Умирающий прохрипел что-то нечленораздельное. Что ж, конечно: если бы Рику в грудь попала пуля, его тоже трудно было бы понять. Он приблизил ухо ко рту итальянца, насколько осмелился; эти ребята, даже умирая, бывало, откусывали врагу нос, ухо или любой другой кусок, в который могли запустить зубы.

— Сучьи ублюдки, — в нетерпении ругнулся Солли. — С этого штанка[115] толку не будет.

Вмиг он сгреб раненого сицилийца на руки. Прижимая к груди, как младенца, понес к дверям лифта.

— Подожди секунду, Сол, — окликнул его Рик, но тот не слушал.

— Рики, — скомандовал он. — Открой дверь. — Рик стал было вызывать лифтера, но Солли рявкнул: — Я сказал открыть дверь, а не вызывать кабину.

Рик разжал наружные двери.

Крякнув, Солли швырнул итальянца в шахту. Вернулся, подобрал мертвеца и тоже скинул вниз.

Только сейчас Рик смог их разглядеть: тот, что с ножом, лежал на спине: левая нога вывернута наружу, правая рука согнута в локте, ладонь прикрывает живот. Левая рука вскинута, будто в задумчивости, ладонь прижата к виску, голова невредима, если не считать кровоподтека на правой щеке. Рот слегка приоткрыт, будто он собрался что-то сказать. Его мертвый товарищ пристроился ему головой в подмышку, будто они братья и до сих пор привычны спать в одной кровати. Он лежит распластавшись, неловко, руки вскинуты, словно сдается, ладони вялые, носки ботинок смотрят вверх.

— Только что с парохода, Салуччевы никчемушники, явились пакостить, — сказал Солли. — Салуччи думает, он может вытеснить Соломона Горовица из Гарлема? Посылает своих бабуинов меня прихлопнуть? Драный сучий ублюдок!