Павел Карабущенко - Элитология Платона

• Название: Элитология Платона
• Автор: Павел Карабущенко
• Жанр: Публицистика

Социальными науками сегодня охотно признается, что Платон является одним из главных предтеч элитологии как науки, изучающей страту, поставляющую лидеров, раскрывающей процесс социально-политического управления в обществе, описывающей тот социальный слой, который непосредственно осуществляет это управление. Между тем фундаментальной работы, которая бы всесторонне в социокультурном ключе дала бы теоретическое обоснование этому утверждению, на сегодняшний день пока еще не существует. Имеющиеся критические (К. Поппер) или комментирующие (А.Ф. Лосев, В.Ф. Асмус) труды, как правило, освещают какие-то отдельные социальные или гносеологические стороны платоновского элитологического наследия и не дают цельности самой этой теории.

---

Важнейшим этапом процесса взаимоотношения элиты и массы в контексте развития демократической конституции Афин с VI по IV в. до н. э. явились реформы Солона (дальнего родственника Платона), следствием которых стала институционализация «аристократии богатства» в результате введения имущественного ценза. Отмена долгового рабства, законодательно оформившего непереходимую грань между гражданами и рабами, обеспечила постоянное существование многочисленного класса людей, находящегося между элитой и рабами. Таким образом, элита оказалась в значительной мере защищенной от потенциальных последствий гиперполяризации общества.[202] Акцент на единство интересов всех афинян, ясно прослеживаемый во всех политических институтах, созданных или реорганизованных Солоном, выглядит, как пример, идеологических манипуляций элиты с целью заставить массы принять социальный порядок, который бы легитимизировал ее правление.[203]

Важную роль в развитии гражданского самосознания афинского демоса сыграла деятельность тирана Писистрата (560–527 до н. э.) и его сыновей (527–510 до н. э.). В ходе их правления элита в значительной степени лишилась контроля над рядовыми афинянами, и в политической борьбе конца VI в. до н. э. массы впервые выступили решающим фактором изменения направления политического развития государства. Итогом этой борьбы явилась конституционные реформы Клисфена, создавшие наиболее демократическое государство греческого мира.

Следующее столетие после клисфеновской реформы, в целом, характеризуется постепенной утратой элитой своих политических позиций. Тенденция к демократизации никогда не могла эффективно блокироваться ею, напротив, элита сама поставляла лидеров демократических реформ. Богатые и знатные афиняне яростно соперничали друг с другом за политическое влияние, стараясь привлечь на свою сторону низшие классы проектами новых преобразований. Успехи отдельных представителей знати в этой борьбе приводили к тому, что все меньше политических институтов оставалось под непосредственным контролем элиты в целом.[204]

Период с 400 по 322 г. до н. э. отмечен значительной поляризацией афинского общества. Афиняне лишились имперских доходов, которые сдерживали финансовые претензии демократического правительства и элиты. Налогоплательщики — богачи должны были теперь полностью оплачивать расходы демократического государства и этим косвенно субсидировать бедняков, получавших вознаграждение за государственную службу. В то же время Афины IV в. до н. э. не знали ни олигархических переворотов, ни требований переделов богатств. Несмотря на внутреннюю напряженность и внешние затруднения. Этот период афинской истории отличается определенной стабильностью, для понимания природы которой, необходимо более пристально взглянуть на формы коммуникаций между массами и элитой.[205]

Профессиональный оратор-политик был хорошо известной фигурой в Афинах того времени. Он выступал в качестве политического эксперта, активно участвующего в публичных дебатах в экклесии. Поэтому его часто называли «советником» (sumboulos). Элитарный статус профессионального политика — главным аспектом деятельности которого в качестве лидера общества было публичное произнесение речей — достаточно очевиден. Это были прежде всего представители образованной элиты и элиты богатства. Они не составляли юридически определяющую статусную группу, но современники выделяли их среди всей массы граждан, что позволяет в совокупности рассматривать ее как специфическую, хотя и весьма малочисленную, прослойку.[206]

Функции политического оратора были многообразны. Он являлся выразителем народного мнения, «устами народа», его защитником от внутренних и внешних врагов, советником демоса. Часто оратор выступал в качестве «стража демократии», нападая на ее действительных и мнимых врагов. Однако оратор мог получить поддержку только в том случае, если мнение большинства заранее было благоприятно к нему. Демос оценивал политику государственного деятеля, в значительной мере исходя из его индивидуального характера поведения, его достоинств как гражданина. Вследствие этого, для профессионального афинского политика политическая деятельность приобретала практически непрерывный характер, в том числе и как частного лица подвергалась общественной оценке с точки зрения норм народной морали.

Систематическое участие в работе разного рода государственных органов давало рядовому афинскому гражданину значительный опыт в весьма утонченной риторике, позволяющей судить как о качестве аргументов, так и о стиле, в котором они преподносились. Кроме того, отличительной чертой афинской эгалитарной идеологии была всеобщая вера в коллективную мудрость масс. Тем не менее, в афинском обществе присутствовало осознание того, что ораторское искусство представляет собой потенциальную угрозу процессу демократического принятия решений. Оратор, пытающийся использовать силу воздействия своей речи для введения аудитории в заблуждение, чтобы заставить ее принять решение, противоречащее коллективным интересам, вызывал недоверие демоса. Поэтому чаще всего оратор, по существу, фактически просто оглашал пожелание большинства, зная заранее, что оно предпочтет скорее всего. Не существовало практически никаких оснований для принятия точки зрения, отличной от точки зрения большинства. Любой, кто настаивал бы на ней, мог с полным основанием рассматриваться как противник демократии.

Рассматривая положение «элиты богатства» и «элиты статуса» в афинском обществе, а также роль идеологии и риторики во взаимоотношениях знати с массами, обратимся, прежде всего к проблеме социальной терминологии. Можно отметить прослеживаемое у античных писателей и ораторов деление общества на два основных класса: «богатых» (plousioi) и «бедных» (penetes). Под первыми понимались люди, которые в силу своего имущественного положения были свободны от необходимости трудиться. Под вторыми — те, кто должен был работать для поддержания своего существования. В целом, по расчетам Дж. Дэвиса, афинский «праздный класс» насчитывал от 1200 до 2000 человек, т. е. не более 5-10 % от всего числа граждан.[207]

Несмотря на значительную имущественную поляризацию афинского общества IV в. до н. э., афинский демос не обнаруживал стремление к уравнению собственности, хотя неимущее большинство имело все возможности принудительно ввести экономическое равенство. Для афинской народной идеологии было характерно двойственное отношение к богатству и состоятельным гражданам. Осуждение вызывало не само богатство как таковое, а его использование не в интересах государства. Политические ораторы, подчеркивая умеренность своих личных потребностей, никогда не пытались создать представление о своей имущественной несостоятельности. Напротив, они явно не желали выглядеть бедняками в глазах сограждан. Богатство, с точки зрения афинян, избавило политика от необходимости принимать взятки от тех, чьи интересы расходились с интересами демоса.[208] Демос всегда нуждался в таких состоятельных людях.

Наряду с классовым делением афинское общество указанного периода сохраняло статусные различия, основанные на происхождении. Так особой социальной группой являлась потомственная аристократия, главным отличительным признаком которой считалась принадлежность к древним родовым сообществам (gene). Несмотря на утрату какой-либо особой политической роли, «элита статуса» продолжала оставаться носителем специфического набора нравственных ценностей, соединенного с особой моделью поведения, которая в глазах общества ассоциировалась с прирожденным благородством. Центральным организующим принципом аристократической системы ценностей было соперничество за личное преобладание и всеобщее презрение с равными по положению индивидами. Несмотря на очевидный диссонанс между демократическим принципом равенства и аристократической заявкой на превосходство, на некоторую подозрительность народа к аристократии как к потенциальным «контрреволюционерам» в V и IV вв. до н. э. аристократические идеи eugeneia и kalokagathia были «демократизованы» и интегрированы в афинскую государственную идеологию, став общим достоянием всех граждан. Обнаруживаемая в речах аттических ораторов тенденция рассматривать аристократические качества как доступные и даже свойственные простым афинянам не столь удивительна, если учесть, что гражданство Афин в совокупности фактически являлось политической элитой по отношению к остальному населению, а сам гражданский статус передавался по наследству. Граждане как корпорация выступали как «наследственная аристократия» по отношению к негражданам — «аутсайдерам».[209]

Важную роль в распространении аристократических атрибутов на всю массу демоса сыграл миф об афинском автохтонизме, позволяющий афинянам считать себя «чистокровными», а значит, и «благородными» по определению.[210] Автохтонизм и общее благородное происхождение афинского народа были предметом значительной гордости граждан и часто упоминались в речах ораторов как отличительная черта, ставящая афинян выше не только неграждан, проживающих в Аттике, но и всех других полисных греков. Из факта автохтонности вытекала также идея врожденного афинского патриотизма и тесно связанной с ней идея о необходимости сохранения чистоты гражданского коллектива, недопустимости проникновения в него посторонних.