Сергей Костин - Охотник за бабочками

• Название: Охотник за бабочками
• Автор: Сергей Костин
• Жанр: Фэнтези

Новое — давно забытое старое. Сказка — давно забытая истина. Фантастика — сказка, которой только предстоит стать истиной.

Земля. В Галактике давно не бушуют звездные войны. Мир и спокойствие царят в Галактике.

Старый археолог находит древние манускрипты, свидетельства о величии человеческой расы в далеком прошлом. На основании одной из них — он посылает троих сыновей на поиски невест.

Куда укажет сигнал, отправленный в глубину вселенной, там и следует искать избранниц. Ставка — фамильное состояние.

Слышите голос старины: — «Было у отца три сына. Двое умных, а третий — дурак…»

---

Братишки мои бросились своих избранниц останавливать. Да куда там. Разошлись, словно не разу не танцевавшие. Особенно Джу металлическая. Начала ноги к потолку подкидывать, канкан показывать. Наверно и в штанины продукты прятала, а может, и просто так туда завалилось, да только полетели во все стороны устрицы с раками. Причем не вареными, а живыми. Много их было, не сосчитать. Про всех гостей не скажу, врать не стану, но некоторым точно досталось. Джу ноги то сильно подкидывала, ускорение устрицам и ракам изрядное придавала.

Первым опомнился паПА. Как и положено хозяину дома. Кликнул он охрану с пушечками и велел выкинуть… лучше процитирую: — «… (пи-и-ип) подколодных вон из дома моего. И что б впредь от этих (пи-и-ип) ни одного (пи-и-ип) болтика здесь не было». Конец цитаты. Может, и грубо паПА сказал, но я ж не могу его слова перевирать. Потом обидится, скажет, почему исковеркал речь праведную.

Пока бардак разбирали, пока новые кушанья да бутылки запотевшие на столы накрывали, времени немного прошло. ПаПА бросил на произвол судьбы Большой оркестр Земной Армии и Флота, которые с ним уже сыгрались, и даже плакали, расставаясь, подсел к нам, притащил с собой братьев старших. Чтоб обмыть, стало быть, счастливое избавление от внеземных террористок.

— Не грустите, — сказал паПА братьям старшим, — Не грустите сыны мои старшие. И на ваших этажах праздник состоится. Не чета вам эта шваль инопланетная. Невоспитанная она, да на руки липучая. Что касается инцидентов ожидаемых, то сам разберусь, мало не покажется. Юристы мои уже грамотку готовят с нотой протеста. Пусть сами контрибуцию платят за мораль ущерб и испорченный столовый сервиз. Барабан оркестровый само собой. А вам, сынки мои старшие, найдем жен получше. Пусть уж будут не богатыми, а умными, как наша Ляпушка.

Ляпушка то, предположим, не «наша», а моя. Зря, что ль, я через нее страданиям подвергался и жизнью рисковал. А она то молодец. Сидит на стуле своем, глаза в пол мраморный, плиточный уткнула и ладонь мою поглаживает. Типа, все нормально у нас, и без всяких конфронтаций и осложнений. А ведь потом и щипок мой вспомнить, и поглаживание. Ну да нам не привыкать, мы парни битые, привыкшие.

— А таракан-то твой где — паПА повертел головой хмельной, разыскивая Кузьмича.

— Он не таракан, паПА, — я укоризненно посмотрел на него, — Он самая, что ни наесть натуральная бабочка. Только мужского пола и очень одинокий.

— Да? — почему то удивился паПА, — А почему похож на таракана? Кстати…

Он переключил все свое внимание на бывшую куколку.

— Скажи-ка мне доченька, — быстро у него как все получилось, — А как же крылышки твои? Не мешают человеческому общению. Может мы их того… У меня и хирург знакомый имеется. Друг детства.

ПаПА всегда зрит в корень. Самую суть словил. Не знаю, как в остальном, а крылья-то куколкины при человеческом общении совсем неуместны. Помяться могут.

Ляпушка глазки свои застенчивые на паПА подняла и говорит голосом тихим, да ласковым.

— А вот это, старик, не твоего ума дело. Хочу с крыльями хожу. А хочу с хвостом. Что это за неравенство. Я женщина эмансипированная, самостоятельная. И что б больше разговоров таких, старик, я в этом доме не слышала.

ПаПА сказал:

— Ага.

ПаПА закусил нижнюю губу.

ПаПА задумчиво посмотрел на меня.

— А наследство мое, непосильным трудом нажитое, я разделяю все-таки между вами тремя. Между братьями родными.

Я пихнул ногой под столом ногу Ляпушки. Язык свой надо держать на месте, а не брякать им что попало. Ляпушка то и сама допетрила, что глупость сморозила, да уж поздно было. Брюлики и недвижимость распределена. И оказывается, в проигрыше остался я один. Братишки мои как были свободными, так и остались. А я, хоть и старался больше всех, получаю равную долю, да еще и куколку бывшую в придачу. И неизвестно еще, что из всего этого получится.

Куда ж Кузьмич то запропастился. Так всегда. Когда мне больше всего необходима его поддержка и его совет, он пропадает. Последний раз я его видел во время церемонии выдворения Джу Р Р Бенс и гражданки Коко из покоев отеческих. Кузьмич помогал их выталкивать. Даже, кажется, ногами помогал.

— А что сынок, когда свадебку сыграем? — паПА уже отошел от Ляпушкиного монолога и теперь старался побыстрее сбагрить и меня и мое сомнительное богатство на сторону.

— Свадебку сыграть всегда усеется, — сообщил я, вспоминая сдавленный всмятку кубок с надписью «Общепит» на донышке.

— А хоть завтра и сыграем, — весело так сказала Ляпушка и даже захлопала в ладоши от собственной сообразительности.

Я только собрался открыть рот и заявить, что категорически не согласен с этим заявление, как с непродуманным и ничем не обоснованным, но паПА уже ухватился за эту замечательную возможность.

— Завтра? С утреца? И на всю жизнь? Заметано.

Они ударили с Ляпушкой по рукам, обнялись троекратно и даже чмокнулись друг другу в щечки. Правда, паПА для этого пришлось согнуться в три погибели, да паПа к этому не привыкать. На раскопках только так ценную черепушку раздобыть и можно. Следом за паПА и братишки мои, ничуть не огорченные потерей невест, а, наоборот, весьма обрадованные, облобызали бывшую куколку.

— Совет вам, да брюликов побольше, — пожелали они.

А мне грустно так стало. Себя, конечно, грустно. Я ж не пожил, как следует. Мир не повидал. Может женитьба дело и хорошее, да только больно супруга ожидается нервная. Как что, сразу по морде. И за коленку ее не потрогай, и за места разные не похватай. А на паПА как она набросилась? Невеселая, по всему определению, жизнь меня ожидает.

Раздался треск дерева и двери, которые давеча развалила Джу Р Р Бенс, вновь сорвались с петель и рухнули на пол. В дверях висел взмыленный Кузьмич.

— Командир! Беда!

Кое-как трепеща крылышками, Кузьмич добрался до стола и без сил рухнул в только что принесенный холодец из говяжьих костей по десять брюликов за упаковку.

— Беда, командир!

Я быстренько привел его в чувство, напомнив, что его вид ни практически, ни теоретически не может испытывать усталость. А тем более быть взмыленным.

Кузьмич моментально пришел в себя, смахнул со лба кусок пены, признался, что это отстой с пива, в коридоре наливают из цистерны передвижной, и стал четко докладывать о случившейся, на его взгляд, катастрофе.

— Эти две мерзавки, прошу прощения леди за столь нелитературные выражения, — Кузьмич сделал полупоклон в сторону Ляпушки, — Так вот. Эти две мерзавки, после того, как их выпихнули за дверь, направились собирать свои вещички. Я же, почуяв неладное, и следуя данным ранее установкам, стал за ними присматривать.

Кузьмич быстрым взглядом охватил стол, заприметил бокал, полный домашнего самогона из герани, и хватанул его залпом. Потом внимательно посмотрел на окружение, братьев, паПА, меня и бывшую куколку. Слава богу, что его слова о данных ранее установках никто не расценил, как фискальство, а то бы он обиделся и заткнулся.

— Собираются они, значит, а я за ними присматриваю. Мало ли что, думаю. Они ж и козни разные причинить могут. Нет, уважаемый Вениамин. Козни это совсем не то, что вы думаете, и к вашему носу они не имеют никакого отношения.

— Продолжай же, — поторопил я его. Потому, что неожиданно почувствовал под ложечкой неприятное гудение, которое раздавалось всякий раз, когда рядом была опасность.

— Я и продолжаю, — продолжил Кузьмич, — Они то, невесты ваши, поначалу сильно убивались. Мол, невиноватые они. Не с того пример дурной брали. Все такие ласковые и пушистые. А потом, Коко которая, и говорит. А давай, говорит, отомстим этой стерве!

Ляпушка при этих словах задрала носик к потолку и плотнее сжала красные губки.

— А вторая отвечает — давай. А первая говорит — как? А вторая молвит — не знаю. А первая говорит…

ПаПА ударил по столу кулаком, так что Кузьмич подскочил на холодце из костей за десять брюликов за упаковку.

— Короче, таракан! Где они сейчас и какую такую пакость замышляют?

ПаПа, когда нужно, говорит очень убедительно.

— Я не таракан, — вежливо ответил приземлившийся обратно в холодец из костей по той же самой цене Кузьмич, — А невестки ваши сейчас в оранжерее орудуют, рвут и жгут все подряд. Начиная от домашнего имущества и заканчивая барахлом вот этой стервы, извините, Ляпушки.

Ляпушка вскакивает со своего места, вскидывает к потолку расписному рученьки белые и начинает верещать про жизнь загубленную.

— Да не ори ты так, — успокоил ее Кузьмич, — Я уже и силы правопорядка вызвал, и пожарных, и даже в местное отделение кремации позвонил, что б все готово было.

А Ляпушка не унимается. Ревом изводится, да из рук моих вырывается.

— Отпусти, — говорит, — Отпусти ты меня ирод проклятый. Или не понимаешь, что происходит?