Радко Пытлик - Гашек

• Название: Гашек
• Автор: Радко Пытлик
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1977

Книга Радко Пытлика основана на изучении большого числа документов, писем, воспоминаний, полицейских донесений, архивных и литературных источников. Автору удалось не только свести воедино большой материал о жизни Гашека, собранный зачастую по крупицам, но и прояснить многие факты его биографии.

Авторизованный перевод и примечания О.М. Малевича, научная редакция перевода и предисловие С.В.Никольского.

---

Я обратил на него внимание, как и все остальные, ибо в присутствии Хашека мрачным оставаться было невозможно. Он рассказывал, а мы, кругом стоящие, улыбались, смеялись, хохотали или просто ржали, надрываясь от смеха.

Разговор Хашека — сплошной поток остроумнейших положений. Его стихией была, несомненно, журналистика, он метко и быстро формулировал — делал это внешне спокойно, чем еще более подчеркивал действенность его фраз.

Не помню хорошо, кого он тогда задевал этими беседами, я только помню, что я спросил кого-то — кто этот шутник? Мне ответили: это Хашек.

— Да, наши умники повоевали для Клемансо, Масарика, Колчака и голландских молочных ферм… а теперь у них появился проблеск ума… они хотят с нами вести мирные переговоры… сейчас, когда они уже битые…

Это было в январе 1920 года, когда чешские части арьергарда отступающих белых выкинули красный флаг и отказались далее подчиняться своим офицерам».

К слабым и побежденным Гашек был по-человечески великодушен. Особенно это проявляется в отношении к бывшим товарищам по легиону, которым он не раз помогал. С.М. Бирюков вспоминает:

«Когда в трибунал попадали бывшие легионеры, мы вызывали Гашека. Он с удивительным чутьем умел отделять людей ошибающихся, тот сырой материал, как он говорил, который поддается „обработке“, от матерых, неисправимых врагов революции, часто прикидывающихся овечками и прячущих свои волчьи клыки».

Большевистский комиссар Гашек постоянно задает себе вопрос, как отнесется чешский народ к мировой революции. И тут им овладевает прежний скепсис. Он вспоминал свой довоенный опыт и высказывал опасение, что старая традиция застольных обществ, решения всех проблем за кружкой пива, характерная для политической жизни Чехии, поглотит и революционное движение. Прекрасно зная мелкотравчатость отечественной политической среды, эгоизм чешского мещанина, писатель не надеялся когда-нибудь вернуться на родину. Не мог он и обмануть доверие, которое ему было оказано в России. И решил, что останется здесь навсегда.

Весной 1920 года Гашек женится на русской девушке Александре Львовой, работнице типографии, с которой он познакомился в Уфе. Александра Львова жила там с матерью. В их доме комиссар Гашек обрел семейный уют. 15 мая 1920 года в присутствии свидетеля — немецкого коммуниста Брауна — он официально зарегистрировал свой брак в городском Совете Красноярска. Желая покончить с прошлым и намереваясь начать в России новую жизнь, он заявил, что холост.

В своей тогдашней деятельности, как мы узнаём из интервью, опубликованного в газете «Красноярский рабочий», Гашек по-прежнему руководствуется идеей Красной Европы. В этом интервью он говорит о революционном настроении примерно 400 тысяч бывших военнопленных, которые находятся еще на территории России и по возвращении домой могут стать важным резервом пролетарской революции. Напоминает, что чехословацкое правительство боится не только возвращающихся военнопленных, но и собственных войск — чехословацкого корпуса, так как информировано об их «плохом настроении» и видит в них «красную угрозу». Основываясь на новейших сообщениях, Гашек рассказывает о создании в Кладно первой Чешской советской республики[114], с которой буржуазия просто не знает, что делать.

Несмотря на довольно благоприятные известия о положении в Чехословакии, Гашек не выказывал желания вернуться на родину. Может быть, он боится преследований, может, не хочет встречаться с бывшими легионерами, а возможно, просто избегает личных осложнений. Ведь со своей первой женой Ярмилой он не развелся.

С начала июня 1920 года Гашек живет в Иркутске. Он часто бывает хмур, задумчив. Выглядит старше своих лет. Носил он тогда старую, мешковато сидевшую гимнастерку. Штаб 5-й армии разместился в гостинице «Модерн» на Большой улице. Комиссар Гашек жил неподалеку, в домике на берегу реки Ангары, где находился агитотдел. После отъезда большинства военнопленных европейцев интернациональное отделение сибирской армии развернуло работу среди представителей азиатских народов. В это время Гашек изучает китайский язык и собирается издавать газету для красноармейцев-китайцев. В газете «Власть труда» он публикует заметку о работе среди китайских коммунистов и сообщает, что будет издавать для них еженедельник. Выступает он а на собрании китайских граждан города Иркутска.

Части 30-й и 35-й дивизий были расквартированы в разных местах, и Гашек непрестанно куда-нибудь ездил на собрания. В свободные минуты ходил рыбачить на Чертово озеро. Обычно он сидел в одиночестве, расстегнув воротник гимнастерки, и мурлыкал себе под нос чешские песенки.

Рука судьбы вновь вмешалась в его жизнь. Весной 1920 года о его работе узнали чешские коммунисты в Москве, члены Центрального чехословацкого бюро агитации и пропаганды при ЦК РКП (б). В мае при участии двух членов делегации из Чехословакии д-ра Богумира Шмераля[115] и Ивана Ольбрахта[116] Бюро издало директиву о мобилизации всех чехословацких коммунистов на территории Советской России. Всем чешским и словацким коммунистам, занимающим различные посты, предписывалось немедленно вернуться на родину. (Шмераль был первым, кто привез в Прагу подробное сообщение о революционной деятельности Гашека в Сибири.) В июне 1920 года Центральное чехословацкое бюро предприняло первые шаги, чтобы отозвать его из Сибири в Москву. Из записи в протоколе явствует, что Бюро ознакомилось с газетой «Sturm — Roham» и весьма положительно оценило ее. Гашек должен был стать редактором газет и брошюр, издававшихся Центральным бюро под руководством Салата-Петрлика. Кроме того, предполагалось, что он будет членом комиссии по набору коммунистов для революционной работы в Чехословакии.

В это время Гашек получает личное письмо от председателя московского Центрального бюро Салата-Петрлика. В нем упоминались инсинуации чехословацкой буржуазной печати, заявлявшей, что-де Гашек «примазался к большевикам». В ответном письме Салату-Петрлику, датированном 17 сентября, Гашек возмущенно опровергает клевету, ссылаясь на работу, проделанную им в интересах революции. «Путь от Симбирска до Иркутска с армией, где на моих плечах лежал груз различных важных партийных и административных заданий, представляет собой наилучший материал для полемики с чешской буржуазией, которая, как ты пишешь, утверждает, будто я примазался к большевикам. Сама-то она не может обойтись без идеологии, заключенной в слове „примазаться“. Она пыталась примазаться к Австрии, затем к царю, потом примазалась к французскому и английскому капиталу и к товарищу Тусару[117]. Что касается последнего, то тут весьма трудно решить, кто к кому примазался. Да здравствуют политические спекулянты!» И далее он пишет: «Если я поеду в Чехию, то не затем, чтобы посмотреть на выметенные пражские улицы или убедиться, пишут ли еще газеты, будто я примазался к коммунизму. Я приеду туда для того, чтобы намылить шею всему прославленному чешскому правительству, и сделаю это с энергией, к которой привык за годы боев нашей Пятой армии с сибирской реакцией покойного адмирала».[118]

Однако попытка вызвать Ярослава Гашека в Москву натолкнулась на сопротивление сибирских органов. Они отказываются освободить его от занимаемых постов и лишь делегируют в Дальневосточное чехословацкое бюро агитации и пропаганды при Иркутском губкоме РКП (б) — филиал Центрального бюро в Москве.

Обстановка в Чехословакии накалялась. Центральное бюро вместе с членами чехословацкой делегации на II конгрессе III Интернационала, возглавляемой Антонином Запотоцким[119], обратилось в ЦК РКП (б) с просьбой об освобождении чешских коммунистов от возложенных на них обязанностей. Вопрос о Гашеке еще раз обсуждается на заседании Центрального бюро 2 октября 1920 года (там же был заслушан доклад о положении в Чехословакии и в особенности о развитии революционного движения в Кладно). Вероятно, по личному предложению Б. Гулы, члена делегации и бывшего редактора «Чехослована», было принято постановление, что «товарищ Гашек должен быть немедленно направлен из Иркутска в Кладно». До последней минуты Гашек продолжает работу в политотделе армии. Становится ответственным редактором «Вестника Поарма 5», в котором публикуются приказы и сообщения армейского политотдела, а в период с 7 по 13 октября замещает начальника политотдела.

В эту пору он часто бывал задумчив, утратил присущую ему стихийную веселость. Обрадованный вниманием ведущих деятелей чешского коммунистического движения, в письме Салату он выразил согласие вернуться на родину, но чем больше об этом размышляет, тем меньше верит, что в Чехословакии может произойти такая же революция, как в России. «Он говорил, — вспоминает Александра Львова, — что у чехов голубиный характер и что каждый из них привык думать лишь о себе… Мы подолгу гуляем в окрестностях Иркутска. Ярослав все время раздумывает — ехать ему или не ехать. Грустно улыбается и твердит, что в Чехословакии другая ситуация, что там ему будет трудней, чем здесь».