Аллен Курцвейл - Шкатулка воспоминаний

• Название: Шкатулка воспоминаний
• Автор: Аллен Курцвейл
• Издательство: АСТ, ACT Москва, Транзиткнига
• Жанр: Современная проза
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-030132-4, 5-9713-0162-4, 5-9578-2072-5

Клод Пейдж. Одно из самых таинственных имен бурного XVIII века Загадочный авантюрист – или великий изобретатель?

Жизнь его была полна приключений и крутых поворотов – от нищеты и безвестности к богатству и славе, от покоя – к смертельной опасности…

По слухам, он обладал поистине сверхъестественной властью над механизмами и… женщинами.

Согласно легенде, одно из его изобретений сыграло поистине мистическую роль в судьбе Марии-Антуанетты…

В чем заключалась его тайна?

Современный исследователь снова и снова пытается отыскать ускользающую истину!

Разгадка скрыта в старинной шкатулке…

---

Дальше Ливре двинулся к гроссбухам. Этьеннетта гордо показала ему таблицы с увеличившимися продажами и займами. Вместо того чтобы похвалить, Ливре разъярился еще больше:

– А это что такое?!

– Простой пантограф.[74] Теперь Этьеннетте не надо дважды переписывать все заказы.

Ливре сломал четыре перекладины механического писца о колено.

В тот вечер торговец настоял на том, чтобы Клод остался и поужинал с ним, так как предстояло многое обсудить. Поглощая луковое пюре, он умудрился повергнуть юношу в смятение.

– Теперь ты будешь строго придерживаться моих «перлов»! Я не хочу, чтобы ты кончил, как этот твой граф Турнейский!

– Вы видели аббата? – Клод почувствовал, как его голос дрожит при упоминании бывшего учителя.

– Да. – Ливре улыбнулся. – Тяжелый случай. Судебные тяжбы валятся на него со всех сторон. А мне повезет, если я отвоюю хотя бы четверть того, на что рассчитывал. – (На самом деле аббат был должен в два раза меньше.)

Клод не мог более сдерживать свое любопытство.

– А обо мне он говорил?

– Почему он должен был говорить о тебе? У него других проблем хватает.

– Я думал о нем недавно. Часть моей лекции будет включать работу, которую мы делали вместе с аббатом.

– Лекции? Ах, ты про это. Забудь о ней. Отложи все, чем занимаешься. Я был глупцом, раз поддерживал тебя в этом. Мы должны заниматься более важными делами.

Клод внезапно почувствовал себя опустошенным. Юноша выразил свои опасения и объяснил, что вряд ли можно все отменить, так как он пригласил мадам Хугон.

Ливре взорвался:

– Ты пошел против моих «жемчужин», делая подобные приглашения!!! По какому праву ты так рискованно действовал?!

Этьеннетта вступилась за Клода:

– Он сделал это лишь с одной целью – увеличить прибыль магазина. Мадам Хугон заплатила за два лишних дня последнего проката. Она сказала, что сделала это, чтобы отблагодарить Клода. И пообещала стать постоянной клиенткой «Глобуса».

Это слегка успокоило Ливре.

– Хорошо, раз уж она придет в среду, лекция состоится.

Плюмо первым прибыл на долгожданную лекцию. Пьеро приехал позже, вместе с господином Куртюа, немецким организатором публичных зрелищ, который владел популярным восковым паноптикумом. Куртюа показывал венецианцу некоторые части собственных небольших выставок. Он согласился прийти в салон, потому что надеялся, что ученик Ливре продемонстрирует свои полезные навыки в действии. В обычной ситуации Ливре запретил бы входить в магазин дурно пахнущему таксидермисту и его другу, но правила дипломатического этикета – об этом говорилось даже в одном из «перлов» – заставили не устраивать сцен. Скоро подошли и братья Жак. Они сотрудничали с Ливре, предлагая ему типографские услуги – маленький пресс прятался за фальшивой стеной их издательства. Трое писак, ищущих вдохновения (пусть и наигранного), информант полицейского лейтенанта и юрист, помогающий Ливре обстряпывать делишки с властями, – вся эта братия наискучнейших зануд кружила по залу, попивая третьесортный ликер и рассказывая друг другу новости из третьих рук. Беседа сопровождалась приступами лицемерного дружелюбия, которые доказывали, что большинство собравшихся – давние или не слишком давние враги.

В конце концов приехала и мадам Хугон. Ливре повременил с демонстрацией презрения и скрыл свой гнев, так как помнил – ее присутствие обещает серьезную финансовую поддержку. Впрочем, элегантность мадам Хугон заставила торговца забыть о злости. На ней было шелковое платье в складках, образующих перевернутый венчик, шарф цвета морской волны, повязанный на талии большим бантом, подобно тем, что украшают коробки с подарками. Светлые кудри ее парика мастерски зачесали наверх. На мадам устремилось еще больше взоров, когда до всех дошло, что она – единственная женщина из собравшихся. (Этьеннетту не брали в расчет, она сидела за глобусами и вела какие-то только ей понятные расчеты.)

На одной ручке мадам Хугон помещалась изящная сумочка, в то время как на другой висел мелкий, но состоятельный аристократ. Она выбрала его в сопровождающие специально для Клода. Граф Корбрейский был алчным, хотя и ленивым экспериментатором, в его владениях находился один из крупнейших ртутных бассейнов Парижа. Вдобавок он очень любил собак.

Гостей представили друг другу.

– Мы уже встречались с господином Ливре раньше, – сказал граф Корбрейский. – Он должен был привезти мне часы, заказанные за рубежом. Фрагонара в миниатюре, если вы помните, месье.

Хотя граф и опасался, что его пристрастия станут известны в кругу его титулованных друзей, в салоне Ливре он совсем не беспокоился по этому поводу. Даже наоборот. Клод вспомнил запись в свитке «Ч»: «Один корпус из серебра – «Дама с собачкой на качелях», а-ля Фрагонар, для графа Корбрейского».

– Как, и вы тоже? – спросила мадам Хугон. – Кажется, и мой муж заказывал через него часы. И, по всей видимости, ученик господина Ливре должен был их изготовить.

– Да… Только когда это было? Много воды утекло с тех пор, – сказал Ливре. – Пейдж теперь трудится в другой области.

Граф Корбрейский пришел в замешательство.

– Позвольте, месье, а разве предметом сегодняшней беседы будет не работа этого мальчика, касающаяся механики звука? Так мне сказала мадам Хугон. И это именно то, что меня интересует.

– Да, это было предметом… Только выяснилось, что исследования юноши совершенно неадекватны… – Ливре потряс головой. – Пейдж не будет читать сегодня лекцию.

Все взоры устремились на ученика, а сам Клод уставился на Ливре. От этой новости юноше стало больнее, чем от удара палкой, обернутой в сукно.

– Да-да, мой юный ученик. Ты не будешь читать лекцию. И тем не менее я приглашаю тебя занять почетное место среди моих уважаемых гостей.

Мадам Хугон нарушила тишину:

– А кто же будет говорить?

Ливре сухо улыбнулся и объявил:

– Вы наверняка возрадуетесь, когда узнаете, что сегодня буду говорить я.

Мадам Хугон посмотрела на юного ученика, но ничего не успела сказать, так как Ливре призвал всех к порядку. Пьеро и Плюмо выражали свое недовольство, однако на их протесты не обратили внимания.

Ливре быстро начал свою речь:

– Глубокоуважаемые гости! Сегодняшняя беседа называется «Что в имени тебе моем?». То, что я хочу рассказать, может показаться вам простой рефлексией на тему, и все-таки позже вы поймете, что это не так. Говоря простым языком, наши имена самым непосредственным образом влияют на то, что мы есть и чем мы занимаемся.

Гости устроились в креслах из красного дерева.

Продавец книг сплюнул в платочек. Тут выступила вперед Этьеннетта, в руках она несла огромную книгу. Ливре объявил:

– Здесь содержится ровно 9464 записи, которые доказывают теорию Камдена о «судьбоносной неизбежности имени».

Он приступил к перечислению имен, подтверждающих его нелепую теорию. Интерес аудитории возрос, да и то ненадолго, когда Ливре начал рассказывать о проституции. Он поведал гостям историю двух шлюх, чьи имена были Онорина и Пьюрита, и об одном владельце публичного дома по имени Темперанс.

– Есть еще одна женщина, ее имя – Ланж.[75] Она может завязывать свой язык в морской узел, демонстрируя сей навигационный фокус всем желающим морякам, что приходят к ней воспользоваться известными услугами.

Плюмо вслух поинтересовался, а разве не могли ей дать такое прозвище после того, как открылись ее необычайные способности, но Ливре не принял вызова. У Клода имелись свои сомнения на этот счет, в конце концов его старшую сестру звали Фиделита.[76]

Ливре медленно продвигался вперед. Когда один язык исчерпал себя, он перешел к другим. Латынь, греческий, халдейский, древнескандинавский, английский – ему было все равно, лишь бы список имен рос. После истории о сбившемся с пути священнике Ду Сине Ливре начал приводить примеры из медицины, цитируя работы Кокберна о сифилисе, Смелли – об акушерстве и Бэтти – о слабоумии. Он все говорил и говорил, пока скучающие гости не начали выражать свое беспокойство. Один из писак теребил брюки, юрист выбивал ногой ритм, известный только ему самому. Двойной подбородок опустился, пальцы зашевелились, очки соскользнули с маслянистого носа полусонного типографщика. Мадам Хугон теребила локон волос и задавалась вопросом, когда же список имен подойдет к концу.

Как оказалось, не скоро. «Книга судного дня» с перечисленными в ней совпадениями имен подошла к концу, лишь когда Ливре дошел до случая своего ученика, Клода Пейджа.

– Никто не смог бы справиться с этой работой лучше! – провозгласил лектор. – Кстати, совпадение не только в его фамилии. Судьбоносная Неизбежность и в его имени! Клод, покажи им свое уродство.[77] – Ливре поднял руку юноши, чтобы подтвердить сказанное. – Такие физические недостатки уже успели стать традицией, вспомните хотя бы императора Клавдия или того горбатого дурачка Клаудио! Нелепость и уродство предопределены судьбой одной половине моего ученика, зато второй его половине уготована лучшая участь, она – его спасение! Как я часто говорю, чем был бы мой книжный магазин без страниц?