Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

• Название: Шкатулка воспоминаний
• Автор: Аллен Курцвейл
• Издательство: АСТ, ACT Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030132-4, 5-9713-0162-4, 5-9578-2072-5

Клод Пейдж. Одно из самых таинственных имен бурного XVIII века Загадочный авантюрист – или великий изобретатель?

Жизнь его была полна приключений и крутых поворотов – от нищеты и безвестности к богатству и славе, от покоя – к смертельной опасности…

По слухам, он обладал поистине сверхъестественной властью над механизмами и… женщинами.

Согласно легенде, одно из его изобретений сыграло поистине мистическую роль в судьбе Марии-Антуанетты…

В чем заключалась его тайна?

Современный исследователь снова и снова пытается отыскать ускользающую истину!

Разгадка скрыта в старинной шкатулке…

---

Он спал беспокойно и пришел на работу уставшим. Его глаза налились кровью и стали цвета «крапчатой акульей кожи с узором из красного сафьяна», как выразился Ливре. Клод уже несколько раз опаздывал на работу. Ливре позволял ему бесчинствовать подобным образом, так как надеялся использовать это в своих целях.

Мадам Хугон тоже заметила бледность ученика и воспользовалась произошедшим, чтобы еще разок атаковать. Началось все, когда она встретилась с Клодом у Коллекции за Занавеской. Патронесса и ученик стояли возле секции «Аристократы». Клод зачитывал вслух отрывок из четвертого издания «Наслаждений старого извращенца», когда она прервала его:

– Возможно, ты слишком усердствуешь, стараясь ублажить меня. Ты побледнел. Выглядишь уставшим и больным.

Клод не знал, как отвечать.

Мадам Хугон продолжила:

– Я волнуюсь за тебя. Думаю, настало время, когда я должна выбрать книгу для тебя. Ну-ка, давай посмотрим… – Она провела указательным пальцем по корешкам книг из секции «Медицина». – Нет, здесь ее нет, но это не важно. Я захватила свою копию. – Мадам Хугон вытащила книгу из сумочки. – Эта книга уже помогла мне однажды. Я отметила самые важные абзацы. – Она подмигнула Клоду. – Прочитай и верни на следующей неделе.

Книга, которую мадам Хугон дала Клоду, называлась в честь библейского персонажа. Положив книгу на подобранные под себя колени – эту позу Клод часто принимал за чтением, – он осмотрел обложку и проверил качество бумаги и переплета, проклиная себя за то, что приобрел самую скверную привычку своей новой профессии. Книга представляла собой медицинский трактат, чересчур детализированный – можно сказать, детали стали навязчивой идеей автора. Сам автор был выдающимся французским врачом, сторонником вакцинации и гимнастики по утрам, переводчиком Галлера и профессором в Сорбонне.

«Онания» – так называлась книга – предостерегала мужчин от мастурбации, или, как говорилось в подзаголовке, от «богомерзкого греха преднамеренного самозагрязнения».

Клод удивился, как патронесса могла догадаться о его одиноких похождениях, вдохновленных ею же самой. Более того, его смутила фраза, сопровождавшая подарок. Что она имела в виду, когда сказала, что книга помогла ей однажды?

На первый вопрос ответ был найден почти сразу же, когда Клод прочитал первый из выделенных абзацев в главе о симптомах: «На ранних стадиях заболевания у пациента наблюдается бледность лица, вялость, апатия и сон разума». Надо было отдать должное описанию. Оно точно соответствовало состоянию Клода. Дальше там говорилось: «На более поздних стадиях дегенерации появляются прыщи и язвочки, боли при мочеиспускании и ускоренный рост органа». Клод всегда старался подкрепить собственными наблюдениями то, что читал. Если герой какого-нибудь пошлого романа принимал странную позу, Клод проверял ее на себе. Если персонаж шепелявил, то и Клод начинал шепелявить. Такое поведение явилось последствием пребывания в поместье, так как аббат был сторонником эмпиризма. Поэтому сейчас, читая трактат, Клод тщательно проверял все части своего тела. Он заключил, что симптомы первой стадии у него присутствуют, то есть бледность и апатия налицо, а вот признаки второй стадии онании пока не мучают. Дальнейший осмотр выявил, что, к счастью, ни почки, ни печень еще не перегрелись – это были симптомы третьей стадии. Клод также с облегчением узнал, что не страдает чахоткой, гангреной или гонореей в простых формах.

Он прочитал следующий выделенный отрывок, посреди главы о причинах болезни. Автор описывал сие заболевание на примере господина Л.Д. – часовщика! – который по ночам грешил прикосновениями к своему достоинству. После описания метода «опустошения» (таким термином пользовался автор) последовало сообщение о летальном исходе пациента. Жидкость текла из ушей, носа и анального отверстия часовщика. Даже его ступни сочились липкой молочной жидкостью.

Следующая глава посвящалась лечению. Автор не предлагал использования каких-либо механизмов, мешающих утечке семени; кольца и покрытые кожей металлические колпачки были изобретениями викторианской эпохи. Вместо этого он рекомендовал применение «успокаивающих мазей и вод», упоминалась там и сельтерская вода, столь любимая Ливре, – она оказывала целебное действие на исследуемый орган. Почти в конце книги Клод наткнулся на самую важную заметку. Он прочитал абзац несколько раз, и эти слова так возбудили его, что он незамедлительно исполнил то самое действие, от которого предостерегала книга. Когда же Клод наконец уснул, его можно было увидеть сжимающим одной рукой яички, а другой – собственную шею. Книга покоилась на его животе, а портрет мадам Хугон смотрел со стены.

Так что же за фраза так взволновала Клода? Вот она: «В некоторых случаях единственным эффективным средством от онании может оказаться лишь тепло и забота любимой женщины».

32

Оставшиеся дни недели Клод так тщательно следил за своей внешностью, как никогда раньше. Он мылся в местной бане и искал у себя вшей. Он снял старую рубашку, с воротником таким же черным, как края древней монеты, и надел свежую, которую Маргарита почистила яванской водой и погладила. Он одолжил у Этьеннетты скребок для чернил и вычистил темные полумесяцы грязи из-под ногтей. Плюмо по этому поводу сказал: «Ты – живое доказательство того, что безрассудная страсть – отличный способ соблюдать гигиену».

В решающий день у Клода было только одно поручение до похода к мадам Хугон. Продавец беллетристики из отдаленного пригорода заказал две дюжины копий «Наслаждений старого извращенца». Клод решил взять коляску. В переулке возле Мобертской площади он нашел незарегистрированный экипаж, у которого не хватало двойной «П» на боку, знака монополии Перро. Клод добился того, чтобы его довезли до места назначения по сниженной цене.

Дело с продавцом беллетристики было улажено быстро и без происшествий, и Клод мог отправляться к патронессе. На сэкономленные деньги он заглянул к парикмахеру, чтобы добавить последний штрих к своему внешнему виду. Он не нуждался в бритье – кожа на его лице была мягкой, как замша, – но он все равно пошел. Парижская парикмахерская сильно отличалась от своей турнейской родственницы. Не было здесь вывески «Брею за су, режу за два», равно как и услуг по кастрации боровов и козлов. Спросив мальчика о наличии шишек или струпьев, парикмахер взялся за его лицо, вооружившись особым мылом и бритвой, выкованной, как хвастался брадобрей, в Шеффилде. К сожалению, техника бритья не соответствовала качеству инструментов, и Клод покинул цирюльню с двумя или тремя маленькими порезами на шее и одним серьезным доказательством посещения парикмахерской прямо под подбородком. Если бы юноша пришел с извозчиком, тот бы обязательно удержал за это часть платы, однако Клод был один и слишком волновался накануне предстоящей встречи, чтобы протестовать. Он отказался от лосьонов, предложенных брадобреем, но пал жертвой ароматического масла.

Таким Клод предстал перед мадам Хугон в день его совращения. Он шел к ней домой в выглаженной рубашке на плечах, с ароматом лаванды на щеках, одолженным париком на голове и трактатом об онании, прижатым к животу. Служанка – Клод заметил, что ей бритье пошло бы на пользу больше, чем ему, – проводила юношу в гостиную за библиотекой.

Смятенный гость осмотрел комнату, выискивая следы мужского присутствия – трости или, быть может, треуголки. Единственным не женским элементом в комнате была замешкавшаяся служанка, чей гермафродитизм еще больше подчеркивал хрупкость и женственность мадам Хугон. Сопровождаемая шелестом шелков и с нежной улыбкой на лице, хрупкая и женственная, она вошла в комнату. Интерес мадам Хугон будто спал, когда она увидела Клода разительно изменившимся.

– Зачем ты спрятал свое деревенское очарование за этой ужасной одеждой?

Нервный пот пробил Клода и поборол запах дешевого лосьона.

– Вижу, ты принес книгу. Прочитал ли ты ее внимательно?

– Да, прочитал.

– И что ты думаешь о выводах, к которым пришел доктор?

– Полагаю, я могу серьезно заболеть, если не будут предприняты определенные меры.

– Ты прав. Если ты будешь продолжать в том же духе, могут возникнуть серьезные последствия. – Клод не знал, был ли у этих слов скрытый смысл. – Возможно, даже самоубийство.

– Такой приятный способ уйти! – смело заявил юноша.

– Непочтительность только добавит тебе проблем. Ты должен немедленно прекратить распутствовать! Если я смогу, то помогу. Хочешь ли ты этого?

Клод кивнул.

Мадам Хугон выгнала служанку и заперла дверь. Подошла к маленькому шкафчику из тика.

– Я давно знаю автора той книги, что дала тебе. Вижу по твоему выражению лица – ты удивлен. Ты спрашиваешь себя, как я могу быть знакома с таким выдающимся специалистом? Должна тебе сказать, что мой интерес к его работам связан с неудачной попыткой выполнить свои супружеские обязанности. Возможно, ты об этом слышал.