Дамиен Бродерик - Игроки Господа

• Название: Игроки Господа
• Автор: Дамиен Бродерик
• Издательство: АСТ, Адаптек Пресс
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-17-054076-1, 978-5-93827-132-6

Августу Зайбеку 20 лет, он совершенно обычный человек. Однажды, его двоюродная бабушка Тензи сообщает, что она находит трупы в ванне каждую субботнюю ночь, к утру они всегда исчезают. Август воспринимает этот рассказ как фантазию пожилой леди, пока он сам не натыкается на труп, который впихнули в ванну на втором этаже дома его тети. Даже это не беспокоило его, но когда кто-то выходит из зеркала в ванной… Август обнаруживает, что он — Игрок в Состязании Миров. Он открывает тайны космоса, в конечном счете, космос оказывается вычислением, учится выживать в сражении между Игроками и порочными К-машинами, встречает Хорошую Машину, которая убила всех в одном из миров, и воскрешает себя из мертвых.

---

— Точнее будет спросить, где он прятался, — томно поправила Джуни.

— Чувствуйте себя как дома, не бойтесь задать свой вопрос напрямую! — предложил я сквозь стиснутые зубы. — Я редко кусаюсь, а кроме того, прививку от бешенства мне в этом году уже сделали.

— Следующий вопрос! — голосом оракула провозгласил Марчмэйн.

— Где Мириам? — рявкнул я.

Собравшиеся недоуменно переглянулись. Рут покачала головой, прикусила губу, вспоминая:

— Мириам Беркбэнк? Не видела ее с охоты на тигров в Кении.

Я отмахнулся, снова начиная свирепеть. Обычно мне такое состояние не свойственно, и я не знал, как с ним справиться.

— Моя тетя Мириам. И, предположительно, ваша тоже, всех вас. Хватит ходить вокруг да около!

— Прости, дорогой, — нахмурилась Джуни, — но ты глубоко заблуждаешься. У нас, Зайбэков, нет родственников, помимо друг друга. Такова наша природа.

— Мириам, — медленно и отчетливо произнес я, — сестра моей матери Анжелины. Из чего следует, что она ваша тетя, мадам.

— Господи боже! Только не называй меня «мадам»! — вскрикнула Джуни, отшатываясь. — Я чувствую себя замшелой древностью!

— Что недалеко от истины, — проскрипел Когтяра.

— Сестры Мириам не существует, — сказал Марчмэйн. — Тебя дезинформировали. Мы, стрижающие ребята, произошли от Дрэмена и леди Анжелины.

— А они, — нараспев подхватил Тоби, — от дерева Иггдрасиль.

Тут все присутствующие сотворили чудной суеверный жест, что-то из буддизма или из хинди: сложенные вместе руки скользят от талии до середины груди, где расходятся вверх, словно ветви дерева. Правда, вышло весьма забавно, потому что большинство при этом держало тарелки и бокалы с шампанским. Святые небеса. Я почувствовал отвращение. Очередное сборище чокнутых. Им самое место среди спиритуалистов, любителей эктоплазмы, ясновидящих и душепереселенцев тетушки Тэнзи! Однако какая-то часть меня — новая, чистая, застенчивая и потрясенная — помнила Тоби, стоящего в ворохе осенних листьев, окруженного искрящейся энергией, помнила солнечный огонь, бьющий из моей собственной протянутой руки. Я был не в том положении, чтобы издеваться над эксцентричными верованиями других.

— Отлично, — устало вздохнул я. — Я еще спросил насчет этой звезды Ксон, и, кажется, вопрос вам понравился. Так что это такое? — я тряхнул головой. — Простите за грубость и настойчивость. За последнее, время мне пришлось многое пережить. Наверное, следует тихонько удалиться в угол и ждать, пока за мной приедут из психиатрической клиники.

— Слишком поздно, — фыркнул кот, — ты уже там! Не отходившая от меня Лун взяла мою правую руку,

перевернула и разжала стиснутые пальцы. Стоявшие поблизости родственнички — по крайней мере, те, кто был не в курсе — ахнули.

— Это Ксон-материя, Август.

Утопленные в моей плоти золотые иероглифы тускло поблескивали в лучах бледного солнца. Я на мгновение зажмурился.

— И у всех вас есть такие отметины на теле?

— Метка зверя, — весело откликнулся Джулс. — Моя — на левой лодыжке.

— Моя тоже на ноге, — сказал я. — И, насколько помню, всю жизнь там была. Лун — первый человек с такой же меткой, которого я встретил, не считая родителей. Полагаю, эти значки контролируют дейксис, Schwellen и все прочее.

— Это внешнее, видимое проявление нашей грамматической структуры, — сообщил Джулс.

— Да, но что, черт побери, это такое?!

Джан возбужденно схватила меня за руку и с неприкрытым любопытством уставилась на иероглифы.

— Это от Ксон-калибра?

— Вроде того, — не было никакого смысла отрицать очевидное. И кто я теперь, король Круглого стола?

— Это… ну, это большой вопрос. И простейший ответ на него — первичная материя.

— Типа застывшего рентгеновского излучения? Космический пилот радостно засмеялась.

— Ближе, чем ты думаешь! Это конденсат унитарного пространства-времени. В твоей параллели знают про Большой взрыв?

— Это когда Вселенная выскочила из пустоты? Да, мы уже научились добывать огонь трением двух палочек друг о друга. Или вы его добываете трением синей вайды о пупки?

— Эй, остынь, горячая твоя башка! Я просто хочу сказать, что во многих вселенных основного уровня Тегмарка… — она замолчала. — Ой, а вот об этом ты точно ничего не знаешь!

— Мы только что совершили полную четырехуровневую экскурсию, — сообщила с улыбкой Лун. — Не сомневаюсь, Август даст тебе понять, если ему потребуются дополнительные пояснения.

— О’кей, крутые парни! Оги…

— Август, — отрезал я ледяным голосом. И у хорошеньких есть свои границы.

— Август, сосредоточься. В первую стотысячную секунды — что по логарифмическим стандартам весьма долгий временной отрезок — все оставалось скомканным плотнее, чем атомное ядро. Улавливаешь, о чем я?

— Ага. Куча мятых кварков.

— Мечущихся, точно бешеные собаки. А еще раньше — значительно раньше — была эпоха кошмарной пресности. Где-то за триллионную триллионной триллионной секунды до этого, прямо перед лямбда-инфляцией, понимаешь? — Ну вот, еще один человек, спускающий на меня триллионы триллионов, словно чокнутый инопланетянин с его «миллиардами миллиардов звезд». Хотя я ведь видел летающую тарелку чувствительного овоща Флогкаалик, так что не стоило оскорблять несчастного осмеянного доктора Сагана [30]. — Очень горячо, — тем временем вещала Джан, — но ни электричества, ни магнетизма, ни ядерных сил — тогда еще и ядер-то не было, как и света — слишком тесно для света, да и видеть нечего. Еще не отделилась ни одна сила. Вот это и представляло собой Ксон-материю.

Я не смог сдержаться — раскрыл зудящую ладонь и уставился на тусклые металлические крючочки. По мне, они не особенно напоминали Большой взрыв, хотя я при нем и не присутствовал. (Видите, каким я тогда был невежественным?) Но эти иероглифы, несомненно, обладали наистраннейшими способностями и уберегли мою плоть от превращения в частицы вонючего пепла, когда распахнулись ворота убийственной солнечной термоядерной плазмы.

— А разве ей не следует быть тяжелой! Ну, как планете из сплошного свинца?

— В ней заперта отведенная лямбда-экспансией энергия. Массой не обладает, — Джан выглядела впечатленной. — Соображаешь. Ценю это в братьях.

— Стрижающая материя, — предположил я. Сестричка подмигнула Лун:

— Грубо выражаясь. Точнее, материально выражаясь потому что…

— Потому что это чертова метафора, мой мальчик, — произнес Джулс, чокаясь со мной. — Феноменология в роли семиотики, — я видел, как за его спиной Джуни возвела глаза к небесам, после чего отвернулась и, грациозно опустившись на шелковые подушки, завела с Аврил разговор на более осмысленные темы. Например, о внутренней природе устриц, или влиянии Венеры в восходящем квадранте.

— Это интересная особенность историй многих параллелей, — продолжал разглагольствовать Джулс, — что «феноменология» приобретает два значения, очевидно, противоречащих друг другу. В традициях философии, она означает прямое и безупречное знание о сущности вещей, своего рода единение духа с реальностью без посредства медитации. Гуссерль, Хайдеггер, Хелл, Гегель — и все прочие фамилии на эти буквы. Однако экспериментальные науки похитили «феноменологию», причем весьма варварски, если верить профессорам на X и на Г, чтобы применить ее к ошибочным наблюдениям, осуществляемым с помощью инструментов, что напрямую противоречит феноменологической интуиции. Но, конечно же…

Джан тихонько взяла нас с Лун под руки и потащила к одному из подвесных мостиков, соединявших барку с окруженными лилиями островами, над которыми раскинулись шатры. Ее брат явно оскорбился.

— Ему нравится звук собственного голоса. Меня не было шестьдесят лет — а кажется, что прошел всего один день.

— Но он прав? Он хочет заставить меня поверить, будто слова — это вещи. Или вещи — слова.

— Слова, диаграммы, жесты, танцевальные па, вопли, формулы. Особенно формулы. Изобразительная онтология.

Это выглядело ничем не лучше добродушной софистики Тэнзи. Три дня назад я сгонял сотни овец, восседая на трясущемся мотоцикле, пил и ел грубую пищу на выжженных равнинах. То была реальность, она оставляла волдыри на ладонях и исторгала из тела реки пота. Слова никогда не смогут описать опыт. Я не собирался за здорово живешь заглатывать сумасшедшую идею, будто слова, символы, каракули и есть опыт.

Лун настойчиво сказала:

— Командир, нам не стоит отвлекать вас от доклада семье Зайбэков. Как раз перед вашим прибытием Аврил говорила о свершении беспрецедентного чуда.

Вне всяких сомнений, в ее голосе сквозили издевательские нотки. Похоже, мои родственнички прямо-таки жить не могли без дутой риторики. Однако, Лун явно относилась к обсуждаемому вопросу серьезно.