Дэвид Линч - Интервью: Беседы с К. Родли

• Название: Интервью: Беседы с К. Родли
• Автор: Дэвид Линч
• Издательство: Азбука-классика
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9985-0374-0

Дэвид Линч из редкой (особенно для американского кино) породы режиссеров — чистых визионеров. Он создает альтернативные миры, которые оказываются реальнее, чем сама реальность. Многие воспринимают его фильмы как мистические загадки. Но когда у Линча спрашивают, какой смысл он вкладывал в тот или иной эпизод, в ту или иную картину, режиссер отвечает: кинообразы нельзя пересказать словами, само кино — это и есть наиболее адекватный язык для снов и фантазмов. Его полнометражный дебют «Голова-ластик» — снимавшийся пять лет на чистом энтузиазме и в одночасье поменявший правила игры в американском независимом кинематографе — уже в полной мере демонстрирует неповторимый линчевский стиль. Далее последовали викторианская драма «Человек-слон», послужившая провозвестником жанра стимпанк и номинированная на восемь «Оскаров», крупнобюджетная экранизация фантастической эпопеи Фрэнка Герберта «Дюна», сюрреалистические триллеры «Синий бархат» и «Дикие сердцем» («Золотая пальмовая ветвь» Каннского кинофестиваля), культовый телесериал «Твин-Пикс», обманчиво незамысловатая «Простая история», головоломные «Шоссе в никуда», «Малхолланд-драйв» (Каннский приз за лучшую режиссуру) и «Внутренняя империя»... В цикле бесед, предлагаемом вашему вниманию, Линч рассказывает не только обо всех своих кинопроектах, но также о занятиях живописью, фотографией и музыкой, о съемках рекламных роликов для Майкла Джексона и Джорджо Армани, о своем комиксе «Самая злая собака в мире».

---

В этом фильме у вас впервые появляются несколько персонажей. Как вы выбирали исполнителей на эти роли?

Дороти Макгиннис печатала со мной открытки, ее я взял на роль бабушки. И еще коллеги из школы искусств, Боб Чедвик и Вирджиния Тейтленд, они жили вместе. И соседский ребенок, Ричард Уайт. Не то чтобы я его увидел и написал под него историю, но я ввел его в действие почти сразу, как только нашел. Так что все актеры были из моего ближайшего окружения.

Я же все должен был делать сам. И Пегги мне очень помогала. Была моей правой рукой фактически. А остатки пленки я использовал на съемку моей дочери Дженнифер, которая ползала по лаборатории. Но в тот день, когда я красил черной краской третий этаж, прямо перед нашим домом застрелили ребенка. Сейчас и в Лос-Анджелесе ад кромешный, но такого страха, который пережил в Филадельфии, я больше никогда не испытывал. Он был слишком близко, и я был очень уязвим.

«Бабушка» представляет собой гораздо более амбициозный опыт с точки зрения киноязыка, чем «Алфавит». Этот фильм не просто картинка или сведенные вместе статичные кадры. Насколько сложной была для вас такая работа, учитывая, что вы ведь не учились снимать ни в каких школах?

Все получалось как-то само собой. Я думаю, благодаря здравому смыслу. Вам нужно выполнить определенную задачу от сих до сих, и вы видите логический путь, как это осуществить. А когда каждый день просматриваешь отснятый материал, очень быстро учишься. Не знаю, как часто мы занимались пересъемкой, но в «Голове-ластик» мы переделали массу всего. Учились. Первый блин выходит комом, хотя думаешь, что все выйдет отлично. А потом просто научаешься чему-то совершенно новому и возвращаешься к прежнему материалу, чтобы использовать там этот прием.

Сейчас звук в кино становится очень насыщенным и изобретательным. И музыка начинает играть важную роль в создании атмосферы.

У моего друга Ронни Калбертсона была группа, называлась Tractor, и я заказал ему музыку для фильма, а потом мы с Аланом Сплетом доделали остальное. Когда мы встретились с Аланом, план был использовать готовые музыкальные эффекты, которые предоставит компания. Ну и с самого начала они были ужасные, причем на пластинках, со всеми этими потрескиваниями и поскрипываниями. Алан сказал: «Слушай, я понятия не имею, кто ты такой и откуда, Боб мне про тебя рассказывал, и я понял, что ты очень серьезно относишься к процессу, но я могу придумать все, что хочешь. Так что давай послушаем, что тут у нас есть, и если там найдется хоть что-нибудь, на твой вкус подходящее...» И мы прослушали, наверное, вообще все, что там было, каждую запись. И тогда Алан сказал: «Ну ладно, похоже, нам придется все делать по новой», а я ответил: «Ну да, придется». И мы занимались звуком для фильма шестьдесят три дня подряд!

Я вообще не вылезал оттуда! Мы целиком погрузились в сочинительство и запись. У них там не было ре-вера, а я хотел свист с реверберацией, поэтому становился в одном конце вентиляционной трубы, а Эл в другом конце и записывал мой свист! Только для того, чтобы получить эхо. Мы изобретали всякие трюки, какие только могли, с тем примитивным оборудованием, которое было в нашем распоряжении. Но мы преодолели все трудности и использовали материал по максимуму, и в итоге записали четыре очень насыщенных трека с эффектами. Я помню тот вечер, когда Алан сказал: «Давай наконец послушаем все, что вышло, от начала до конца». А то мы так до сих пор ничего и не слушали, только записывали. И вот мы отслушали все подряд, и это был лучший звук, который я когда-либо слышал. Просто феерия. Нас прямо трясло, такой был эффект. Алан был волшебник.

Таким образом вы без остатка задействовали Алана Сплета.

Да, без остатка, а «Кэлвин де Френ» платили ему зарплату. Потом ко мне пришел Боб Коллум. Алан тоже там был, но, хоть они и были лучшие друзья, молчал, потому что работал на Боба. Боб сказал: «Дэвид, есть дело. Мы тебе ничего не говорили, вам с Элом можно было использовать все помещения, и ты нам очень нравишься, мы тебя уважаем и сделаем для тебя все, что в наших силах. Но у нас есть два варианта. Первое — это почасовая оплата. А другой — оплата по факту. Я собираюсь в главный офис договариваться, можно сэкономить от двух тысяч долларов и более». И Боб убедил их брать с меня оплату по факту. То есть минимум.

Изначально мой бюджет составлял семь тысяч двести долларов. Из Вашингтона приехал на поезде Тони Вел-лани, посмотрел почти готовый фильм и убедил киноинститут выделить мне еще две тысячи двести, так что денег хватало ровно на то, чтобы закончить фильм. Но если бы они начислили мне почасовую оплату, это стало бы нереально. Мы столько времени потратили на этот фильм, что даже не смешно!

Очень немногие режиссеры придают такое значение звуку, как вы, хотя в нем заложена половина воздействия фильма, а может, и больше. Вы действительно отвечаете за все звуковое оформление своих фильмов.

Да, это так. Но режиссеры крайне редко встречаются и разговаривают друг с другом. Поэтому они просто не в курсе, кто из них чем занят. Я понимаю, что должно быть взаимодействие между режиссером и звукорежиссером. Оно необходимо. Но в какой степени нужно с ним все это обсуждать? То же самое с музыкой и со съемкой. С каждой технической составляющей фильма. Они могут быть сделаны просто шикарно, однако если не соответствуют задачам фильма, то все эти по отдельности великолепные куски будут выламываться. Так что мне кажется, главное — настроить людей на общую волну и просто продолжать двигаться в общем направлении, чтобы каждая часть соответствовала целому, подходила к этому миру. С Аланом мы именно по этому принципу работали. Никаких правил. Мы просто чувствовали, как надо.

В «Бабушке» есть эта сцена, где мальчика держат над описанными простынями, а фоном идет звук, словно трепещет связанная птичка. Невозможно себе представить никакой другой звук для этого образа. Он кажется единственно правильным.

Ну да, если записывать реальный звук, это одно. Но можно отталкиваться от другой отправной точки и найти следующий уровень звука, который наращивает интенсивность ощущений этого ребенка. Это поиск звуков, которые подходят к изображению, и в то же время не подходят. Это просто посторонние звуки, но они дополняют эмоции или развивают чувства. Я помню, что один из этих звуков — когда рвут простыню, — это запись удара клюшкой для гольфа по мячу, пущенная задом наперед.

Цвет почти совершенно исключен из фильма. Лица в нем снова белые, а помещения совершенно черные. Но когда изредка попадаются другие цвета — особенно красный, — они крайне насыщенные. Почему?

А, ну это случилась одна странная вещь. Я сделал лица белыми, но в лаборатории были не в курсе. И сгустили цвета, пытаясь добиться максимально телесного то-на. Это была республиканская лаборатория или что-то вроде того! Вот они и попытались нормализовать изображение! Они забабахали красного по максимуму. Так что если у меня где-то на белом был оттенок розового, то у них это место стало по-настоящему розовым. А рты стали такими красными, как только возможно. И мне понравилось, как это выглядит. Но я ничего никому не сказал. И они, понятное дело, везде пытались вернуть лицам телесный цвет, поэтому там везде он получился одинаковый. Вот откуда эта краснота везде.

А в конце я немного не понял. Что случилось с мальчиком?

Ну он просто... пытается уснуть. Вернуться ко сну... Безуспешно. Там ведь что произошло: у него там в конце есть бобовое зерно, но я уже испортил все бобы, которые использовал на съемках. Надо было сделать еще один и потом водрузить ему на голову. Но я в итоге просто нарисовал. Я хотел сделать небольшие отростки по бокам, но сам его рисовал, и он получился слишком плоский.

Кстати, анимации в «Бабушке» уже значительно меньше. Интересно, это потому что вы начали увлекаться живой съемкой? Хотя и оформляете некоторые такие съемки как последовательность стоп-кадров.

Думаю, да. И еще, понимаете, история сама диктует мне, каким образом ее снимать. Но это происходит на бессознательном уровне. Просто берешь и снимаешь: вот это надо снять таким образом, тут другим, а там третьим.

В «Бабушке» вы уже обыгрываете движения персонажей. Родители, например, иногда двигаются очень угрожающе или странно. Что вы тут имели в виду?

Я не знаю, Крис. Это... ну... типа мир маленького мальчика такой. Так он его воспринимает. И я думаю, родители, ну понимаете, они должны двигаться определенным образом. Время от времени они перестают двигаться нормально. Они совершают какие-то телодвижения, и вы не можете понять, чем они заняты. Выходит смешно, понимаете? Вы никак не можете сообразить, в чем дело.

Обе короткометражки, хотя и сняты в цвете, все еще большей частью монохромные, темные.