Лиланд Модезитт - Башни Заката

• Название: Башни Заката
• Автор: Лиланд Модезитт
• Издательство: АСТ, Terra Fantastica
• Жанр: Фэнтези
• Год: 2002
• ISBN: 5-17-011586-5, 5-7321-0483-2

Это — мир острова Реклас. Мир вечной войны Черных и Белых магов. Мир великой войны Хаоса и Порядка. Только — в войне этой Магию Порядка подчинили себе Черные. А воистину, может ли быть то по-иному, если Черная Магия — плоть плоти и кровь крови ритуального искусства? Белым же достался на долю Хаос. И воистину, кто поспорит с этим, если Белая Магия — свободное творящее будущее искусство? Это — мир острова Реклас Мир, где правят воительницы-амазонки, а назначенные друг другу с детства наследники правителей — Черный Креслин и Белая Мегера — пытаются завершить то, что завершать не можно и не должно. Завершить же великую войну Хаоса и Порядка возможно, лишь бросив вызов Тем Таинственным, что стоят много выше этого мира…

---

Креслин делает глубокий вздох. Женщину на снегу он увидел давно, когда еще не мог ни проголодаться, ни выбиться из сил. А птица с зеркалом… Ни то, ни другое не может быть ничем, кроме сна.

Неужто все в его жизни основано на снах? Неужто и у других дело обстоит так же? Сны, навеянные Преданием. Сны о лучших временах и о лучшем мире, именуемом Небесами. Кто же он в действительности, что представляет собой? Юноша — то есть даже не мужчина, нигде не нашедший своего места?..

Желудок урчит, напоминая о насущном. Выбравшись из-под одеяла, Креслин натягивает сапоги и накидывает парку. За порогом в серой предрассветной хмари стонет ветер. Креслин тянется в сумрак, касается ветра и, ощутив его прохладу, удовлетворенно кивает. Рассвет будет ветреным и хмурым, но снегопада, во всяком случае в ближайшее время, не предвидится.

Свернув и уложив одеяло, беглец отправляет в рот крохотные кусочки высохшей медовой лепешки и твердого, как камень, желтого сыра, запивает эти яства талой водой из фляги.

Завязав котомку, Креслин еловой веткой сметает золу костра в кучку посреди очага. Такой же веткой будут заметены и ведущие к дому следы. Несколько порывов ветра — и необходимая маскировка завершена. По прошествии недолгого времени даже опытный следопыт не сможет точно установить, когда в зимнике останавливались в последний раз.

Намек на розоватое зарево затрагивает уголок неба, но тут же растворяется в сером тумане облаков. Креслин шагает по дороге к восточному кряжу Закатных Отрогов, до предгорий которого осталось всего несколько кай.

Боль в плечах постоянно напоминает о том, как далеко унес он свою котомку, хотя за это время она основательно полегчала. Выдыхая белесый пар в такт размеренным шагам, юноша движется на восток, не сходя с тележной колеи, успевшей не раз оттаять и подмерзнуть, оттаять и подмерзнуть…

XIX

В те дни над ангелами Небес властвовали правители, над коими имелись свои правители, над коими в свою очередь имелись свои.

И были те ангелы Небес мужского пола и женского, но хотя более половины сонма ангельского составляли женщины, правителями из их числа были немногие, да и те — лишь правителями низшего ранга. Среди высших же властвующих, серафимов и херувимов, женщин не имелось вовсе.

Оные ангелы небес обладали великим могуществом, ибо, будучи подобны богам, могли метать молоты разящих молний и одолевать несчетные лиги, как по тверди земной, так и по небу в быстрых колесницах, влекомых пламенем.

Когда же те ангелы по зову властвующих ополчились на битву с демонами света, женщины из сонма ангельского вопросили правителей:

— Почему ополчились мы против демонов?

— Потому, — ответили им властвующие, — что демоны те противостоят нам.

Но женщины, оным речением не удовлетворясь, вопросили вновь:

— Почему должно нам сражаться с демонами?

— Потому, — рекли херувимы, глубоко задетые сим вопросом, — что те нечестивые демоны поклоняются свету и поддерживают хаос, а стало быть, противостоят нам.

Но женщина по имени Рибэ, одна из властвующих низшего ранга, не удовлетворилась вновь, и сказала:

— Демоны не посягают ни на владения, ни на жизни наши, однако же вы, властвующие, готовы пожертвовать детьми нашими и детьми детей наших лишь потому, что те демоны не таковы, как мы.

— Не может быть мира меж ангелами и демонами ни на своде Небес, ни в бездне ада, — возглаголил серафим, опоясывая чресла верных своих мечами звезд, каковые суть солнца, и вручая им копья зимы, мир выстужающей.

— Ты утверждаешь, будто мир невозможен, однако ж он длился до сего дня, и почему не может продлиться долее, я от тебя не слышала, — упорствовала Рибэ.

Великий гнев охватил серафимов, и ярость объяла херувимов, и собрали они мужчин сонма ангельского, дабы те призвали женщин к покорности. И сотворили они белый туман, каковой, как рассказывают, открывал истинную суть, суть внутреннюю всякого, будь он мужчина или женщина, ангел или смертный. И всех ангелов окутали белые облака.

Но меньшие из ангелов, кои были женщинами, под водительством Рибэ вырвались из круга облачного и собрали пожитки свои и детей своих на колесницы свои, покинули Небеса, бежав от властвующих.

Властвующие же, херувимы и серафимы, собрали оставшихся и, вооружив их мечами звезд, каковые суть солнца, и копьями зимы, меж звезд пребывающей, обрушили мощь ночи на демонов света.

Меж солнц, каковые суть звезды, и сквозь глубины зимы, оные звезды разделяющей, преследовали они демонов света и тех ангелов, что покинули Небеса. Но демоны света противустали им и воздвигли башни зеркальные, башни света слепящего, и те башни отражали мощь звездных мечей и копий зимы, и отражали удары их, и обращали те удары против наносивших их.

И померкли звезды, и свод небесный, звезды сии державший, заколебался, и даже тьма межзвездная содрогнулась пред грозным могуществом херувимов и серафимов. Ветры перемен взревели над ликом вод, вычерчивая письмена огненные.

Но демоны света, не устрашась, укрепились в башнях своих и твердо стояли против ангелов. Снова содрогнулся небесный свод, и на сей раз так, что звезды, каковые суть солнца, низверглись в бездну зимы, и твердь Небес прорвалась во многих местах и была охвачена пламенем, и дым смертоносный от того пламени исходил. И в чаду от того пожарища погибли и херувимы, и серафимы, и присные их, и без числа демоны света, кроме самых могучих, укрывавшихся в башнях.

Из сонма же ангельского уцелели последовавшие за Рибэ, и оная, будучи низшей из властвующих, осталась высшей из уцелевших и единственной спасшейся из правителей ангельских. Но когда свод небесный горел и рушился, бежавшие с ней пали на Крышу Мира и, собрав ветра, дабы устроить себе убежище, стали ждать, когда минует зима.

Но тщетно, ибо в память о падении ангелов, зима на Крыше Мира пребывает всегда.

Тогда же, утвердившись на земле, Рибэ направила своих последователей в южные земли и на западные пути и наставляла их так: «Помните, откуда пришли вы и каков был путь ваш, и никогда впредь не допускайте ни одного мужчину в число властвующих, ибо из-за них пали ангелы. И да пребудет завет мой с вами вовеки».

КНИГА РИБЭ. Песнь 1, часть 2.(Подлинный текст.)

XX

Приземистое, с толстыми каменными стенами и крутой крышей из серого шифера, здание постоялого двора едва выделяется на фоне сугробов. Креслин, чьи серебряные волосы скрыты под капюшоном из промасленной кожи, стоит у обочины.

Из двух дымовых труб поднимается белесый дым, тут же сносимый ветром и растворяющийся где-то позади трактира, среди заснеженных холмов и оседлавших их туч.

По покрытой утоптанным снегом долине разносится конское ржание. Чьи же это лошади, поставленные в стойла среди бела дня? Надо думать, на постоялом дворе остановились всадники, проехавшие по дороге незадолго до Креслина. Пожав плечами и глубоко вздохнув, юноша направляется к низкому строению, над которым все так же поднимается уносимый ветром дым. Между гостиницей и дорогой не видно ни души.

Дощатый, скрепленный брусьями настил у левого крыла скрипит и покачивается, когда на нем, остановившись под нависающим краем кровли, появляется грузная фигура. Человек смотрит на Креслина и ждет.

Креслин идет по вымощенной камнем тропе и останавливается примерно в двадцати локтях от забора, почти скрытого под снегом. Снег этот сметен с двух ведущих к зданию дорожек. Одна, пошире, отмеченная отпечатками копыт, тянется налево, к широким воротам, что виднеются позади одинокого здоровяка. Другая, узкая, но выстланная плитняком, заканчивается у главного входа.

Креслин бросает взгляд сначала налево, откуда тянет запахом конюшни, а потом направо, где над закрытыми двойными дверями прибита табличка с облупившимся изображением чаши и кубка.

— Кого там принесло? — слышится из-за дверей.

— Какого-то заморыша, — басовито отвечает невидимому собеседнику рослый толстяк. — Слишком хил, чтобы блуждать по Отрогам в одиночку, зато вполне годится на поживу Фрози.

Слова на языке Храма произносятся с ударением на первом слоге; как учили Креслина, в такой манере разговаривают вольные торговцы. Рука торговца небрежно покоится на рукояти тяжелого поясного ножа.

Дверь распахивается, и на пороге появляется худощавый малый в овчинном тулупе.

— Нах! Одежка на нем вроде своя, а висит мешком. Не иначе как исхудал в дороге.

Из-за спины худощавого торчит рукоять. Он, как и Креслин, носит меч в заплечных ножнах, но его клинок подлиннее.

Взгляд Креслина перебегает с одного незнакомца на другого.

— Тощий, да и в кости не широк, — грохочет здоровяк, делая шаг вперед.

Не зная, как следует держаться, Креслин вежливо кивает:

— Да, одежда моя. А кто такой Фрузи?

— Фрози, — поправляет его торговец. — А разбойник, вот он кто.

По плитняку узкой дорожки Креслин приближается к дверям. Худощавый малый не трогается с места.