Павел Карабущенко - Элитология Платона

• Название: Элитология Платона
• Автор: Павел Карабущенко
• Жанр: Публицистика

Социальными науками сегодня охотно признается, что Платон является одним из главных предтеч элитологии как науки, изучающей страту, поставляющую лидеров, раскрывающей процесс социально-политического управления в обществе, описывающей тот социальный слой, который непосредственно осуществляет это управление. Между тем фундаментальной работы, которая бы всесторонне в социокультурном ключе дала бы теоретическое обоснование этому утверждению, на сегодняшний день пока еще не существует. Имеющиеся критические (К. Поппер) или комментирующие (А.Ф. Лосев, В.Ф. Асмус) труды, как правило, освещают какие-то отдельные социальные или гносеологические стороны платоновского элитологического наследия и не дают цельности самой этой теории.

---

Мы охотно разделяем критику этой позиции В.Ф.Асмусом, назвавшего «коммунизм» Платона мнимым: «Платоновский «коммунизм», — писал он, — вовсе не коммунизм, обусловленный отношениями производства в обществе. То, что Пёльман и его единомышленники называют платоновским коммунизмом, есть «коммунизм» потребления, а не производства: высшие классы — правителей и стражей — живут общей жизнью, сообща питаются и т. д., но ничего не производят; они только потребляют то, что производят люди другого класса — работники, в руках которых сосредоточены орудия призводства».[305] Единственное, что мы возразили бы Асмусу, так это то, что «высшие классы» заняты производством духовных ценностей, а так как каждый человек должен быть «профи» и заниматься только тем, к чему он в наибольшей степени пригоден (Государство,370с), то производителям духовных ценностей вроде бы и не за чем, по логике Платона, думать о материальном производстве, как представителям последнего о труде духовном.

«Евгеника» по Платону. В своих диалогах Платон упорно проводит одну из основополагающих аксиом своей элитологии — мысль о разности людей: «Не убеждался ли ты на собственном опыте, что один человек лучше, а другой хуже, или ты считаешь всех одинаковыми?» (Государство, 456d). Лучшие из граждан образуют в идеальном (т. е. тоже лучшем) государстве элиту — класс «стражей». Именно на этот класс, а не на все общество, Платон распространяет свою скандально известную доктрину об «общности жен и детей у стражей». Некоторые пытаются увидеть в этой идеологической конструкции ростки античного коммунизма. Если принять во внимание, что речь в тексте идет не обо всем обществе, а лишь об классе стражей, т. е. элиты, то и сама доктрина об общности жен и детей должна нами быть отнесена не к коммунистической утопии, а к элитологической идеологии. Платон вообще далеко от коммунизма. Он в большей степени элитарист (чем эгалитарист), а в данном случае он даже еще и… «расист», один из предтеч евгеники: главный тезис его евгенитической доктрины гласит, что «сословие стражей должно быть чистым» (Там же,460е).

Чтобы не быть голословным, обратимся с некоторыми комментариями непосредственно к самому первоисточнику.

Заявив о принципе общности жен и детей у элиты, Платон продолжает дальше моделировать «семейно-брачные» отношения этой привилегированной страты, в условиях полного отсутствия самого института семьи. Лучшие из граждан «лучшие» потому, что получают лучшее образование. Как было уже сказано, законодатели производят тщательный индивидуальный отбор в эту элитную касту. Отбирают они не только стражей-мужчин, но и «сходных с ними по своей природе женщин», которые и «вручаются» им. «Раз у них и жилища, и трапезы будут общими и никто не будет иметь этого в частном владении, раз они всегда будут общаться, встречаясь в гимнасиях и вообще одинаково воспитываясь, у них по необходимости… возникнет стремление соединиться друг с другом» (Государство,458d).[306]

Приведя пример из «зоо-элитологии» — о пользе разведения элитных пород животных, — Платон заключает, что «и с человеческим родом дело обстоит так же». Согласно его концепции, «лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших — нет, раз наше стадо должно быть самым отборным (т. е. элитным). Но что это так делается, — оговаривается автор, — никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей» (Там же,459с). По этой схеме наиболее отличившимся стражам («героям») предоставляются не только почести и награды, но и «более широкая возможность сходиться с женщинами, чтобы под благовидным предлогом ими было зачато как можно больше младенцев» (Там же,460b). «Все рождающееся потомство, — продолжает далее Платон, — сразу же поступает в распоряжение особо для этого поставленных должностных лиц, все равно мужчин или женщин или и тех и других, — ведь занятие должностей одинаково и для женщин, и для мужчин» (Там же.).

Весьма интересно здесь будет напомнить, как об одной из попыток практического воплощения платоновской утопии, о существовавших в нацистской Германии эсэсовских учреждениях под названием «Лебенсборн» («жизненный кладезь»), которые были созданы в 1936 году по приказу Гиммлера как некий «случной пункт»: в нем должно было происходить спаривание суперчистокровных эсэсовцев с не менее чистокровными девицами. Воспитание их потомства брал на себя тот же «Лебенсборн». В годы войны, когда мужское население Германии начало таять, солдатам всячески внушалось, что они должны оставить здоровое потомство. Пусть, мол, у законной жены уже трое детей. Соседка, чистокровная арийка, тоже хочет иметь ребенка… Акция с «Лебенсборном» была задумана с большим размахом. Достаточно сказать, что это учреждение подчинялось непосредственно штабу рейхсфюрера СС. Всю Германию предполагалось покрыть сетью приютов «Лебенсборна». Однако умственный уровень этих детей в большинстве случаев оказался ниже среднего и среди них было в четыре или в пять раз больше слабоумных, нежели среди других детей. Нацистские специалисты по евгенике не знали того, что знают психологи «декадентских» стран и «вырождающихся» рас: самое совершенное закрытое детское учебное учреждение уступает при «выращивании» детей родной матери, безразлично какой, даже весьма посредственной.[307]

Если нацистов и можно заподозрить в том, что они читали V книгу Государства Платона, то так называемое «семейное право» средневековых европейских аристократических родов формально копировавшее эту систему Платона, скорее всего шло от жизни, а не от утопии, хотя и приводило к тем же нежелательным последствиям — вырождению рода.

Политология. Еще за три года до рождения Платона в 430 году до н. э. лидер демократической партии Афин (аристократ по происхождению) Перикл (ум.429 до н. э.) открыто утверждал, что «Лишь немногие могут творить политику, но судить о ней могут все».[308] Сам Платон принадлежал к тому аристократическому клану, который «творил историю Афин, как историю своего собственного рода» (А.Ф.Лосев). Поэтому и его собственные политологические воззрения могут быть нами охарактеризованы исключительно только как элитологическими.

В научной литературе давно уже проводится анализ политической теории Платона, особенно подвергается критике образ его «идеального» государства в «Законах» и «Государстве». В основном обращается внимание на то, что Платона, как политолога, интересует политическая жизнь Спарты, Афин и Крита, поскольку в описании государственного устройства, системы образования и других социальных институтов, он использует данные общественной жизни именно этих греческих полисов.[309]

Согласно Платону, политика есть специфическое знание, а именно знание власти над людьми, взятое в своем предельном обобщении (Политик,292а-с). Это политическое значение независимо от законов, более того, Платон обосновывает необходимость отступления истинного политика от законов. Этому способствует три причины: а) общая негибкость и косность всяких законов; б) неспособность закона войти в частности и невозможность в законодательном порядке предусмотреть всю жизнь человека и в) неизбежность смены всякого закона при изменении обстоятельств. Но главная причина заключается в том, что политик сам является законотворцем, следовательно, он постоянно вынужден переступать через существующий закон.

В «Политике» Платон впервые в истории социальной философии коснулся проблемы политической формы элитарного вида общественного сознания. Именно им была заложена традиция рассматривать политику как науку управления государством. Для Платона политика — это не возможность сильного физически подчинить себе слабого, политика для него — это прежде всего некое специфическое знание («сознание», как сообщество, ансамбль знаний), а именно, знание власти над людьми, взятое в своем предельном обобщении. «Искусство пасти людей» присуще только избранным — политикам и царям. Дар этот дается свыше, поэтому «пастух (пастырь) человеческого стада» является гением, т. е. почти божественным существом, пасущим «стада смертных». Именно эти знания, т. е. определенные свойства души, и выделяют политика из общественной толпы, давая ему право на власть. Править поэтому должны просвещенные единицы, обладающие этой системой знаний. В противном случае общество будет страдать от невежественных и просто глупых правителей.

К Платону восходит и деление политики на два вида — практическую и теоретическую. Каждому из этих видов свойственно свое особое осознание политики: первому присущи реалии власти, т. е. непосредственно самой практики; второму — умозрительное ее рассмотрение, т. е. теоретическое конструирование некого идеала («политология»). По его мнению, в идеале необходимо было бы соединить оба эти вида в единый, но негативный сицилийский опыт самого Платона свидетельствует об утопичности этой его идеи.