Валерий Николаев - Закуси горе луковицей

• Название: Закуси горе луковицей
• Автор: Валерий Николаев
• Жанр: О войне

---

— Решение-то смелое, не спорю, а вот реализация, — вздохнул Володя, — пребестолковейшая.

— Вы не справедливы в своей оценке. Все мировое сообщество…

— Джимми, — перебил его Володя, — давайте без этих клише. Вот вы лично были бы воодушевлены, если бы спор мировых систем решился в нашу пользу?

Тот обескуражено развел руками.

— …Если бы, скажем, ваш президент проникся идеями коммунизма и, по сути, без боя сдал вашу страну своему идейному противнику, то есть нам.

На Джимми напал столбняк. Семен Викторович поспешил к нему на выручку.

— Вы не о том говорите. Ведь это совершенно разные вещи. Коммунизм — путь в никуда…

— Потому что цель недостижима? — спросил Володя.

— Она вообще ошибочна. Но об этом позже. А Джимми оценивает перестройку по факту: Россия стала другой. Или вы с этим не согласны?

— Да, страна изменилась. Но это все, — Володя широко раскинул руки, — не перестройка, а полное разрушение всего нашего дома, всей экономики. Всего-то и нужно было — перемен в сознании. И, прежде всего, в головах правящей элиты. Следовало избавиться всего лишь от некоторых стереотипов. А мы — ну все крушить! И каков итог? Тысячи мертвых заводов, фабрик, разоренных колхозов, опустевших деревень. Миллионы беспризорников, бомжей, ученые со смешной зарплатой… Мы лишились чуть ли не всего, что у нас было оригинального, самобытного. Это, извините, не перестройка, а преступление. Привести такую мощную державу с тысячелетней историей к полной нищете мог любой не просыхающий от пьянства дворник.

— Владимир, по-настоящему революционные преобразования в экономике, — старался быть убедительным американец, — всегда болезненны. Вам сейчас, бесспорно, трудно, но и мы, и Европа — с вами. Только держитесь за нас.

— Держалась и кобыла за оглобли, пока не упала, — усмехнулся Володя. — Можно подумать, вы предлагаете нам новые материалы, высокие технологии. Нет же? Сплавляете нам всякий ширпотреб да продукты, извините, более чем сомнительного качества.

— Владимир, а предоставляемые нами кредиты, разве это не помощь? А компьютеры — не технологии?

— Джимми, я надеюсь, вы и условия помните, на которых даете нам деньги? А бытовые компьютеры — это детские игрушки. Я что-то пока не слышал, чтобы при вашем содействии переоснастили хоть одно крупное предприятие по-настоящему современным оборудованием. Полагаться на вас было бы непростительной глупостью, даже идиотизмом.

Вошла Даша.

— Извините, по делам бегала. Давайте-ка стол придвинем к дивану, — распорядилась она.

Дискуссия замерла. С полчаса царило беззаботное радостное оживление: провозглашали тосты, закусывали, хвалили кулинарное искусство хозяйки, шутили.

Но вот все наелись, и мужчины снова стали оценивающе присматриваться друг к другу.

Зоя наклонилась к Даше и едва слышно сказала ей:

— Мне кажется, Володя слишком жестко спорил с вашими гостями. Может, намекнуть ему, чтобы поделикатней был с ними?

— Не надо. Они хотели что-нибудь остренькое — пусть наслаждаются. Витьку моего за три дня совсем затюкали. Пусть маленько и сами поёрзают.

— Ладно. Тогда не буду мешать ему. Смотри, они уже как на борцовском ковре к сшибке готовятся.

Начал Филдс.

— Мы не договорили, — обратился он к Володе. — Как я понял, вы не удовлетворены ни нашей помощью, ни происходящими в стране переменами.

— Еще как не удовлетворен.

— И что же вас не устраивает? — придвинулся ближе Семен Викторович.

— Мне не понравилось, что мою страну разорвали на лоскуты, как шкуру прирученной, а потом из бахвальства прирезанной оленихи, упившиеся до беспамятства браконьеры. Кстати, это и есть одна из причин так называемых «революционных», а по сути анархических преобразований в экономике.

Некрасов сложил руки на груди.

— Вы намекаете, что такая держава могла рухнуть из-за какого-то решения трех подвыпивших мужиков? — саркастически прищурился Семен Викторович.

— В роковые минуты истории все возможно. А сговор этих князьков — удар исподтишка, предательский удар.

— Володя, не будьте пессимистом, — сказал Семен Викторович. — Поверьте, страна уже поднимается.

— Угу. Из положения лежа — на четвереньки, — добавил Володя.

Джеймс улыбнулся.

— А вы бы хотели, чтобы ничего не менялось?

— Вовсе нет. Добрые перемены никому не вредят.

— Уверен, он уже завтра хотел бы жить в Ольховке как в Америке, — кивнул в сторону Володи ухмыляющийся ростовчанин, — без потерь и огорчений. Угадал?

— Вот уж нет. Чего-чего, но американский образ жизни мне особенно не по душе. И, кстати, американская мечта меня тоже не вдохновляет.

У американца лишь на мгновенье приподнялись брови, зато лицо его друга приняло вызывающее выражение.

— Вы считаете, что мечты наших народов имеют принципиальные различия? — спросил Филдс.

— Считаю. И вот в чем, — ударил пальцем по невидимой клавише Некрасов. — Мечта американца — выявить свои способности и таланты и, пользуясь ими, непременно разбогатеть. Русский же человек менее практичен и более сентиментален. Поэтому, обнаружив свой дар, он, как правило, старается возвысить его до творчества и, развивая его, стремится не столько к выгоде, сколько к удовольствию доставить радость себе и людям.

Возникла пауза. Американец жестом пресек попытку ростовчанина перебить его.

— Владимир, вы желаете, чтобы Россия так и осталась вольной медведицей? — спросил Джимми.

— …худой, дикой и дурно пахнущей, — со вкусом добавил Семен Викторович.

Володя с веселым изумлением посмотрел на него.

— Кажется, на одного американца стало больше…

— Не надо острить, — с кислой гримасой на лице отмахнулся Мохов-старший. — Я совершенно не разделяю причину вашей неприязни к Америке. По моему убеждению, у русских сейчас просто нет почвы для недоверия к ней. Она уже не раз оказывала нам свою бескорыстную помощь.

— Угу. У корысти всегда рожа бескорыстна, — заметил Владимир. — А моя нелюбовь, Семен Викторович, легко объяснима. В отличие от вас, я не забыл, что развалом моей страны и всей этой кровавой смутой мы обязаны не только нашим недоумкам, но и цэрэушникам.

— И хорошо, что помогли! — чуть ли не подпрыгнул ростовчанин. — Можно сказать, нам повезло! Крупно повезло! Наше общество стало гораздо открытей. Раньше, например, пригласить кого-нибудь или съездить, скажем, во Францию было не легче, чем попасть в отряд космонавтов. Или не правда?

— Правда. А точнее, часть правды, которую вы захотели принять.

— Ну, допустим. Но ведь теперь никаких проблем: пожалуйста, езжайте. И все благодаря тому, что мы вступили на путь демократии. И заметьте, Америка в числе первых протянула нам руку. Кстати, вспомните ее историю: скольким беженцам она стала родиной? Нет, что ни говорите, а США — поистине колыбель демократии! — с неуместным пафосом закончил оппонент Некрасова.

— Да кто же не знает, с чего начиналась Америка? — сказал Володя. — Судя по всему, дух былого авантюризма еще не выветрился у нее. Если она — колыбель демократии, прибежище изгнанников и талантов, так пусть и живет по этим принципам. А не старается с маниакальной настойчивостью уложить в свою люльку всех без разбора и потом бороться с искушением кого-нибудь укоротить.

— Это в вас говорит военный, — продирижировал пальцем Семен Викторович.

— Возможно. Но русский военный.

— Владимир, — американец нервно щипнул свой ус, — вы же понимаете, что моя страна как реальный гарант демократии просто обязана лезть в драку. Такова природа, если хотите, тактика поведения любого вожака, будь то звериной стаи или человеческого сообщества.

— Кстати, о зверях, — оживился Володя. — Америка у меня давно уже ассоциируется с одним своеобразным мифическим животным.

— И с каким же, интересно?

— Боюсь, вам это не слишком понравится.

— Ничего, я не изнеженная девка. Говорите.

— Добро. Только хочу напомнить — это мои личные ассоциации.

— Хорошо-хорошо. Так с кем же?

— С вепрем.

— С вепрем? — с удивлением переспросил американец.

— Да, — улыбнулся Володя, — с диким клыкастым кабаном.

— О-о! — оскорбленно воскликнул Джимми. — Какие у вас странные представления о моей стране. Не вижу ничего общего.

— Это с непривычки. И все-таки согласитесь, вепрь — очень опасный хищник.

— Владимир, это уж слишком, — стиснув зубы, заметил Семен Викторович. — Создаётся впечатление, что вы глумитесь над патриотизмом нашего гостя.

— Ничуть. Я, как вы понимаете, не дипломат, поэтому и говорю, что думаю, без обиняков. Если, конечно, это оскорбляет ваш тонкий слух, давайте говорить о погоде.

— Нет-нет, — запротестовал Джимми. — Я предпочитаю острый диалог. Мне не все приятно слышать, но я переживу это. И мне важно знать, о чем вы на самом деле думаете в России. Развивайте свою мысль, Владимир, не стесняйтесь. Я тоже буду откровенен, обещаю.